Глава двадцать третьяПобег комкора Гая
За годы репрессий были арестованы десятки тысяч военнослужащих. Никто не сопротивлялся. Практически лишь один военачальник попытался бежать из-под стражи осенью 1935 года, и эта история дорого обошлась наркому Ягоде.
Герой Гражданской войны Гая Дмитриевич Гай (настоящее имя Гайк Бжишкянц), начальник кафедры военной истории Военно-воздушной академии имени Н.К. Жуковского, положенное ему воинское звание «комкор» (генерал-майор или генерал-лейтенант) получить не успел, потому что был арестован в июле 1935 года. Причина?
Особисты доложили наркому Ягоде: «Будучи выпимши, в частном разговоре с беспартийным сказал, что “надо убрать Сталина, все равно его уберут”».
Гая обвинили не только в антисоветской агитации, но и в подготовке террористического акта против вождя.
В Первую мировую войну Гай воевал на турецком фронте, за храбрость трижды награждался георгиевским крестом и был произведен в прапорщики. В Гражданскую командовал 1-й сводной Симбирской пехотной дивизией, которая освободила от белых родной город Ленина – Симбирск, и за храбрость, проявленную в боях у станции Охотничья, получила наименование Железной. Потом Гай командовал 1-й армией Восточного фронта, удостоился двух орденов Красного Знамени – редкость в ту пору.
После Гражданской войны служил в Западном военном округе. Весной 1925 года Гай сдал командование 3-м кавалерийским корпусом будущему наркому обороны Семену Константиновичу Тимошенко и прибыл в академию.
После вынесения приговора Гай Дмитриевич Гай, храбрый человек, пытался избежать неизбежного.
23 октября 1935 года Ягода телеграфировал Сталину, отдыхавшему на юге:
«22 октября в 19 часов пассажирским поездом № 64 в особом купе из Москвы был направлен в Ярославскую тюрьму осужденный Особым совещанием к пяти годам тюрьмы Гай Бжишкян Гай Дмитриевич.
Гая сопровождал специальный конвой в составе: комиссара оперативного отдела ГУГБ НКВД Рязанова Е.П., члена ВКП(б) с 1932 г., сотрудника ГУГБ НКВД с 1923 г., и двух красноармейцев 3-го полка Отдельной дивизии особого назначения НКВД – Васильева и Середы (оба члены ВЛКСМ). Конвой в Москве был тщательно проинструктирован и предупрежден о возможных попытках Гая к побегу.
В 22 часа 35 минут 22 октября в трех километрах за станцией Берендеево Северных железных дорог (Иваново-Промышленной области) Гай из-под стражи бежал.
По получении в Москве сообщения о побеге на место выехала оперативная группа во главе с начальником Секретнополитического отдела ГУГБ тов. Молчановым и заместителем начальника Оперативного отдела ГУГБ тов. Воловичем.
По сообщению тов. Молчанова, допросившего конвоиров, Гай бежал при следующих обстоятельствах: не доезжая станции Берендеево, Гай попросился в уборную, куда был выведен в сопровождении конвоира и комиссара.
У двери уборной был поставлен конвоир Васильев, а комиссар Рязанов находился здесь же, в коридоре. Воспользовавшись тем, что конвой остался в коридоре вагона, Гай разбил плечом стекло, вышиб оконную раму и выпрыгнул на ходу поезда с такой быстротой, что конвоир не успел выстрелить.
Конвоем поезд был остановлен в 250–300 метрах от места побега, но Гая обнаружить уже не удалось. В район станции Берендеево выброшены оперативные группы, оцеплена местность и организованы заслоны, имеющие задачей задержать Гая. К участию в розыске Гая привлечены местные коммунисты и колхозный актив.
Ввиду того, что, по показаниям конвоя, Гай выбросился через окно из поезда, идущего со скоростью 40 километров в час, следов крови ни на стекле вагона, ни на раме окна, ни на вторых путях полотна железной дороги, куда он выпрыгнул, не обнаружено.
Мы считаем, что он бежал при иных обстоятельствах дела, чем это показывает конвой. Можно предположить, по обстоятельствам дела, что кем-либо из конвоя ему было оказано содействие при побеге.
Конвой арестован. Следствие ведется. По результатам принятых мер Гай должен быть задержан в ближайшее время. На место происшествия по моему заданию выехали также тов. Прокофьев и т. Фриновский».
Г. Д. Гай. [РГАСПИ]
За годы репрессий были арестованы десятки тысяч военнослужащих. Никто не сопротивлялся. Лишь один – комкор Гай – попытался бежать из-под стражи осенью 1935 года, и эта история дорого обошлась наркому Ягоде
Шифротелеграмма Г.Г. Ягоды И.В. Сталину. 23 октября 1935. [РГАСПИ]
Ягода доложил Сталину в Сочи о побеге арестованного комкора Гая. Возмущению вождя не было предела, что и выразилось в его ответной шифротелеграмме Молотову, Кагановичу и Ягоде
Иначе говоря, побегом занялось все руководство Лубянки.
Георгий Евгеньевич Прокофьев был заместителем наркома внутренних дел, Михаил Петрович Фриновский – начальником Главного управления пограничной и внутренней охраны НКВД, Захар Ильич Волович – заместителем начальника оперативного отдела Главного управления госбезопасности, который занимался обысками, арестами, наружным наблюдением. Как водится, сразу заподозрили заговор, поэтому конвой арестовали.
