[28] в своем нынешнем состоянии заметно превосходит Ливерпуль применительно к торговле с Америкой, но все же маловероятно, что Ливерпулю придется уступить Милфорд-Хейвену – во всяком случае, в ближайшем будущем. Такова инерция в действии.
Настала пора перейти к тому конкретному примеру, о котором я упоминал в начале своего выступления. Начнем издалека. Солнечный свет и вращение Земли, как мы установили, регулируют систему пассатов. А температурные особенности бескрайних просторов Азии являются, как нами доказано, причиной муссонов. В области, подверженной муссонам, проживают почти семьсот из восьмисот миллионов жителей Азии. Справа от юго-западного муссона возвышаются Гималаи. Влага Индийского океана, следовательно, питает их южную сторону. Тем самым мы приходим к пониманию истинного значения этой горной цепи. Дожди смывают почву с гор, и возникает плодородная равнина у подножия Гималаев. Следовательно, вдоль южного подножия гор тянется полоса, климатические условия которой пригодны для прокорма многочисленного населения. Фактически там обитают две пятых населения всего Индийского полуострова – в провинции Бенгалия, на северо-западе и в Пенджабе, хотя по площади эти три провинции занимают чуть более шестой части полуострова. Кроме того, обильная влага, которую приносят муссоны, в сочетании с высотой Гималаев (эта высота означает, что горы появились сравнительно недавно), обеспечивает наличие обширных ледников выше линии таяния снегов. Поэтому реки данной плодородной равнины не пересыхают и судоходны на всем своем протяжении. Таким образом, выполняются сразу два условия, благоприятствующих развитию цивилизации – плотность населения и простота коммуникаций.
Богатое цивилизованное сообщество всегда привлекало и будет привлекать завоевателей. Важно, что эти завоеватели приходят либо с суши, либо с моря. В нашем случае как именно завоеватели сумели прорваться на равнину, о которой идет речь? Рассмотрим сухопутную границу Индии. На северо-востоке Гималаи практически непроходимы, и вторжения оттуда можно не опасаться[29]. На северо-западе находится Сулейманский хребет со множеством перевалов. С Иранской возвышенности, границей которой является этот хребет, на равнину исправно накатывались волны завоевателей. Между тем под сенью гор лежит гораздо более суровая преграда, Тар, великая индийская пустыня, и ее продолжение, солончак Качский Ранн. Эта преграда идет параллельно Сулейманскому хребту от моря и почти до Гималаев. Между пустыней и подножием Гималаев плодородный пояс у́же всего, и этими «воротами» должен пройти всякий, кто хочет попасть по суше в долину Ганга. Александр Македонский свернул от «ворот» направо, вдоль Инда, благодаря чему Индия уцелела. Недалеко от восточной оконечности перевала находится город Дели. Он стоит в ключевом месте, в междуречье Джамны и Ганга, там, где издавна сходились речные и сухопутные пути. Это одновременно «природный» центр торговли и естественная опорная база для азиатских завоевателей: слева город прикрывают горы, справа раскинулась пустыня, а пути снабжения безопасно пролегают в тылу. Стратегическое значение этой области не ускользнуло от внимания англичан. Здесь расположена и Симла, летняя столица Индии[30]. Здесь также больше всего армейских лагерей, и здесь случилось немало сражений. Таков Дели, а теперь обратимся к Калькутте. С моря Индия фактически недоступна. На восточном побережье постоянно сильный прибой, и нам пришлось изрядно опустошить казну, чтобы построить порт в Мадрасе. На западном побережье много хороших гаваней, но за ними, на суше, высятся крутые склоны Западных Гат. Эти горы из-за влажных муссонов поросли густыми лесами, в чащобах которых по сей день обитают едва ли не самые дикие и кровожадные племена в мире[31]. Сегодня за Бомбеем через горы проложили железную дорогу, но до недавнего времени эти горы уверенно преграждали путь в глубь страны. Португальцы высадились в Гоа и не смогли продвинуться дальше. Англичане захватили Бомбей первым из индийских городов[32], но Бомбейское президентство учредили последним. Единственные природные водяные «ворота» местности – устье Ганга. Здесь англичане обосновались в Калькутте, на реке Хугли. Это место стыковки речных и морских маршрутов, то есть коммерческий центр, а также естественная опорная база для завоевателей, пришедших с моря. Отсюда иноземная власть распространялась по всей стране. Вместо старых президентств Бомбея и Мадраса основали новые провинции, но президентство Бенгалия распалось на Бенгалию, северо-запад, Пенджаб и центральные провинции; сюда можно еще добавить Ассам и Бирму. Итак, подводя итоги: на двух оконечностях плодородного пояса расположены двое «ворот» в Индию – Хайберский проход и река Хугли. Вдоль этого пояса тянется великая водная артерия, Джамна и Ганг. У начала речного пути стоит старая стратегическая и коммерческая столица страны, Дели, а у конца – Калькутта[33].
