3. Норфолка на коронации представлял его сын Суррей, ненадолго вернувшийся из Парижа.
Улицы Лондона посыпали гравием, украсили гобеленами и дорогими тканями; всюду красовался сокол Анны. На Грейсчерч-стрит немецкие купцы со Стального двора воздвигли спроектированную Гольбейном триумфальную арку: вверху была картина, изображавшая Аполлона на горе Парнас в окружении четырех муз, «все они играли на музыкальных инструментах»4. Внизу стоял белый мраморный «источник Геликона», из которого лилось даровое рейнское вино5. Время от время королева останавливалась, чтобы послушать речи на латыни и ангельское пение хористов или посмотреть устроенные в ее честь живые картины. Последние были заказаны городскими гильдиями и поставлены Николасом Юдаллом, эрудитом, но при этом закоренелым педофилом, который стал провостом (ректором) Итона в 1534 году. Ему помогали библиотекарь короля Джон Леланд и Ричард Кокс, кембриджский гуманист. В живых картинах восхвалялись добродетели новой королевы и выражалась надежда, что она родит сыновей для продолжения династии Тюдоров.
Ближе к вечеру Анна прибыла в Вестминстер-холл. Там, под церемониальным балдахином, ей подали специи и гипокрас, после чего она переоделась и тайно уехала на барке в Йорк-плейс, где ее ждал король. По традиции он не принимал участия в ее триумфе, все почести и внимание в этот день оказывались ей, и только ей. Тем не менее Анну разочаровал оказанный прием, который, по словам Шапюи, больше подходил «для похорон, чем для торжественного праздника»6. Лишь немногие в огромной толпе бросали вверх шапки или восклицали: «Боже, спаси королеву!», а шут Анны дерзко кричал им: «Похоже, у всех вас головы запаршивели, вот вы и боитесь обнажать их!» При виде переплетенных инициалов короля и королевы несколько весельчаков осмелились засмеяться. Кое-кто даже заметил, что корона не к лицу Анне7. Так или иначе, король поручил своему печатнику Уинкину де Ворде опубликовать брошюру в память о триумфе Анны.
В воскресенье, 1 июня 1533 года, Анну одели для коронации в киртл из алого бархата, накинув поверх него традиционный, не сшитый по бокам сюрко из пурпурного бархата с горностаевой оторочкой; на голове у нее были сетка из жемчуга и дорогой венец. Шествуя под пологом из золотой парчи, она прошла с процессией из Вестминстер-холла в соседнее аббатство. Шлейф ее платья несла вдовствующая герцогиня Норфолк, за которой следовали тринадцать аббатов в митрах, монахи из Вестминстера, Королевская капелла в полном составе, епископы и духовенство, а также лорды в парадных одеяниях. Сэр Томас Мор, герцогиня Норфолк и Эксетеры отсутствовали, чем вызвали у короля подозрения и досаду.
Анна села на трон святого Эдуарда, накрытый золотой парчой, и архиепископ Кранмер короновал ее так, словно она была правящей королевой. Анну увенчали короной святого Эдуарда – которую позже заменили на другую, меньшего размера, изготовленную специально для нее8, – и вручили ей два королевских скипетра. Хор торжественно пропел «Te Deum».
После этого восемьсот человек собрались на роскошный банкет в Вестминстер-холле; при каждой перемене блюд под звуки труб подавали до тридцати различных кушаний9, а также восхитительные «редкие яства и корабли из воска, прекрасные на вид»10. Герцог Саффолк, распорядитель, ездил между столами на жеребце и наблюдал за происходящим, а сэр Николас Кэрью исполнял роль Защитника королевы. Анна восседала на троне короля за мраморным столом, стоявшим на помосте, к которому вели двенадцать ступеней; ей прислуживали восемь дворян, а также графини Оксфорд и Вустер, время от времени подносившие дорогую салфетку к ее лицу, «когда ей было угодно сплюнуть или сделать что-то еще по своему усмотрению»11. Король вместе с несколькими послами наблюдал за торжеством из забранного ажурными решетками кабинета, устроенного на крытой галерее церкви Святого Стефана. В конце дня королеве подали специи, которые принес лакей, и гипокрас в золотом кубке, протянутом лордом-мэром. В шесть часов вечера она удалилась на ночлег в Йорк-плейс.
«Англичане всячески стремились почтить свою новую правительницу, не потому, что им этого хотелось, но ради того, чтобы потрафить желаниям короля»12. Второго июня на новой площадке в Йорк-плейсе прошли турниры в честь коронации. Генрих не принимал в них участия. Ответчиков возглавил Кэрью, но копий было сломано немного13. За этим последовал «славный банкет в покоях королевы»14. Следующие несколько дней были посвящены охоте, танцам и пирам, после чего король с королевой поехали в Гринвич, где торжества продолжились, но с меньшим размахом. Сэр Эдвард Бейнтон, вице-камергер Анны, сообщал лорду Рочфорду: «А что до развлечений в покоях королевы, таковых никогда не бывало больше». Если какой-нибудь мужчина покидал двор, оставляя даму «в печали от разлуки, – добавлял он, – я не могу представить такого, судя по тому, как они танцевали и проводили здесь досуг»15. Анна старалась быть образцом нравственности, но ее придворные желали удовольствий. Примерно год спустя Маргарет Ропер говорила своему отцу, сэру Томасу Мору: «Ничего иного [не было] при дворе, кроме подвижных забав и танцев»16. Анна часто развлекала короля пирами и «прекрасными пантомимами»17, а также славилась тем, что танцевала с придворными дамами и избранными джентльменами в своей опочивальне18.
