Римские императоры разместили восточную столицу империи в Константинополе, на полпути между рубежами Дуная и Евфрата, но Константинополь был для них не просто «промежуточным» городом на пути из Европы в Азию. Рим, будучи средиземноморской державой, не захватывал северный берег Черного моря, и потому это море само по себе являлось частью границы империи. Степи оставляли скифам, как тогда называли турок[153], и лишь отдельные торговые посты встречали мореходов на побережье Крыма. Посему Константинополь представлял собой оплот, из которого средиземноморская морская сила удерживала границу по морю, а сухопутная сила (легионы) оберегала западную и восточную границы по рекам. Следовательно, в римские времена морская сила выдвинулась в Хартленд, если толковать этот термин широко, то есть стратегически, и распространять его на Малую Азию и Балканский полуостров.
Последующая история столь же прозрачна для истолкования основополагающих фактов географии, но направление будет обратным. Часть тюрков из Центральной Азии свернула по пути к Аравии и двинулась через Срединное и Армянское нагорья в открытие степи Малой Азии; там они осели, ибо тюрки-мадьяры чуть ранее устремились в Европу и, обогнув Черное море с севера, заняли венгерские степи. При великих полководцах Османской династии эти тюрки пересекли Дарданеллы и, следуя по «коридору» речных долин Марицы и Моравы через Балканские горы, покорили мадьярскую Венгрию. С того дня, как город Константинополь очутился во владении турок в 1453 году, Черное море «закрылось» для венецианских и генуэзских мореходов. В римские времена морская сила распространилась до северного побережья Черного моря; при турках-османах Хартленд, родина кочевых всадников, достиг Динарских Альп и Тавра. Этот существенный факт был скрыт от внимания утверждением турецкого владычества над Аравией, за пределы Хартленда, но вновь проявился сегодня, когда Великобритания отвоевала Аравию для арабов. В составе же Хартленда Черное море до последнего времени являлось элементом стратегического планирования для нашего общего врага – Германии.
Исходно мы определяли Хартленд, отталкиваясь от речных водотоков; но разве история, изложенная выше, не доказывает, что в рамках стратегического мышления этому определению следует дать более широкое толкование? С точки зрения человеческой подвижности и различных способов передвижения ясно, что, поскольку сухопутная сила и сегодня в состоянии «закрыть» Черное море, весь бассейн этого моря надлежит воспринимать как часть Хартленда. Лишь баварский Дунай, почти непригодный для навигации, может рассматриваться как лежащий за пределами Хартленда.
Остается добавить еще одно обстоятельство, причем мы должны опираться на идею Хартленда в том виде, в каком она возникает из фактов географии и истории. Балтика – это море, которое ныне может быть «закрыто» сухопутной силой. Тот факт, что немецкий флот в Киле несет ответственность за размещение мин и выдвижение подводных лодок, которые воспрепятствовали проникновению союзных эскадр в Балтику, ни в коей мере, конечно, не опровергает утверждения о «закрытии» моря сухопутной силой; союзные армии попали во Францию благодаря как раз морской силе, а немецкая морская оборона на Балтике стала результатом действий сухопутной силы. Крайне важно применительно к условиям мирного соглашения, призванного уберечь нас от войн в будущем, добиться того, как признали ответственные министры в палате общин, чтобы флоты островитян впредь не имели возможности проникать в Балтийское и Черное моря.
Для сторонника стратегического мышления Хартленд как таковой обнимает в том числе Балтийское море, судоходные среднее и нижнее течение Дуная, Черное море, Малую Азию, Армению, Персию, Тибет и Монголию. Следовательно, внутри оказываются Бранденбург – Пруссия и Австро-Венгрия, а также Россия – обширная тройственная база живой силы, которой недоставало историческим кочевникам. Хартленд видится областью, в которую в современных условиях морская сила может утратить доступ, пусть даже его западная часть находится в зонах арктического и континентального водотоков. Одна поразительная физическая характеристика связывает Хартленд в единое целое: и в Персидских горах, смотрящих на жаркую Месопотамию, зимой выпадает снег. Линия, отражающая среднюю температуру замерзания в течение января, пролегает от Нордкапа в Норвегии на юг, вдоль цепочки островов у норвежского побережья, мимо Дании, через середину Германии до Альп и от Альп на восток вдоль Балканского хребта. Одесский залив и Азовское море замерзают ежегодно, как и большая часть Балтийского моря. В середине зимы, если бы мы смотрели с Луны, Хартленд покрывается громадным белым щитом, который отлично показывает его истинные размеры.
Когда русские казаки впервые взялись патрулировать степи на исходе Средневековья, произошла великая революция, поскольку у татар, как и у арабов, не было необходимой живой силы, чтобы основать прочную империю; а за казаками стояли русские пахари – сегодня это народ численностью сто миллионов человек, проживающих на плодородных равнинах между Черным и Балтийским морями. На протяжении девятнадцатого столетия русское самодержавие накапливало могущество в Хартленде и как будто угрожало всем окраинным землям Азии и Европы. Впрочем, к концу столетия немцы в Пруссии и Австрии решили покорить славян и привлечь их к оккупации Хартленда, через который шли сухопутные пути в Китай, Индию, Аравию и Африканский Хартленд. Немецкие военные колонии Цзяо-Чжоу и Восточная Африка создавались как конечные пункты проектируемых сухопутных маршрутов.