Общими усилиями бежавший Гай был схвачен, о чем немедленно оповестили вождя. 24 октября в 23 часа 40 минут нарком Ягода с чувством невероятного облегчения отправил новую шифровку Сталину в Сочи, самым подробным образом отчитавшись о своих действиях:
«Сообщаю, что кроме посланных мною (на станции Берендеево на территории Иваново-Промышленной области) тт. Молчанова и Воловича с группой оперативных работников, для широкого окружения места побега мною было выброшено девятьсот командиров Высшей пограничной школы во главе с тт. Прокофьевым и Фриновским, кроме того, все сотрудники НКВД с задачей организовать членов ВКП(б), комсомольцев и колхозников и образовать широкое кольцо, обеспечивающее задержание Гая.
Также были закрыты все шоссейные и проселочные дороги, подступы к Москве и установлен строжайший контроль по линии железной дороги и водным путям. К 13 часам 24 октября кольцо, образованное в радиусе ста километров от места побега (из командиров Высшей пограничной школы, сотрудников НКВД, местных членов ВКП/б/, комсомола и колхозников), сжималось в направлении к станции Берендеево.
В это время производящие проверку на линии железной дороги сотрудники транспортного отдела ГУГБ Демидов, Фриновский и Волович услышали крики и заметили в километре от себя человека верхом на лошади, жестами зовущего их к себе. Тт. Демидов, Фриновский и Волович быстро направились к нему.
Зовущим оказался колхозник села Давыдово Толков П.Г., он сообщил подошедшим к нему товарищам, что он встретил вышедшего из леса человека, схожего с приметами разыскиваемого. Подозреваемый находится в настоящее время в трех километрах отсюда и охраняется учителем-директором Давыдовской школы Александровым Н.П., которого он, Толков, вызвал себе на помощь, заметив подозрительного.
Тт. Демидов, Волович и Фриновский быстро направились вместе с сообщившим тов. Толковым к месту нахождения заподозренного, находящегося под охраной учителя Александрова. Прибыв на место, опознали в нем Гая и немедленно по моему распоряжению препроводили Гая в Москву.
Из опросов, проведенных товарищем Молчановым и мною, как комиссара оперативного отдела Рязанова, конвоиров Васильева и Середы, так и самого пойманного Гая, обстановка его побега предварительно рисуется следующим образом:
Гай был по его просьбе конвоиром Васильевым и комиссаром Рязановым выведен в уборную в вагоне. Сейчас же после отхода поезда со ст. Берендеево конвоир Васильев, стоявший у дверей для наблюдения за Гаем, в нарушение правил конвоирования допустил, чтобы Гай для отправления естественных надобностей встал ногами на стульчак (а обязан был заставить Гая сесть на стульчак).
Комиссар Рязанов также допустил нарушение правил конвоирования и не лично наблюдал за Гаем, а поставил у дверей уборной указанного конвоира, сам же остался в коридоре, охраняя выход из вагона.
Гай, установив невнимательность конвоирующих, использовал удобную позицию для прыжка и прыжком со стульчака, разбив два стекла, выбросился на ходу из поезда. При падении сильно ушиб левое бедро и левую ногу, быстро скрылся с насыпи в кустарник и небольшой лесок, находящийся рядом с полотном железной дороги.
Не будучи обнаружен после остановки поезда выскочившим комиссаром Рязановым и конвоиром Васильевым, ночью по болотистой местности скрылся в недалеко стоящем леске перед деревней Давыдово, стоящей от места побега в шестивосьми километрах.
Настоящее сообщение задержал в связи с проверкой данных о побеге и поимке Гая, для чего мною были вызваны в Москву тт. Прокофьев, Молчанов, Фриновский, Волович и доставлен пойманный Гай».
Пойманным Гаем люди Ягоды занялись всерьез.
И в ноябре он написал покаянное письмо наркому внутренних дел:
«Тов. Ягода!
Совершил весьма тяжелое, ужасное преступление перед партией – тов. Сталиным, будучи выпивши, в частном разговоре с беспартийным сказал, что “надо убрать Сталина, все равно его уберут”… Мне тяжело здесь повторить вновь характер и содержание разговора, подробности следствию известны.
Это ужасное преступление я совершил не потому, что я контрреволюционер или оппозиционер, что я не разделяю генеральную линию партии или состоял в антипартийных организациях и вел подпольную борьбу с партией. Нет, не поэтому, это я Вам докладываю совершенно честно, это можно доказать всей суммой моей прошлой общественно-политической и военной работы…
Это гнусное преступление я совершил под влиянием двух основных факторов: а) под влиянием личной неудовлетворенности своим общественным положением и занимаемой должностью, и б) под влиянием антипартийных разговоров с некоторыми близкими мне большевиками (даже “старыми” большевиками), фамилии которых следствию известны. Фамилии некоторых антипартийно-настроенных дам тов. Молчанову. Под влиянием указанных факторов и я стал катиться на путь двурушничества. Правда, говорил, писал, выступал (и очень часто) за тов. Сталина, но перебороть окончательно влияние товарищей, влияние шушукающей среды, я не мог. И вот вырвало все это по адресу вождя партии, по адресу тов. Сталина, в такой гнусной форме и словах.