Нарком финансов Сокольников призывал жить по средствам, а не печатать деньги, которые немедленно обесцениваются. Это ему принадлежат слова: «Эмиссия – опиум для народного хозяйства». Но чекисты брали верх над финансистами.
Мысль о том, что все процветающие граждане должны быть высланы в Сибирь и другие отдаленные районы, не оставляла Феликса Эдмундовича.
Дзержинский писал бывшему начальнику Петроградской ЧК, переведенному в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), Семену Семеновичу Лобову:
«Вам надо связаться с ОГПУ, с Ягодой. По-моему, из Москвы надо было бы выгнать не менее ста тысяч паразитов и сделать им очень рискованным въезд в Москву. Издержки репрессии и высылок надо было бы возложить на эти же элементы».
И это вовсе не было инициативой Дзержинского, такова была государственная политика. Сталин в декабре 1926 года сформулировал задачу:
– Построить социализм в СССР – это значит преодолеть в ходе борьбы своими силами нашу, советскую, буржуазию.
Сталинское указание бросились исполнять, прежде всего подчиненные Дзержинского и Ягоды. Нэпманов высылали из городов в места не столь отдаленные. Резко повысили налоги. И закрывали частные предприятия – те, которые были так нужны обычным людям: пекарни, кожевенные заводы, маслобойни, махорочные фабрики.
Развитие деревни вообще представлялось реставрацией буржуазного строя.
18 июля 1928 года ЦИК и Совнарком установили предельный срок аренды земли – шесть лет. Трактор частному лицу разрешали приобрести только в том случае, если его не захотят приобрести ни государственная, ни кооперативная организация. Те, кому техника была нужна, кто хотел и умел на ней работать, – зажиточные крестьяне – ее не получали. Это была чистой воды дискриминация. Государственная политика разрушала сельское хозяйство.
Крестьяне завидовали не только чиновникам, начальству, но и городским рабочим. Считали, что к ним – крестьянам – власть относится несправедливо. Им хотелось жить, как в городе, то есть стабильно получать зарплату. Поэтому многие приняли колхозы и совхозы с надеждой на такой же постоянный заработок, как у городских жителей.
Крестьян обложили таким налогом, что хорошо работать на земле стало невыгодно. Чем больше урожай, тем больше отбирали! Крестьяне стали распродавать сельскохозяйственную технику, сеяли поменьше. И ничего не хотели сдавать государству! Крестьянство пыталось создать для себя гарантии от неприятностей не в деньгах, а продуктах, то есть ничего не хотело продавать за обесценившиеся деньги. Деревня сопротивлялась…
Власть искала виновных.
Заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода отправил в ЦК партии и правительство подготовленную экономическим управлением записку:
«На основании ряда материалов с мест устанавливается усиление за последний период времени дезорганизующее влияние частника на заготовительном рынке. Если относительная роль частника на заготовительном рынке не велика, то, тем не менее, методы его деятельности зачастую приводят к тому, что работа государственных и кооперативных организаций на том или ином участке крайне затрудняется.
Особенно это сказалось на кожсырьевом, хлебном и мясном рынке, а по линии торговли дефицитными промтоварами – на мануфактурном.
Роль частника на мясном рынке вообще весьма велика. Так, в 1926/27 году его роль в заготовках мяса выражалась в размере 77 процентов. Плановые же заготовки в том же году претендовали на охват только 7,6 процента общей мясной продукции.
Однако, несмотря на то, что на мясном рынке частник допущен к широкому участию, деятельность его в последнее время в некоторых районах угрожает срывом тех намеченных по плану мясозаготовок, которые являются для государства минимально необходимыми. И на этом рынке частник прибегает, главным образом, к превышению конвенционных цен.
В целях получения мануфактуры государственной промышленности, частник прибегает к всевозможным ухищрениям. Кроме того, используются лица, стоящие в очередях за мануфактурой, посылаются в очереди и на рынки специальные скупщики, а также широко практикуется получение мануфактуры посылками из разных местностей и покупка мануфактуры по кооперативным книжкам со случаями скупки последних. Такое положение на указанных выше рынках привело к выводу, что одних регулирующих мероприятий по оздоровлению рынков недостаточно, что в отношении ряда категорий частников необходимо применение административных репрессий.
В результате в ОГПУ стали в значительном количестве поступать письма от Наркомторга Союза, от ВСНХ и других организаций с просьбой применить по отношению к частнику-сырьевщику и мануфактуристу административные меры репрессии.
Губкомы и обкомы настаивают на необходимости принятия мер по линии ОГПУ в отношении частников (Сибирский обком, Тульский губком, Башкирский обком, Уральский обком и др.).
ОГПУ, на основании имеющихся в его распоряжении материалов, также приходит к выводу, что оперативное вмешательство, при данном состоянии некоторых рынков, необходимо и поэтому, доводя об изложенном до Вашего сведения, просит дать соответствующие директивы».
