Но худшее было впереди. Адмирал предложил заключить брак между леди Марией и дофином, не связавшись с Елизаветой, после чего заявил: если Генрих не согласится, его государь женит своего сына на дочери императора, и Англия окажется одна, без союзников в Европе, в это сложное время41. Генрих с Анной обомлели, и король гневно отверг предложение, выразив желание помолвить Елизавету с третьим сыном Франциска, Карлом. Де Брион остался непреклонен.
Анна в те дни находилась в невероятном напряжении. Король Франции больше не был ей другом, она не смогла родить Генриху желанного сына и страдала оттого, что король поддерживал связь с неизвестной любовницей. Она попросила леди Рочфорд помочь ей избавиться от соперницы, однако Генрих вмешался и холодно сказал, что «у нее есть все причины быть довольной тем, что он сделал для нее, и, если бы ему пришлось взяться за это снова, он, конечно, не зашел бы так далеко, и пусть она лучше не забывает, откуда вышла». Леди Рочфорд временно удалили от двора. Когда Анна осмелилась на глазах у нескольких придворных пожаловаться королю, что фрейлина, которую он соблазнил, ведет себя грубо и неуважительно по отношению к ней, Генрих в ярости вылетел из комнаты42.
По случаю визита адмирала король пригласил ко двору нескольких красивых дам, в том числе свою любовницу. «Он увлечен танцами и женщинами больше, чем когда-либо», – заметил Шапюи. В начале декабря де Брион сидел рядом с королем и королевой на устроенном в его честь придворном балу и наблюдал за танцами; Генрих поднялся и подошел к секретарю адмирала Пальмедесу Гонтье, сказав, что хочет представить его Анне. Адмирал заметил, с какой тревогой королева следила за Генрихом, пробиравшимся сквозь толпу в приемном зале. Вдруг она истерически расхохоталась. Изумленный посол спросил ее, не над ним ли она потешается. Анна взглянула на него со слезами на глазах и ответила: «Не могу удержаться от смеха – король предложил познакомить меня с вашим секретарем, но пока искал его, встретил даму, из-за которой забыл обо всем!» Приблизительно тогда же сэр Николас Кэрью сказал Шапюи, что король недоволен жалобами супруги43.
В декабре у Анны появился новый повод для печали: Малыш Пуркуа упал и умер от полученных травм. Никто из слуг не отваживался сказать ей о происшествии, так что король взял это на себя44. Затем к печали добавились гнев и унижение: ее сестра Мэри появилась при дворе, явно беременная, и заявила, что вышла замуж по любви за безземельного Уильяма Стаффорда, дальнего родственника покойного герцога Бекингема, служившего в Кале солдатом. Болейны пришли в ярость из-за этого мезальянса, и по их настоянию король запретил опальной чете появляться при дворе. Когда Уилтшир лишил Мэри содержания, та в отчаянии написала Кромвелю, умоляя заступиться за нее перед королевой и другими родными, но тщетно: ее больше не принимали при дворе45. Мэри и ее муж удалились в деревню. Позже Уилтшир смягчился и разрешил им пользоваться Рочфорд-холлом в Эссексе, который оставался их главной резиденцией вплоть до смерти Мэри Болейн 19 июля 1543 года46.
В Рождество 1534 года король с королевой держали «большой дом»47. Генрих демонстрировал «самое искреннее радушие»48, но при дворе царило ощутимое напряжение.
46«Эта тощая старуха»
Двор изменился: в центре внимания теперь были не рыцарские обычаи и увеселения, а религия и интересы соперничающих группировок. Утверждение Новой монархии проходило не без трудностей, однако Церковь, верховным главой которой стал Генрих, обладала неиссякаемыми сокровищами. В начале 1535 года король сделал Кромвеля своим вице-регентом по духовным делам и велел ему произвести осмотр всех монастырей в Англии, дабы выявить злоупотребления и, что еще важнее, установить, кто чем владеет. Результаты этого обследования, занявшего много месяцев, были изложены в огромной книге, известной под названием «Valor Ecclesiasticus» («Церковные ценности»)1. На ее титульном листе поместили миниатюру работы Лукаса Хоренбоута: Генрих VIII, восседающий на троне.
Суровое обращение с монастырями не было чем-то новым. Так поступали Генрих V в начале XV века, Уолси и папа Климент, который до разрыва короля с Римом намеревался закрыть некоторые английские аббатства. Монашеские ордена находились в упадке: после аббатства Сион, основанного в 1415 году, новых монастырей не открывали, если не считать шести францисканских обителей, появившихся между 1482 и 1507 годом.
Королевские чиновники обнаружили многочисленные нарушения и несколько случаев мошенничества: так, широко известная святая кровь из Хейлсана на поверку оказалась утиной – монахи регулярно добавляли новую. Несколько монашеских общин не желали признавать верховенство короля. Анна лично отправилась в аббатство Сион и сделала внушение «распростершимся перед нею и заискивавшим» сестрам, упрекнув их в особенности за то, что они читают молитвы на латыни, ничего в них не понимая. Перед отъездом королева вручила каждой монахине молитвенник на английском языке2. Однако Анна не соглашалась с Кромвелем в том, что нужно закрыть все монастыри. Она старалась сохранить те, которые имели хорошую репутацию, и считала, что лучше преобразовать их, а не упразднить.
