– Чего не понял-то? Сам небось всё знаешь. Колесников мне в пятницу позвонил, сказал, что его до понедельника посылают в командировку в область. А сегодня утром я попёрлась в магазин, гляжу: он там с Рунёвой винище покупает. Да ещё колбаса у него из кармана торчит. Копчёная. Я такой колбасы уже год не жрала. В общем, поняла я, что Рунёва и есть его любовница.
– Ну и что ты сделала, когда их застукала? – безрадостно поинтересовался Служкин.
– Ничего. Плюнула, купила теста да водяры взяла. Решила сегодня нажраться. Пришла домой, как дура, вмазала немного, да чего-то не полезло на голодняк. Вот, думаю, под пельмени вкачаю. Ты будешь водку?
– Почему бы и нет? – задумчиво спросил себя Служкин. – Я нынче тоже один. Будкин Надю с Таткой к себе на дачу повёз. Мне можно.
Ветка вскочила, тотчас выставила две чашки, выхватила откуда-то бутылку и разлила. Служкин поднял чашку, поглядел в неё и сказал:
– Ну, за здоровье молодых…
Он выпил и оскалился. Ветка тоже опрокинула водку и со слезами на глазах оторвала кусочек теста – зажевать.
– А ты у Колесникова в курсе всего этого был? – спросила она.
– В курсе, – кивнул Служкин.
– И давно у них?
– Не приставай, всё равно не буду рассказывать.
– Сейчас-то уж чего? – хмыкнула Ветка. – Тоже мне, партизан на допросе. Чего ж ты Рунёву-то Колесникову уступил? Всё ходил, стонал…
Служкин пожал плечами.
– Жил генерал, да жир разорвал, – туманно пояснил он.
– Бестолочь ты, Витька. Дырявые руки.
– На себя-то посмотри.
– Самое обидное не то, что он с ней трахается, – сказала Ветка. – Это ладно, по пьянке всякое бывает… Обидно то, что он её любовницей сделал. Значит, гад, со мной разговаривал, а сам планировал, когда к ней пойти… Мне врал, а ей цветы дарил, про меня всякие гадости рассказывал, деньги на неё тратил, время… Да и я тоже хороша. На моих глазах они познакомились, и по всему видно было, что после этого у него кто-то завёлся, и девки мне её описывали один к одному, а я всё сообразить не могла, идиотка…
– Вы, бабы, все такие, – успокоил её Служкин. – Как шагающие экскаваторы. За десять вёрст ямы роете, а под пятой лягушки спят.
Ветка возмущённо фыркнула.
– И что ты собираешься делать? – спросил Служкин.
– А что делать? Ничего. В магазине они меня не видели. Колесников вернётся в понедельник как огурчик, а я молчать буду в тряпочку. Я уже подумала: если ему скандал устроить или перестать с ним спать, так он, пожалуй, насовсем к Рунёвой уйдёт. А куда я – без денег, без работы, без квартиры, да ещё с ребёнком на шее? И мужика тоже хочется – что мне, монашкой жить или снимать кого на улице? Если он до сих пор от меня не ушёл, может, и совсем не уйдёт. Поваландается с ней, перебесится и бросит. Что я, его не знаю?
– А говорила – если засечёшь, то всех повесишь, город взорвёшь… – разочарованно напомнил Служкин.
– Мало ли что я говорила… Давай ещё вмажем.
Они ещё вмазали. Закатное пылание в окнах тускнело, и Служкин уже мог хорошенько рассмотреть Веткино лицо – грубо-красивое, чувственное, беспокойное.
– Ладно, не грусти, Витька, – сказала ему Ветка. – Я знаю, что ты в той же заднице, где и я. Фигня. Выживем, не сдохнем.
– В смысле?.. – не понял Служкин. – Про задницу-то поподробнее…
– Ну, что Надя спит с Будкиным.
– А ты откуда узнала? – удивился Служкин.
– Колесников сказал. А ему Рунёва растрепалась.
– Надо обо всём этом в газете корреспонденцию тиснуть, – заметил Служкин. – А то вдруг ещё не все слыхали.
– Не понимаю, чего Надя в Будкине могла найти? – Ветка пожала плечами. – Будкин как Будкин, ничего особенного.
– Чего все бабы в нем находят, то и она нашла.
– А чего все в нём находят? Я тоже с ним переспала – всё равно нифига не прорубила.
– Ты-то когда умудрилась? – грустно удивился Служкин.
– Да уж не помню когда… Ты же сам рассказывал, как все бабы на него кидаются. Вот я и заинтересовалась. Пошла к нему в гости да потрахалась. И ни черта не допетрила, чего в нём такого.
– Что-то я не слышал раньше этой дивной истории…
– Да всё забывала тебе рассказать, – отмахнулась Ветка.
– Жаль, что вспомнила.
– Не переживай. Дело житейское, как говорил Карлсон. Подумаешь, жена изменила, подумаешь, муж. Не война всё-таки. Останутся – хорошо, а уйдут – фиг с ними. Я тогда за тебя замуж выйду. У меня Колесников ещё семь раз слезами умоется. Я ему такие рога приделаю – в автобус не влезет. И ты тоже отомсти Наде. Пусть знает, выдра, что на ней свет клином не сошёлся.
– Да не хочу я мстить, Ветка, – поморщился Служкин. – Я и не считаю, что она по отношению ко мне непорядочно поступила…
– Уж передо мной, Витька, не изображай из себя апостола, – скептически заметила Ветка. – Я-то знаю, какой ты самолюбивый. Ты, конечно, дурак: у себя под носом не разглядел, как они спелись. Но уж если лопухнулся, то отыграйся вволю, а не корчи благородного. И нечего стесняться, что любовницы пока не нашёл. У меня тоже любовника сроду не было – так, уроды какие-то… Любовницу найти, наверное, потруднее, чем жену. Искать надо, а не философствовать.