Современные армии имеют в своем распоряжении не только трансконтинентальную железную дорогу, но и автомобили. У них также есть самолеты, которые, как бумеранг, являются орудием сухопутной силы против морской. Кроме того, современная артиллерия очевидно способна уничтожать корабли. Коротко говоря, могучая военная держава, владеющая Хартлендом и Аравией, легко перекроет международный «перекресток» путей в Суэце. Морской же силе будет чрезвычайно трудно удержать канал – например, если бы в недавней войне флот подводных лодок изначально находился в Черном море. Да, нам удалось победить, но географические факты никуда не делись, и для сухопутных сил постоянно открываются новые стратегические возможности в противостоянии с морской силой.
Не подлежит сомнению, что Хартленд – такая же физическая реалия Мирового острова, как сам Мировой остров в отношении океана, пускай границы первого определены не столь четко, как границы второго. Впрочем, всего около ста лет назад появилась база живой силы, достаточной для того, чтобы угрожать свободе мира из этой цитадели Мирового острова. Никакие клочки бумаги, даже будь на них записан устав Лиги Наций, в нынешних условиях не являются убедительной гарантией того, что Хартленд не превратится вновь в очаг мировой войны. Настала пора, пока еще народы готовы слушать, обсудить, какие гарантии, основанные на географических и экономических реалиях, могут быть предоставлены для будущей безопасности человечества. Принимая сказанное во внимание, стоит изучить, каким образом зародилась и разразилась в Хартленде та буря, плоды которой мы сейчас пожинаем.
Глава 5Соперничество империй
Проникновение казаков в Хартленд; радикальное расширение границ России; истинная Европа; разделение на Восточную и Западную Европу; фундаментальное противостояние двух Европ; их принципиальное различие; германцы и славяне в Восточной Европе; Трафальгар как будто на столетие расколол европейскую историю надвое; Британия и «не-Европа»; Восточная Европа принадлежит Хартленду; история неделима; согласованная британская и французская политика в девятнадцатом столетии; Великая война как следствие попыток Германии подчинить себе Восточную Европу и Хартленд; экономическая реальность организованной живой силы (текущее положение дел); политическая экономия и национальная экономика; великие экономические перемены 1878 г.; политика Германии по наращиванию живой силы и ее использованию для захвата Хартленда; laissez-faire как политика империи; столкновение двух политик; его неизбежность в результате наложения двух устремлений.
Можно и нужно провести чрезвычайно любопытную параллель между продвижением мореходов через океан со стороны Западной Европы и вторжением русских казаков в степи Хартленда. Казак Ермак двинулся через Урал в Сибирь в 1533 году, спустя всего дюжину лет после кругосветного плавания Магеллана. Аналогичное сопоставление обнаруживается и в наши дни. В 1900 году произошло не имевшее прецедентов событие – Великобритании в ходе войны с бурами пришлось поддерживать армию в четверть миллиона человек с расстояния в шесть тысяч миль через океан; однако и Россия очутилась в не менее трудном положении, когда выдвинула свою армию численностью более четверти миллиона человек против японцев в Маньчжурии в 1904 году, перебрасывая солдат на расстояние в четыре тысячи миль по железной дороге[154]. Мы привыкли думать, что морская подвижность намного превосходит сухопутную, и ранее действительно так и было, но следует напомнить, что каких-то пятьдесят лет назад девяносто процентов мирового судоходства осуществлялось под парусами, а в Северной Америке уже появилась первая железная дорога.
Одна из причин, по которым мы затрудняемся оценить по достоинству покорение степей казаками, заключается в том, что мы обычно воображаем себе Россию как державу, которая расширяется (причем плотность ее населения постепенно и неуклонно уменьшается) на восток от немецкой и австрийской границ, захватывая тысячи миль территории, что покрашена на географических картах одним цветом и тянется до Берингова пролива. На самом же деле истинная Россия, та, которая обеспечивала более восьмидесяти процентов призывников для российской армии в первые три года последней войны, – эта Россия гораздо меньше, чем можно предположить, глядя на карту. Та Россия, из которой вышел русский народ, целиком принадлежит Европе и занимает приблизительно лишь половину той территории, каковую мы обыкновенно приписываем государству Россия. В этом отношении сухопутные границы России во многих местах почти такие же четкие, как очертания побережий Франции или Испании. Давайте проведем на карте линию от Петрограда на восток, вдоль верхней Волги до громадной излучины под Казанью, далее на юг, вдоль среднего течения реки, до второй большой излучины у Царицына, далее на юго-запад вдоль низовий реки Дон к Ростову и Азовскому морю. К югу и западу от этой линии проживают более ста миллионов русских людей. Они, основная «порода» России, населяют равнину между Волгой и Карпатами, между Балтийским и Черным морями, и средняя плотность населения составляет около ста пятидесяти человек на квадратную милю; обрывается эта непрерывная «полоса оседлости» достаточно резко, как и вышеописанная линия на карте.