Кромвель же хотел сделать Генриха «богатейшим королем за всю историю Англии»3. Завладев имуществом и землями монастырей, тот мог не только пополнить оскудевшую казну, но и вознаградить тех, кто продемонстрировал верность новому порядку, создав тем самым широкое движение своих сторонников.
Приняв решение о роспуске монастырей, Генрих позаботился о том, чтобы сохранить их литературные сокровища. Он поручил своему библиотекарю Джону Леланду «осмотреть и тщательно обследовать все книжные собрания», принадлежавшие монастырям и колледжам, изучить хранившиеся там книги и рукописи, отыскать в них тексты, говорившие в пользу верховенства короля над Церковью и Новой монархии. Леланд взялся за выполнение этой грандиозной задачи в 1535 году и закончил свою работу только в 1543-м. Путешествуя по Англии, он «сохранил многих хороших авторов, которые в противном случае, скорее всего, исчезли бы навсегда», и перевез множество книг, в конечном итоге оказавшихся в королевской библиотеке4. Кроме того, Леланд делал пространные записи о тех местах, где побывал, обычаях и легендах, а также людях, которые там жили. Все они были собраны воедино и опубликованы в 1710–1712 годах как «Путевые заметки» Леланда.
К февралю 1534 года король устал от своей безымянной любовницы и начал ухаживать за одной из кузин королевы – либо за Мадж Шелтон, либо за ее сестрой Мэри5. Мадж была сладкоречивой и миловидной, белолицей, с ямочками на щеках. В отличие от своей предшественницы, кузина королевы (о какой бы из них ни шла речь) не имела намерения поддерживать Екатерину и Марию. Однако Анну возмущало то, что сэр Фрэнсис Уэстон и другие джентльмены Личных покоев короля оказывали ей знаки внимания6. Более того, девушка оказалась легкомысленным созданием. Обнаружив, что она пишет «глупые стишки» в своем молитвеннике, королева «превосходно отчитала ее» за порчу книги «такими дикими нелепицами»7.
Желание Анны играть роль добродетельной королевы проявилось и во время пасхальных празднеств 1535 года: на Страстной седмице она раздала больше денег, чем любая королева до нее8. Король позволил бывшей супруге исполнять традиционные обряды Великого четверга: в предыдущем году она «соблюдала Великий четверг», и Генрих не возражал против этого – его бабка Маргарет Бофорт показала, что возглавлять пасхальные торжества может не королева, а другая женщина из королевской семьи, Екатерина же теперь официально считалась вдовствующей принцессой Уэльской9.
Пятого мая сторонники Болейнов во множестве отправились на холм Тайберн, чтобы наблюдать за первой казнью тех, кто отказался принести присягу и признать Акт о престолонаследии. Среди осужденных на смерть были Джон Хьютон, приор лондонского картезианского монастыря, и Ричард Рейнольдс, монах из аббатства Сион, известные в Европе своей ученостью и прямотой. Уилтшир, Рочфорд, Норфолк и Ричмонд стояли «молча рядом со страдальцами» и смотрели на ужасную казнь, заключавшуюся в повешении, волочении тела и его четвертовании. По слухам, Генрих сам хотел присутствовать на экзекуции, что «вполне вероятно, ведь там собрался почти весь двор». Однако некоторые придворные явились в масках или в одежде шотландцев10. Известие о чудовищном деянии, совершенном королем, стало распространяться по всему христианскому миру, вызывая потрясение.
Весной одна из дам королевы заболела корью. Генрих ошибочно принял ее недуг за чуму и немедля уехал с Анной в Хэмптон-корт. Однако вскоре в Лондоне действительно разразилась чума, и горожанам запретили приближаться ко двору11. Конец весны и лето король провел, охотясь вдали от столицы, а затем отправился в поездку по стране.
В мае знаменитый французский гуманист и поэт, друг Эразма Никола Бурбон попросил убежища при английском дворе, так как испортил отношения с французскими властями из-за своих евангелистских убеждений. Его прошение передали Генриху VIII и Анне Болейн французский посол Жан де Дентевиль и доктор Баттс, с которыми Бурбон состоял в переписке. Монаршая чета добилась освобождения узника и с радостью приняла его у себя, оказав ему покровительство. Бурбон сперва жил на содержании королевы в доме доктора Баттса, который, по его собственным словам, был для него как отец. Позже он нашел приют у королевского ювелира Корнелиуса Хейсса. Анна назначила его учителем своих подопечных – племянника Генри Кэрью, сына сэра Генри Норриса и Эдмунда, сына сэра Николаса Харви, еще одного придворного-реформата из ее окружения12. Во время пребывания в Англии Бурбон, писавший под псевдонимом Борбониус, позировал Гольбейну, которого называл «несравненным художником», и подружился с Кромвелем – о котором отзывался как о человеке, «горящем любовью к Христу», – Николаусом Кратцером и архиепископом Кранмером, являвшимся «главой своего народа»