Рассказывали, будто на XVII партийном съезде в начале 1934 года многие делегаты проголосовали против Сталина, а кто-то даже предлагал вместо Сталина избрать генеральным секретарем ЦК партии народного любимца Сергея Мироновича Кирова. Но это миф. Фактов нет, одни лишь достаточно противоречивые воспоминания.
Он вовсе не был народным любимцем. Хотя хорошо улыбался, нравился девушкам, что, возможно, и сыграло в его жизни роковую роль. Если бы Кирова не убили, он едва ли бы остался в истории. Сталинская пропагандистская машина после смерти придала ему значимости.
По указанию вождя сняли двухсерийный фильм «Великий гражданин». Ягода знал, что начались съемки, но фильма он уже не увидел. Режиссер – Фридрих Маркович Эрмлер, один из самых заметных кинематографистов того времени. В отличие от своих коллег, которые в 1920-е годы увлекались конструктивизмом, он – поклонник жизнеутверждающего ампира. Фридрих Эрмлер – талантливый режиссер. В кадре постоянное движение. Внутрикадровый монтаж – какого еще не было.
Работа в общей сложности заняла четыре года. Первая серия вышла в прокат в феврале 1938 года, вторая в ноябре 1939-го. Первая серия посвящена политическому разоблачению врагов. Вторая показывает, как политические враги советской власти становятся террористами и убивают главного героя, то есть Кирова.
Эрмлер нравился Сталину. Вождь удостоил его личной аудиенции. Как Сталин формулировал главную задачу кинематографа? «Подымать политическую боеспособность масс». Кино – средство идеологической обработки общества.
Режиссер фильма взялся объяснить, как вчерашние вожди, люди, которые совершили революцию и выиграли Гражданскую войну, друзья и соратники Ленина превратились во врагов.
Мать главного героя произносит речь перед рабочими завода на открытом партийном собрании. И она своему главному оппоненту говорит: «Какой же ты большевик, если ты не веришь? А вот народ, весь народ верит. Вот, вот он, социализм!» – восклицает она, обращаясь к зрительному залу.
Зритель должен был усвоить простую истину: любое отклонение от генеральной линии ведет в лагерь врага. Никаких сомнений! Правильно только слепое следование линии вождя. Вера! Фильм объяснял: во имя счастья миллионов можно и нужно жертвовать единицами. И эти слова звучат в фильме:
– Народ – победивший народ – уничтожал врагов, уничтожает и будет их беспощадно уничтожать.
Сталин сам редактировал текст сценария. Для него появление такого фильма было политически важным. Он хотел, чтобы авторы фильма показали миллионам зрителей, кто виноват в их бедах и почему врагов надо уничтожать. Фильм заложил основы мифа о Кирове, который существует и по сей день. Когда же после смерти Сталина начали восстанавливать прошлое, то фигура Кирова обросла новыми мифами.
Создатели «Великого гражданина» очень старались. Музыку к фильму написал Дмитрий Дмитриевич Шостакович, попавший в опалу и искавший возможность вернуть себе расположение власти, которую смертельно боялся. И получил свою долю монарших милостей – орден Трудового Красного Знамени. Авторов фильма вождь одарил Сталинской премией первой степени. Фридрих Эрмлер возглавил киностудию «Ленфильм»…
Профессор Хлевнюк:
– Есть косвенные данные, которые убеждают меня в том, что это был акт террориста-одиночки, террориста-неудачника, несчастного человека. Но это не оправдание Сталина. Это не значит, что Сталин не мог убить Кирова. Сталин убил миллионы. Даже если он не причастен к смерти Кирова, это не изменит оценку его преступной деятельности. В любом случае убийство Кирова Сталин использовал на полную катушку…
Но зачем Сталину могла понадобиться смерть Кирова? Скольких людей он погубил безо всякого повода, а тут целый спектакль устроил?!
Профессор Наумов:
– К моменту убийства Кирова уже была подготовлена законодательная база, которая позволила развернуть массовые репрессии. Весь комплекс уголовных наказаний был готов заранее. Требовался только повод.
Как говорит герой одного фильма, «мертвый – не значит бесполезный». Ушедшему в мир иной партийному руководителю предстояло посмертно помочь Сталину в организации большого террора.
В декабре 1934 года понадобилось издать только один указ, и начала действовать целая система уже принятых репрессивных законов.
За полгода до этого в «Положение о государственных (контрреволюционных) преступлениях» включили статью об измене Родине. Изменой считались «шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу». За это полагался расстрел. Если изменял Родине военнослужащий, всю его семью высылали в отдаленные районы сроком на пять лет.
Приняли закон об усилении ответственности за сохранение государственной тайны. Создавалась возможность посадить любого чиновника – за небрежное обращение с секретной бумагой можно было получить от 8 до 12 лет. Пропажа секретной бумаги становилась катастрофой.
