Содержание дачи Леплевского Г.М. в Томилино производилось из сумм 1-го отделения АХУ. В 1936 году производился ремонт дачи в сумме примерно 4000 руб.
Тов. Буланов снабжался полностью: продукты посылались на дачу, квартиру и периодически во время поездок на рыбную ловлю. На даче все время производились большие ремонты и работы по устройству территории. В общей сложности расходы по обслуживанию Буланова за 1936 год выражаются в сумме руб. 105 000.
Снабжение Островского происходило по трем направлениям: дача, квартира и кабинет. На дачу давались большие посылки, содержался штат, сажались цветы, делались ремонты и пристройки. Квартира снабжалась продуктами, мебелью и драпировками. В кабинет давались продукты, а кроме того, иногда шелковые и драповые отрезы, заграничные пластинки и духи.
Все эти расходы за 1936 год до его ухода составляют не менее руб. 150 000.
Ягода приезжал в Гильтищево обычно днем, оставался часа на два. С ним всегда бывала Надежда Алексеевна, молодая красивая женщина. Подавали чай, иногда обед, закуски. На даче еще жил сторож в сторожке».
Указанная в записке государственная дача «Тессели» принадлежала ОГПУ. Ее предоставили в пользование Алексею Максимовичу Горькому. После смерти писателя дачу передали в ведение управления делами союзного правительства.
Для Тимоши, в которую Генрих Григорьевич влюбился, он ничего не жалел. Купил ей дачу в Жуковке. Но предпочитал с ней встречаться на даче в Гильтищево (по Ленинградскому шоссе).
После ареста Ягоды выяснилось, как заботливо ведомство госбезопасности опекает нужных и правильных писателей. На заседании партийного комитета Союза советских писателей разбиралось дело популярного в 1930-х годах драматурга Владимира Михайловича Киршона. Он дружил с Генрихом Ягодой. Еще недавно это было предметом гордости, а теперь стало преступлением.
Александр Гладков записал в дневнике:
«Слухов всевозможных много. Особенно, связанных с арестом Ягоды. Будто бы его шесть дней держали дома под охраной не только дома, но и всего квартала, и только потом перевезли на Лубянку. Может быть, в это время “чистили” обслугу Внутренней тюрьмы?..
Слух о том, что на днях арестовано несколько десятков крупных чекистов. Вообще-то, это неудивительно: арест Ягоды должен был потянуть за собой многих. Оказывается, Авербах – племянник Свердлова и его сестра, жена Ягоды тоже, стало быть. А один из сыновей Свердлова – видный работник НКВД…
М.А. Шолохов за рабочим столом у себя дома. 1934. [РГАКФД]
При Ягоде ведомство госбезопасности заботливо опекало нужных и правильных писателей. Среди них: будущий лауреат Нобелевской премии по литературе Михаил Шолохов, будущий сокамерник Ягоды драматург Владимир Киршон, главный редактор журнала «Театр и драматургия», драматург Александр Афиногенов, который погибнет в октябре 1941 года во время бомбежки Москвы
А.Н. Афиногенов.
[РГАКФД]
В “Советском искусстве” статья “Как пьеса Киршона попала в Театр Вахтангова”. О низком качестве пьесы, о том, что большинство худсовета и труппы было против, но руководящие работники намекали, что “кому-то, где-то” пьеса очень нравится, – испытанный шантажный метод Киршона… Киршон накопил себе слишком много врагов своей наглостью и высокомерным хозяйничаньем в драматургии, и теперь, после падения Ягоды, его главного покровителя, ему придется туго. Раньше все его смертельно боялись, а теперь страх исчез…
Казалось, что проработочная буря утихает, но с тех пор как после ареста Ягоды имя Авербаха стало мелькать в прессе, шторм разразился с новой силой. Авансцену занял отсутствующий (видимо, уже арестованный) Авербах и его приятели Киршон и Афиногенов. И на первом месте – Киршон. На его фигуре сконцентрировалась ненависть и злоба многих».
Александр Николаевич Афиногенов, одаренный драматург, один из руководителей Союза писателей, редактор журнала «Театр и драматургия», тоже впал в немилость.
Александр Гладков:
«Афиногенов драматически говорил, что он давно видел всю гнусность Авербаха, но не выступал против потому, что боялся, что перед ним “закроются двери дома Ягоды”, что сразу кончится “легкая жизнь за спиною высокого покровителя”».
Афиногенова исключили из партии и из Союза советских писателей. Однако же не посадили и на следующий год даже вернули ему партбилет. Он погиб осенью 1941 года во время налета на Москву немецкой авиации.
А Владимир Киршон оправдывался:
– Я верил в незыблемость этого комиссара, фигура, страж революции. Я не думал, что около него могут находиться враги. И здесь у меня преступление – потеря бдительности… Вы глядите на Ягоду глазами сегодняшними, когда эти люди разоблачены как враги, предатели нашей партии, но для меня это был член ЦК, генеральный комиссар, страж. Думал, что человек семнадцать лет сидит в ЧК, человек, который никак с троцкистами и контрреволюционерами не будет связан, и получилось совершенно наоборот.