Что ж, на сем мы завершаем обзор предмета и методов географии. Полагаю, что по тем направлениям, которые были обрисованы, возможно разработать научную дисциплину, способную одновременно удовлетворять практические потребности государственных деятелей и коммерсантов, теоретические потребности историков и других ученых, а также интеллектуальные потребности учителей. Главным достоянием новой науки являются широта кругозора и очевидная разнонаправленность. При этом следует откровенно признать, что именно перечисленные качества делают географию «подозрительной» в наш век узких специалистов. Однако необходимо помнить, что нам всем грозит распад культуры, и это главная опасность. В дни наших отцов древняя классика считалась основой общей культуры, той почвой, из которой впоследствии «произрастали» и от которой отталкивались специалисты. Мир меняется, и почему-то кажется, что сама классика постепенно становится отдельной специальностью. Сожалеем ли мы о таком повороте или ему радуемся – в любом случае наш долг состоит в том, чтобы подыскать замену классике. На мой взгляд, география сочетает в себе ряд необходимых для этого качеств. Человеку деятельному, стремится ли он возвыситься на государственном поприще или накопить богатство, география сулит неисчерпаемые запасы бесценных сведений; ученому она послужит той основой, с которой можно вести новые исследования по сотням направлений; учителю она будет верным подспорьем, чтобы пробуждать в учениках силу интеллекта (разумеется, мы оставляем в стороне тех старорежимных школьных учителей, которые оценивают познавательную притягательность предмета по степени отвращения к нему среди учеников). Все сказанное выше подразумевает цельность научной дисциплины. В противном случае придется разделять науку и практику, а результатом окажется гибель той и другой. Практику отвергнут учителя, а повзрослевшие школьники сочтут, что география бесполезна в повседневной жизни. Науку же станет игнорировать большинство общества, поскольку она лишена житейской ценности в глазах обывателя. Человек мира и ученый, историк и учитель останутся без общей площадки, и мир значительно обеднеет.
Географическая ось истории
Когда в отдаленном будущем историки возьмутся за рассмотрение последовательности столетий, в которой мы ныне проживаем, и приглядятся к этой последовательности в перспективе, как мы сегодня глядим на древнеегипетские династии, то они, совершенно не исключено, решат охарактеризовать 400 лет нашей жизни как Колумбову эпоху и заявят, что эта эпоха завершилась вскоре после 1900 года. Не так давно широко распространилась привычка рассуждать о том, что почти все географические открытия уже сделаны, а потому в обществе бытует мнение, что географию как научную дисциплину надлежит перенацелить на тщательное изучение сделанных открытий и на философский синтез выводов. За 400 лет географическая карта мира была составлена с подобающей аккуратностью и должными подробностями; даже в полярных областях благодаря экспедициям Нансена и Скотта удалось свести к ничтожному пределу возможность каких-либо новых громких открытий. Однако начало XX столетия справедливо трактовать как финал великой исторической эпохи – причем не только вследствие того, что все по-настоящему важные открытия уже состоялись. Миссионеры, завоеватели, крестьяне, шахтеры и – последними – инженеры шли буквально по пятам первооткрывателей, и в итоге не успели мы исследовать укромнейшие уголки мироздания, как нам пришлось мириться с тем, что повсеместно происходило и происходит политическое присвоение новых земель. В Европе, Северной Америке, Африке и Австралазии[34] не осталось, пожалуй, такого местечка, на которое можно было бы предъявить права без объявления войны между цивилизованными и полуцивилизованными государствами. Даже в Азии сегодня мы, возможно, наблюдаем заключительные ходы в игре, которую начали конные казаки Ермака и мореходы под командованием Васко да Гамы. Рисуя широкими мазками, мы вправе противопоставить Колумбову эпоху той эпохе, которая ей предшествовала, и выделить ее основополагающие признаки, как-то: европейская экспансия и едва ли не полное отсутствие сопротивления (тогда как, напомню, средневековый христианский мир существовал на крайне узком пространстве и вынужден был часто отражать нашествия варваров извне). С настоящего времени и далее, в постколумбову эпоху, нам снова предстоит столкнуться с замкнутой политической системой, и смею предположить, что эта система охватит весь мир. Всякий выплеск социальных сил отныне вовсе не рассеивается в окружающих неизведанных просторах, изобилующих варварским хаосом, но упорно воспроизводится на обратной стороне земного шара, и слабые элементы мирового политико-экономического организма на