Ликвидировать частника, а с ним свободную торговлю и остатки рыночной экономики, оказалось делом несложным. Последствия не заставили себя ждать. Из магазинов исчез даже хлеб. Весной 1929 года начался голод в деревнях. 14 февраля 1929 года решением политбюро во всей стране ввели карточки.
Кандидат в члены политбюро нарком внутренней и внешней торговли Анастас Иванович Микоян констатировал:
– Отвернули голову частнику. Частник с рынка свертывается и уходит в подполье, а государственные органы не готовы его заменить.
Тех, кто считал такую линию неверной, причисляли к врагам. Сомнительной и ненадежной считалась интеллигенция, студенчество. Политбюро одобрило предложение ведомства госбезопасности осуществить фильтрацию студентов. Имелось в виду ограничить прием непролетарской и политически неблагонадежной молодежи, свести к минимуму собрания студентов и преподавателей. Чекистские подразделения, которые вели работу в высших учебных заведениях, получили приказ завести на каждого политически активного профессора и студента дело-формуляр, в которых собирать информацию, поступающую от осведомителей.
А.И. Микоян. 1920-е. [РГАСПИ]
Когда с нэпом покончили, во всей стране пришлось ввести карточки. Нарком внутренней и внешней торговли Анастас Микоян констатировал: «Отвернули голову частнику. Частник с рынка уходит в подполье, а государственные органы не готовы его заменить»
Феликс Дзержинский предложил вменить в обязанность всем членам партии сообщать органам госбезопасности о любых фракционных выступлениях. Это было воспринято с энтузиазмом. Недостатка в доносах не было. А наказание за инакомыслие становилось все более суровым.
Глава одиннадцатаяЛиквидировать оппозицию!
ВЧК создавали для борьбы с врагами большевиков. А в конце 1920-х внутрипартийная борьба превратила во врагов некоторых видных большевиков. Генриху Ягоде предстояло заняться теми, кто еще недавно были его соратниками или даже начальниками.
Высшим чиновникам в служебных кабинетах и дома устанавливали аппараты правительственной автоматической связи, они стали называться вертушками. Ведали спецсвязью подчиненные Генриха Ягоды.
Они подключали вертушку тем, чьи фамилии вносили в список избранных, и отключали у тех, кто лишался этой привилегии. Выпускали телефонный справочник для служебного пользования. В нем фамилия, имя, отчество и номер. Должность не указывали, абоненты знали друг друга. Если встречались однофамильцы – писали место работы. Когда число абонентов увеличилось, создали ведомственную справочную, дежурный помогал выяснить номер нужного чиновника.
У Ягоды, как и у некоторых других руководителей, вертушка стояла и дома.
Аппарат спецсвязи – важнейшая привилегия и свидетельство высокого статуса – позволял дозвониться до любого начальника. По обычному телефону секретари соединяли только тех, кого считали достойными.
Сталин заботливо относился к аппарату, создавал все условия для приличной по тем временам жизни, раздавал привилегии. Молодые карьеристы жаждали власти и комфортной жизни и славили человека, который обещал им все это.
Жизнь советских чиновников с каждым днем все больше отличалась от жизни народа. Причем потребности аппарата росли на глазах. 2 января 1920 года писатель Корней Чуковский побывал в Смольном у одного из начальников:
«У его дверей сидит барышня – секретарша, типичная комиссариатская тварь: тупая, самомнительная, но под стать принципалу: с тем же тяготением к барству, шику, high life ’у. Ногти у нее лощеные, на столе цветы, шубка с мягким ласковым большим воротником, и говорит она так:
– Представьте, какой ужас, – моя портниха…
Словом, еще два года – и эти пролетарии сами попросят – ресторанов, кокоток, поваров, Монте-Карло, биржу и пр., и пр., и пр.».
Корней Иванович Чуковский не ошибся в своих прогнозах. И этим стремлением аппарата к комфортной жизни воспользовался Сталин, гений политической интриги и аппаратной борьбы. В конце декабря 1926 года Сталин в письме секретарю ЦК Вячеславу Михайловичу Молотову заметил: «Наши оппозиционеры – дурачье. Черт толкнул их полезть сечься, – ну, и высекли». Сталин был прав. В аппаратной борьбе ему никто и в подметки не годился.
Начальство заботилось о снабжении чекистов. Раздавали продовольственные пайки повышенной категории. В 1921 году заместитель наркома продовольствия Николай Павлович Брюханов (будущий нарком финансов) высказался против решения оргбюро ЦК выдавать отряду особого назначения, охранявшему здания ЦК, вместо тылового – фронтовой паек. Но политбюро пожелало сделать чекистам приятное.
На Лубянке под присмотром Ягоды завели мастерские: портновскую, сапожную и другие. На складах держали вещи, которые выдавали отличившимся оперативным работникам. Заслужившим раздавали ордера на жилье, очищенное от бывших хозяев.