Нахаеву было известно о связях Быкова через эстонское посольство в Москве со своим однополчанином по царской армии, ныне работающим в качестве начальника эстонского генерального штаба. Особым отделом Быков разрабатывается по подозрению в шпионаже в пользу Эстонии. Последнее время Быков состоял заведующим сектором личного состава института физкультуры.
Сегодня он нами арестован. Показания Нахаева направляю почтой».
Нагоняй получил Август Иванович Корк, командовавший войсками Московского военного округа. Корк принадлежал к числу самых образованных и подготовленных командиров Красной армии.
28 августа Каганович со своей стороны информировал Сталина:
«При обсуждении вопроса об охране казарм т. Ворошилов поставил вопрос о снятии Корка. Сегодня т. Корк прислал мне лично письмо с просьбой поддержать его освобождение от поста командующего МВО. Я лично думаю, что вряд ли следует его освобождать. Очень прошу Вас сообщить Ваше мнение…
Как и следовало ожидать, Нахаев сознался в своих связях с генералом Быковым, работавшим в Институте физкультуры. А этот генерал является разведчиком, как пока установлено, эстонским. Надо, конечно, полагать, что не только эстонским. Это пока первые признания. О дальнейшем буду сообщать».
Вся история с мнимыми эстонскими шпионами позже оказалась полной «липой». Осоавиахимовский командир пытался поднять мятеж в одиночку…
30 августа Сталин ответил Кагановичу:
«Корка не следует снимать. Дело не только в Корке, а прежде всего в благодушии и ротозействе, царящих во всех округах. Здесь округа подражают центру. Надо вздуть органы политуправления армии и особотдел, которые не подтягивают, а размагничивают людей».
Тем не менее, 5 сентября 1934 года Августа Корка перевели на должность начальника Военной академии имени М.В. Фрунзе. Впрочем, пока его не трогали. В 1935 году ему присвоили высокое звание командарма 2-го ранга (генерал-полковник). Его арестовали 12 мая 1937 года и расстреляли вместе с маршалом Тухачевским…
Записка К.Е. Ворошилова И.В. Сталину о рапорте начальника Военной академии РККА Эйдемана. 2 февраля 1930. [РГАСПИ]
Нарком Ворошилов информировал вождя о настроениях немецких военных
5 декабря 1934 года политбюро приняло решение передать дело о военном мятеже для закрытого слушания в Военной коллегии Верховного суда СССР. Данные о результатах судебного заседания пока не найдены. Известно, что бывшего генерала Быкова расстреляли. Надо полагать, что и Нахаев был казнен.
Нарком обороны Ворошилов был влиятелен и близок к Сталину, это несколько сковывало людей Ягоды. Но дело о попытке мятежа в Московском военном округе развязало руки Особому отделу Главного управления государственной безопасности наркомата внутренних дел.
Глава восемнадцатаяКремлевское дело
В самом начале 1935 года Генрих Ягода доложил Сталину, что враги проникли в самое сердце столицы – заговорщики свили себе гнездо в Кремле. В течение четырех месяцев шли аресты сотрудников кремлевского аппарата, членов их семей и близких знакомых.
Поводом, надо понимать, послужили разговоры о том, что жена Сталина, Надежда Сергеевна Аллилуева, умерла не своей смертью, а застрелилась.
20 января 1935 года нарком Ягода передал Сталину протокол очной ставки двух кремлевских уборщиц – Анны Ефимовны Авдеевой и Ефросиньи Семеновны Мишаковой.
Мишакова на допросе показала:
– Сидели мы втроем на первом этаже правительственного здания в маленькой комнате и пили чай. Авдеева стала говорить, что нам плохо живется, наше начальство пьет, ест хорошо, а мы питаемся очень плохо. Потом Авдеева стала говорить, что Сталин не русский, с первой женой разошелся, а вторую, говорят, застрелил.
Авдеева все отрицала:
– Я утверждаю, что я это не говорила. Все это говорила Жалыбина.
Жалыбину тоже арестовали.
«Распространение клеветнической информации могло создавать террористические настроения против руководителей партии и правительства», – говорилось в обвинительном заключении.
Сталин никому не позволял обсуждать его личные дела. Не выносил разговоров о его семье. Ягода получил соответствующие указания.
Обычные пересуды о кремлевских делах усилиями сотрудников секретно-политического отдела ГУГБ НКВД были преобразованы в дело о создании контрреволюционной организации, подготовке террористических актов и намерении убить Сталина.
Во главе секретно-политического отдела Ягода поставил Георгия Андреевича Молчанова. Поскольку речь шла о безопасности вождя, вместе с Молчановым допросы проводил Карл Викторович Паукер, начальник оперативного отдела (охрана политбюро, наружное наблюдение, аресты и обыски).
Чекисты расширили масштабы заговора и включили в него командиров Красной армии, которым приписали стремление заменить политбюро военной диктатурой. Офицеры из числа тех, кому было поручено охранять вождей партии и правительства, будто бы собирались арестовать членов политбюро или в кабинете Сталина прямо во время заседания, или лучше – в кинозале на втором этаже Кавалерского корпуса Кремля.