Большинство этих джентльменов имели должности в Личных покоях короля. Анна наслаждалась их остроумием и живостью, выбирала их в качестве компаньонов по охоте и азартным играм, открыто флиртовала с ними, дарила им деньги и безделушки, получая в ответ то же самое. Все это не противоречило общепринятым правилам куртуазной любви19. Большинство людей, включая короля, радовались этому, однако Шапюи и некоторые другие косо смотрели на такую фамильярность.
Одним из джентльменов, пользовавшихся наибольшим расположением Генриха и Анны, был сэр Генри Норрис, которого осыпали должностями: он стал, в частности, церемониймейстером с черной булавой в парламенте, камергером Северного Уэльса и главным управляющим Оксфордского университета, а кроме того, получил большие земельные владения. В качестве грума стула Норрис был самым близким к королю человеком, и Генрих очень доверял ему. Просители обычно приходили к Норрису, а не к Кромвелю. В узкий круг приближенных монаршей четы входил и Фрэнсис Уэстон, тогда уже джентльмен Личных покоев, знаменитый лютнист, часто игравший в теннис с королем, а также в карты с ним и королевой20. Когда Уэстон в 1532 году женился на Анне Пикеринг, король подарил ему десять марок и пожелал, чтобы в браке он был счастливее своего государя. Постепенно входил в милость Уильям Бреретон, которому Анна недавно доставила должность пажа Покоев. Генрих любил его и вскоре повысил до джентльмена Покоев, даровав ему земли и должности в Уэльсе, приносившие 1200 (360 000) фунтов стерлингов в год21. Бреретон, часто сопровождавший Генриха и Анну на охоту, был известным соблазнителем22 и находился под покровительством как Ричмонда, так и Норфолка.
Кончина Марии Тюдор, герцогини Саффолк, в Уэсторпе, произошедшая 25 июня, едва ли хоть на минуту прервала череду увеселений. Саффолк поспешил к супруге, не встававшей с постели, сразу после коронации и привез ей утешительное послание от короля, которое загладило разлад между братом и сестрой. Марию похоронили в аббатстве Бери-Сент-Эдмундс в Саффолке со всеми почестями, подобающими королеве; главной плакальщицей была ее дочь Франсес, маркиза Дорсет.
Двадцать восьмого июня в Гринвич доставили роскошные носилки и трех мулов – свадебный подарок Франциска I новой королеве. Анна пришла в такой восторг, что сразу же пожелала совершить в них трехмильную прогулку23.
Будучи королевой, Анна утопала в роскоши. В каждом королевском дворце девизы Екатерины Арагонской сменили на гербы, инициалы и эмблемы в виде соколов сменившей ее соперницы – все это обошлось в немалую сумму24. В Хэмптон-корте быстро шла отделка новых пышных апартаментов для Анны и короля на втором этаже: два крыла выходили на Зеленый двор с крытой галереей, примыкали друг к другу под прямым углом и соединялись личными галереями25. Особая лестница вела из них в новый личный сад; имелся также балкон, с которого королева и ее дамы могли наблюдать за охотой в парке. Комнаты Анны оформили в античном стиле немецкие мастера26, в потолок были встроены зеркала. Стены ее спальни украшали гротескные мотивы.
Лучшей обстановки, чем в покоях Анны, в ту эпоху нельзя было желать. Украшенное тонкой резьбой изголовье ее кровати с английскими королевскими гербами сейчас находится в замке Хивер; у другой кровати изголовье было из позолоченной древесины грецкого ореха. Одна из кроватей Анны была снабжена шторами из красного сарканета и балдахином из того же материала, укрепленного синим клееным холстом; другая кровать, меньшего размера, обтянутая зеленым атласом, имела алые и оранжевые занавески. У Анны было шесть тронов, обтянутых парчой, зеленым шелком, алым и пурпурным бархатом, с бахромой из шелковых и золотых нитей, а также с золочеными и покрытыми эмалью шарами27.
Антонио Тото получил заказ на создание картин религиозного содержания, декоративных панно и ширм для украшения новых королевских покоев в Хэмптон-корте. Роберт Шинк изготовил формы для античных орнаментов, а Генри Блэнкстон из Кёльна выполнил бóльшую часть декоративных росписей и работ по золочению: «Стены дворца сверкали золотом и серебром»28. Галион Хоне потратил десять лет на изготовление окон с геральдическими эмблемами для Хэмптон-корта, во многие из них был вставлен хрусталь. Приемный зал короля – «Райский покой» – в течение многих лет славился как одно из чудес дворца. В этом зале, писал современник, «все сияет серебром, золотом и драгоценными камнями так, что можно ослепнуть»