Дружба с главным чекистом страны была крайне приятной:
– Под выходной день, в выходной день, иногда поздно ночью отправлялись ужинать, ели, пили, играли на бильярде. Но случаи, когда я бывал с Ягодой вдвоем, могут исчисляться буквально разами, потому что или ехали компанией за город, или приходили к нему в квартиру, где всегда был народ. Это не значит, что я не рассказывал Ягоде о наших литературных делах. Рассказывал о том, что делается на литературном фронте, информировал его и считал себя обязанным рассказывать. Для меня это был народный комиссар внутренних дел, и ему я считал нужным рассказывать все то, что у нас в литературе происходит. Нас он поддерживал. Поддерживал уже тем, что он нас регулярно у себя принимал, с нами бывал, появлялся с нами в разных местах.
Я должен сказать, что я пользовался всякими поблажками, привилегиями от НКВД. Я имел квартиру от НКВД, я имел дачу, которую мне дал НКВД. У меня машина стояла в гараже НКВД. Если я ехал в Сочи, то жил в доме отдыха НКВД. Афиногенов получил квартиру, Фадеев получил квартиру, Панферов получил квартиру. Дачи. Я знаю, что разные люди получали дачи от НКВД… Правда, вопрос о квартире прошлый. Я не имею уже сейчас квартиры от НКВД, а я имею комнату в коммунальной квартире, но это совершенно правильно, что меня оттуда попросили. Но дача у меня была в три комнаты, маленькая дачка. Если ее сравнить с роскошными переделкинскими дачами, которые имеют большинство товарищей, то она в сравнение не идет, а я получил эту дачу и не просил никакой дачи в Переделкино, хотя я имел такое право.
Я закрывал глаза на то, что там действительно воровство, растрата государственных денег. Казалось, этим людям специально дано. Очевидно, государство им такие привилегии, такие вещи дает. Думаешь, что, очевидно, им отпускается гораздо больше, чем другим людям, на жизнь, на блага материальные.
Надо сказать, что за все то, что я брал, я принципиально всегда все до копейки платил. Скажем, когда я писал пьесы, я жил на даче НКВД. Но я жил за два года до этого на цековской даче, так особенной разницы не получается. А за машину я платил полностью, за содержание машины в гараже НКВД. Единственно, что мне предъявили – это меня попросили из квартиры НКВД, которую я занимал. Это совершенно правильно…
Глава двадцать седьмаяЧистильщики
После ареста началось вычеркивание Ягоды – отовсюду. Имя бывшего наркома должно было исчезнуть, как будто его и не было.
Политбюро приняло постановление «Об исключении из состава членов ЦИК СССР Ягоды и снятии имени Ягоды с Болшевской трудовой коммуны НКВД и Тунгусского моста железной дороги Волочаевка – Комсомольск». И отдельно – о лишении его орденов Ленина и двух орденов Красного Знамени.
Вслед за Ягодой взялись за верхушку наркомата. Его заместителям и начальникам ведущих управлений предстояло отправиться в топку вмести с Генрихом Григорьевичем.
Бывшим заместителем наркома комиссаром госбезопасности 1-го ранга Георгием Прокофьевым занимался Особый отдел. Следователь написал показания, которые должен был подписать Прокофьев. Он отказался. Тогда пришел сам Ежов.
Прокофьев по привычке вскочил и вытянулся перед наркомом в струнку. Николай Иванович по-свойски сказал ему:
– Надо дать показания.
Бывший заместитель наркома привычно щелкнул каблуками:
– Так точно!
Поверил, что Ежов его помилует.
25 апреля 1937 года Прокофьева допросил начальник 2-го (оперативного) отдела ГУГБ НКВД комиссар госбезопасности 3-го ранга Николай Галактионович Николаев-Журид. Следствию нужны были показания и на Ягоду, и на командование Красной армии.
Уже полным ходом шла подготовка процесса над первым заместителем наркома обороны маршалом Михаилом Николаевичем Тухачевским, командующим войсками Западного военного округа командармом 1-го ранга Иеронимом Петровичем Уборевичем, начальником Военной академии имени М.В. Фрунзе Августом Ивановичем Корком, председателем Центрального совета Осоавиахима комкором Робертом Петровичем Эйдеманом (бывший командующим Сибирским военным округом) и другими военачальниками.
Прокофьев послушно все подписал.
Протокол сохранился:
– Расскажите подробно о том, как Ягода и вы стали на путь измены и организации заговора против Советской власти.
– Ягода говорил, что авторитет Сталина держится на режиме зажима партии и что так долго продолжаться не может, что в партии и в стране имеется достаточно сил для того, чтобы противопоставить их сталинскому режиму, что все эти силы ждут только подходящей обстановки. Ягода, говоря о необходимости ликвидации, как он выражался, сталинского режима и изменения политики в стране, всячески доказывал правильность политического курса правых (Рыкова, Томского, Бухарина), как действительно отражающего интересы страны. Перемену политического курса страны Ягода связывал с обязательным противоправительственным переворотом. Ягода говорил, что достигнуть этого можно будет лишь путем ареста и уничтожения всех членов Политбюро, членов правительства во главе со Сталиным, после чего должно быть сформировано новое правительство при новом руководстве партии. Ягода считал, что немецкая армия технически оснащена выше, и подготовленность командного и рядового состава лучше. Ягода говорил, что Германия в союзе с Японией безусловно победят СССР, поэтому Ягода считал правильным и практически нужным ориентироваться во внешней политике на главную действующую силу против Союза Германию. Нередко Ягода, читая зарубежную прессу, восхищался успехами Гитлера, Розенберга, Геббельса.