Вдохновителем террористов записали бывшего члена политбюро Льва Каменева, которого в январе того же 1935 года – по другому делу – приговорили к пяти годам тюремного заключения.
Чекисты воспользовались тем обстоятельством, что бывшая жена брата Каменева (Николай Борисович Розенфельд был художником и иллюстрировал книги в издательстве «Академия») – Нина Александровна Розенфельд – трудилась старшим библиотекарем правительственной библиотеки в Кремле. Чекисты придумали, будто один из сотрудников кремлевской комендатуры обещал снабдить Нину Розенфельд – оружием для организации теракта.
Из всех политиков, оказавшихся в оппозиции к Сталину, Каменев менее всех подходил на роль руководителя террористической организации. Лев Борисович не представлял никакой опасности. Сталин знал это, но для громкого процесса нужно было громкое имя, поэтому во главе мифического заговора оказался бывший заместитель Ленина…
В общей сложности арестовали больше 100 человек – военнослужащих из комендатуры Кремля, слушателей военных академий и сотрудников Разведывательного управления Красной армии. Заговорщиков хотели связать с Троцким, белогвардейцами и иностранными разведками. Впрочем, посадили и совершенно простых людей, обслуживавших Кремль: закройщиков, плотников, уборщиц, швейцара и телефонистку.
2 мая 1935 года Ягода доложил Сталину:
«Следствие по обвинению Каменева Л.Б., Розенфельд Н.А., Мухановой Е. и др. в подготовке террористических актов над членами П/Б ЦК ВКП(б) в Кремле заканчивается.
Установлено, что существовали террористические группы —
1) В Правительственной библиотеке Кремля
2) В Комендатуре Кремля
3) Группа военных работников-троцкистов
4) Группа троцкистской молодежи
5) Группа белогвардейцев
Считал бы необходимым заслушать дела этих групп на Военной Комиссии Верховного Суда без вызова обвиняемых и расстрелять организаторов террора и активных террористов.
Всего 25 человек.
Ромен Роллан. [Из открытых источников]
Лауреат Нобелевской премии французский писатель Ромен Роллан считался другом Советского Союза. Его принял в Кремле Сталин, пытался объяснить смысл репрессий. Роллан был потрясен нелепым объяснением, но промолчал
Что касается Каменева, то следствием установлено, что Каменев Л.Б. являлся не только вдохновителем, но и организатором террора. Поэтому полагал бы дело о нем вновь заслушать на Военной Коллегии Верховного Суда. Дела на остальных 89 обвиняемых: рассмотреть часть на Военной Коллегии Верховного Суда, часть на Особом совещании».
Кремлевское дело было настолько пугающе странным, что им заинтересовался приехавший в Москву лауреат Нобелевской премии французский писатель Ромен Роллан. Он считался другом Советского Союза, переписывался с Горьким. Его избрали почетным членом Академии наук СССР.
28 июня 1935 года Сталин вполне дружески принял Роллана.
По поводу террористов в Кремле вождь доверительно объяснил:
– У нас в Кремле есть женщины-библиотекарши, которые ходят на квартиры наших ответственных товарищей в Кремле, чтобы содержать в порядке их библиотеки. Оказывается, что кое-кого из этих библиотекарш завербовали наши враги для совершения террора. Мы обнаружили, что эти женщины ходили с ядом, имея намерение отравить некоторых наших ответственных товарищей. Конечно, мы их арестовали…
Ромен Роллан был потрясен нелепым объяснением, но промолчал. Он принадлежал к тем европейским деятелям культуры, которые считали необходимым во что бы то ни стало поддерживать Советскую Россию в противовес нацистской Германии.
Ромен Роллан беседовал не только со Сталиным. Его принял и нарком внутренних дел Ягода, стараясь произвести на гостя выгодное впечатление.
Роллан записал в дневнике о Ягоде:
«Загадочная личность. Человек по виду утонченный и изысканный… Но его полицейские функции внушают ужас. Он говорит с вами мягко, называя черное белым, а белое черным, и удивленно смотрит честными глазами, если вы начинаете сомневаться в его словах».
Ромен Роллан, попав в Москву, пытался спасти бывшего сотрудника Коминтерна Виктора Сержа, которого исключили из партии и отправили в ссылку. Разговаривал о нем с Ягодой.
18 июля 1935 года Ромен Роллан написал наркому:
«Дорогой товарищ!
То уважение, которое Вы засвидетельствовали мне двумя частными беседами с Вами по поводу дела Виктора Сержа (Кибальчич), позволяет мне напомнить Вам о Вашем обещании вручить мне копию официальной телеграммы, присланной Вам Вашей службой из Оренбурга о положении Сержа в этом городе.
Я уезжаю из СССР 21 июля вечером. Будет очень досадно, если я, как и некоторые из моих друзей, ранее занимавшиеся этим вопросом (а именно Жан-Ришар Блок), вернусь на Запад с пустыми руками. Вы не должны думать, что французское общественное мнение было успокоено заявлениями, сделанными на конгрессе писателей: сведения, которые я получил после конгресса, убеждают меня, что этим делом решили продолжать заниматься. Даже такой страстно преданный советскому делу человек, как Жан-Ришар Блок, активно занимается им.