Через десять дней после смерти Кирова областное управление НКВД по указанию наркома Ягоды уже составило списки тех, кто подлежал высылке из Ленинграда, – около 11 тысяч человек, не внушавших политического доверия.
На следующий день после суда над Николаевым Сталин разослал членам политбюро текст написанного им письма ко всем партийным организациям: «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова».
Это была идеологическая установка для работы людей Ягоды.
1 декабря 1934 года президиум ЦИК принял постановление: дела обвиняемых в терроризме вести в ускоренном и упрощенном порядке, прошения о помиловании по таким делам не принимать, приговоренных к высшей мере наказания сразу же казнить. На следующий день в уголовные кодексы республик были внесены соответствующие изменения.
Постановление 1 декабря 1934 года «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов» было отменено только 19 апреля 1956 года. По этому закону еще успели казнить Берию. Удобный был закон.
После убийства Кирова над страной пронесся кровавый вихрь, люди затаились в страхе.
Бывший ближайший помощник Ленина в правительстве Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич, который давно был вне политики и занимался музейным делом, написал письмо наркому Ягоде:
«События 1 декабря, конечно, каждого партийца… насторожили до последней степени и заставили оглянуться кругом самым пристальным образом, чтобы десять раз проверить ту обстановку, в которой он находится, и сделать все так, чтобы не было никакой возможности проскочить классовому врагу, врагу правительства и партии в какое бы то ни было учреждение и окопаться и укрепиться там».
Бонч-Бруевич сообщил наркому, что решил «не принимать на работу ни одного меньшевика или члена какой бы то ни было оппозиции, считая заранее его в моем мнении абсолютно раз и навсегда политически скомпрометированным.
Анкеты всех беспартийных лиц, которые принимаются мною на работу, будут присылаться Вам. Моя просьба заключается в том, чтобы Вы приказали эти анкеты проверить и сигнализировать мне лично по моему домашнему телефону (2-90-32) или путем сообщения другим образом, нет ли среди тех лиц, которые поступают на работу в Музей, заведомо опасных в политическом отношении».
Бонч-Бруевич позаботился о том, «чтобы во вверенном мне учреждении не могли устраиваться какие бы то ни было свидания сотрудников Музея с третьими лицами, а потому мной совершенно запрещены посещения сотрудников Музея их знакомыми, причем каждый, кто переступает порог Музея, обязан внизу получить пропуск, а ответственный секретарь или его помощник должны сделать отметку на пропуске, к кому это лицо направлялось, его фамилию и время ухода из музея, а в особой ведомости отметить, для чего данное лицо приходило в Музей.
В самом Музее так расставлены некоторые силы, что имеется постоянное наблюдение, чтобы не было никаких разговоров или свиданий сотрудников с третьими лицами… Я сделал распоряжения, чтобы вся приходящая в Музей почта, в том числе письма, адресованные на сотрудников, поступала бы ко мне, и я лично ее вскрываю».
Через неделю после убийства Кирова, 8 декабря 1934 года, было опубликовано постановление правительства «Об отмене карточной системы по печеному хлебу, муке и крупе и системы отоваривания технических культур». Так было покончено с карточной системой. Но людей это не очень порадовало. Дело в том, что новые цены были значительно выше тех, по которым приобретался хлеб по карточкам.
Постановлением ЦИК и Совнаркома от 5 ноября 1934 года было учреждено печально известное Особое совещание при народном комиссаре внутренних дел Ягоде. Это значительно упростило жизнь аппарата госбезопасности. Судебный процесс даже в сталинские времена требовал соблюдения минимальных формальностей. А тут свое же начальство без лишних разговоров подписывало приговор.
Первоначально Особое совещание получило право без суда ссылать или отправлять в исправительно-трудовые лагеря на срок до пяти лет лиц, признанных общественно опасными, а также высылать из страны иностранных граждан.
В 1937 году Особое совещание получило право отправлять в лагеря на срок до восьми лет обвиняемых в принадлежности к «право-троцкистским, шпионско-диверсионным и террористическим организациям», а также членов семей приговоренных к высшей мере. С 17 ноября 1941 года Особое совещание уже могло выносить любые приговоры вплоть до смертной казни. Упразднили Особое совещание в сентябре 1953 года, уже после смерти Сталина и ареста Берии.
Приказом НКВД СССР от 27 мая 1935 года были созданы областные тройки НКВД, которые располагали правами Особого совещания. В тройки входили: начальник местного управления НКВД или его заместитель, начальник управления милиции и начальник отдела УНКВД, который разбирал соответствующее дело.
А уже после Ягоды приказом НКВД от 30 июля 1937 года, согласованным с ЦК, создавались тройки по другому принципу: в них входили республиканские наркомы или начальники управлений НКВД, партийные секретари и прокуроры.