– Ох, Ветка, как бы тебе объяснить… – вздохнул пьяный Служкин, стряхивая пепел себе в чашку. – Ты думаешь, у меня всё так получается, потому что я не могу по-другому?.. Нет. Я просто хочу жить как святой.
– Это что ж, не трахаться ни с кем? – напрямик спросила Ветка.
– Нет, не то… – с досадой сказал Служкин.
– Так святые же не трахались.
– Дура. Не трахались монахи, а не все святые были монахами. Я и имею в виду такого святого. Так сказать, современного, в миру… Я для себя так определяю святость: это когда ты никому не являешься залогом счастья и когда тебе никто не является залогом счастья, но чтобы ты любил людей и люди тебя любили тоже. Совершенная любовь, понимаешь? Совершенная любовь изгоняет страх. Библия.
– Нифига не понимаю! – Ветка потрясла кудрями. – Опять твои заморочки!.. Чокнутый ты, Витька. Всё у тебя через задницу, не по-людски. Ты мне лучше скажи популярно: мы с тобой идём или что?
– Куда идём? – спросил Служкин, разливая водку.
– Куда-куда! В постельку. Трахаться.
– Нет, Ветка, – печально сказал Служкин. – Нехорошо это.
– Надю жалко, да? Или святость мешает?
– Дважды дура ты, – обиделся Служкин. – Ничего не понимаешь.
– А чего я должна понимать?
– Я, Ветка, тут в девочку влюбился, – смущённо признался Служкин.
– Вот, здрасьте! – изумилась Ветка. – В какую?
– В ученицу свою.
– Прямо так, ни с того ни с сего, и – бац!
– Ну почему же… Она мне давно нравилась, но я как-то не определял своего отношения к ней. А недавно она вдруг попросилась со мной в поход – ну я и понял. Это только в кино: увидел – и любовь до гроба. А на самом деле всё незаметно происходит. По порядку. Прозаично.
– И ты ее в любовницы взять решил?
– Господь с тобой! – испугался Служкин. – Она же маленькая! Ей всего четырнадцать лет! Я же её вдвое старше!
– Ну и что? У неё, что ли, ещё ничего не прорезалось, или у тебя, что ли, уже отсохло?
У Служкина чуть искры из ушей не посыпались.
– Ветка, я тебя укушу! – скрипя зубами, предупредил он.
– Подумаешь, в девочку влюбился! – бесстрашно сказала Ветка и пренебрежительно махнула сигаретой. – Что, твоя девочка окочурится, если ты с кем-нибудь потрахаешься? Да уж она сама небось не девочка и такие фортеля откалывает – только шуба заворачивается! Тоже мне, нашёл повод для воздержания!
– Ну, мне как-то перед собой неудобно… – промямлил Служкин.
– А кто только что говорил… – Ветка скорчила рожу и пропищала: – «Никого не делать залогом своего счастья»!.. Тебе такое счастье привалило – ни Колесникова, ни Шурупа, ни Нади, ни Таты, да я ещё сама навязываюсь – а ты за какую-то салагу уцепился!..
Служкин озадаченно поскрёб затылок.
– Ну, в общем-то, ты права, – подумав, согласился он. – Только давай хоть водку допьём…
В комнате Ветка разодрала диван и с аппетитом сообщила:
– Ещё никогда я не изменяла Колесникову в супружеской постели!
Ветка начала быстро раздеваться, расшвыривая вещи.
– Иди сюда, – велела она, валя Служкина на себя. – Под тобой, как под велосипедом… Ты, Витька, не думай, что чик-чик – и готово. Ты у меня сейчас работать будешь, как негр!
И Служкин действительно работал, как негр. Под его руками и губами Ветка бесстыже вертелась и корчилась, рычала, орала и материлась, мотала головой, колотила пятками, царапалась. Со стороны могло показаться, что Служкин в постели сражается со стаей бандерлогов.
– Сильнее, грубее, вот так, вот тут, – хрипло поучала Ветка, зажмуривая глаза. – Я тебе баба, а не микрохирургия!.. А-у-ум-м!..
Через некоторое время они упали с дивана на пол, и мокрая от пота Ветка, отползая от Служкина, простонала:
– Если, Витька, я ещё раз кончу, то лопну…
Они полежали на полу, отдохнули.
– Давай теперь я тобою займусь, – подползая обратно, сказала Ветка. – А то у нас с тобой пока ещё только рукопашная была…
– Валяй, – согласился Служкин. – Теперь ты будешь негром.
Однако негра из Ветки не получилось. Сколько она ни трудилась, чего бы ни выдумывала, ничего не помогло. Наконец Служкин начал отпихивать её, страдальчески кряхтя:
– Ну тебя нафиг… Не видишь – один обмылок остался… Всё, приехали, бензин кончился…
– Что же мы, толком и не потрахаемся?.. – усаживаясь, обескураженно спросила Ветка.
– А я что поделаю? – грустно сказал Служкин.
– Ну не расстраивайся. – Ветка извиняюще погладила Служкина по колену. – Мне с тобой и так было просто зашибись – чуть в космос не улетела. В другой раз всё будет нормально… Только не внушай себе ничего.
– А чего мне внушать? – удивился Служкин. – Я и так про себя всё знаю. Дома хожу как «тэ» тридцать четыре…
– Тем более.
– Это, Ветка, судьба, – убеждённо сказал Служкин. – И ничто иное. Сама посмотри, как она из меня насильно святого делает.