В 40-е годы XVI века многочисленные экспедиции испанцев и португальцев бродили по территориям нынешних Аргентины, Бразилии и Парагвая в поисках мифического Белого царства с Серебряной горой; в верховьях Амазонки пытались обнаружить богатейшую страну Омагуа, в северных отрогах Анд – страну Херире; в пустынях Североамериканского материка скитались экспедиции, разыскивая страну Сиволу (Сайбола), иначе страну Семи городов.
Семь Городов Сиволы на картах
С поисками богатого города Сиволы связаны важнейшие географические открытия в Новом Свете. Когда мавры разбили христиан в битве при Хересе и окончательно завоевали весь Пиренейский полуостров, архиепископ и шесть епископов якобы бежали, как мы уже упоминали, на отдаленный остров, где основали семь городов. Города быстро достигли невиданного великолепия; там выросли красивые дома в шесть-семь этажей, там жили счастливые и радостные люди… Так, еще в VI веке в Испании возникла легенда о счастливом острове.
Попав со временем на другую сторону океана, это предание слегка изменилось: поверившие в сказку конкистадоры искали уже не остров Семи городов, а богатую и счастливую страну Семи городов, получившую вскоре название Сивола. По мнению «очевидцев», эти города были больше и величественнее Мехико.
Еще до этого на анонимной и недатированной карте, которая в настоящее время находится в Британском музее, относящейся, как полагают, ко времени около 1508 года, обозначено семь городов, расположенных вдоль восточного побережья Северной Америки.
Можно сказать, что впервые ощутимая связь Семи городов с Североамериканским континентом наметилась в 1528 году. Это был год, когда Панфило де Нарваэс начал осуществлять свою неразумную попытку создания колоний на берегах Мексиканского залива. Экспедиция потерпела неудачу, большинство людей погибло, а те немногие, что остались в живых, попали в плен к индейцам. Среди них был и Альваро Нуньес Кавеса де Бака. Но о нем чуть позже, пока он долгие годы скитался среди индейских племен, к поискам Сиволы готовился Нуньо Гусман.
Эпопея Нуньо Гусмана
Фернандо Кортес, завоеватель Мексики, несмотря на колоссальное везение – с небольшим отрядом солдат покорил огромную страну, захватил баснословно богатую добычу, избавился от множества завистников самого разного ранга, перехитрив, купив или умертвив их, – все же однажды потерпел поражение, которое вывело на историческую сцену новое лицо – Нуньо Гусмана.
После так называемого Гондурасского похода завистники Кортеса направили сотни доносов в Испанию. Должно быть, и сам король, получив причитающуюся ему по закону пятую часть захваченной в Мексике добычи, не смог побороть чувства зависти – ведь такая же доля досталась Кортесу, и, кто знает, не оставил ли тот себе сокровища еще более ценные, чем те, что прислал? Недолго поразмыслив, он назначил вместо Кортеса нового наместника.
И в это же время в Мексике объявился знатный дворянин по имени Нуньо Гусман, ставший губернатором провинции Пануко. Для того чтобы разобрать многочисленные доносы на Кортеса и «восстановить справедливость», король повелел созвать «аудиенсию» – специальную судебно-административную коллегию. Председателем ее был назначен Нуньо Гусман. С этим человеком связаны самые жестокие и кровавые страницы в истории испанских завоеваний в Новом Свете. На совести Гусмана десятки тысяч жизней. Алчность его не знала границ.
Гусман немедленно стал одним из самых ярых завистников и врагов Кортеса, но погубить Кортеса ему не удалось, несмотря на всю пристрастность и изощренность руководимой им «аудиенсии». Король в конце концов милостиво простил Кортесу все прегрешения, даже наградил богатыми поместьями, даровал титулы маркиза и «генерал-капитана Новой Испании и Южного моря». В отличие от великого множества других конкистадоров, Кортес в 1540 году, как мы помним, вернулся в Испанию с несметным богатством.
Что ж, мыслил Гусман, раз не смог погубить, сослать, разорить соперника, остается одно: добиться большего, чем он – во что бы то ни стало необходимо найти и завоевать страну, которая превзошла бы богатствами государство ацтеков.
К северу от Мексики лежали жаркие, безводные пространства, куда редко заходили отряды испанцев. В пустыне нет селений, которые можно грабить, из которых можно было бы увести рабов. Но выжженные земли должны же где-то кончиться! Так что же там – моря, города, острова? По приказу Нуньо Гусмана индейцев подвергали самым жестоким пыткам, стремясь выведать, какие страны расположены за бескрайними пустынями? Индейцы не знали. Но искать новую «золотую страну» можно было только в этом направлении, на севере, потому что все другие направления были к этому времени достаточно хорошо разведаны.
Наверное, теперь уже никто не узнает, как Гусман получил сведения, которых так добивался. Возможно, индеец действительно знал какие-то легенды о северных странах, передаваемые от племени к племени. Может быть, просто все придумал, прекрасно понимая, что дороже всего на свете ненавистным белым пришельцам. Этого индейца Гусман отпустил: своим чудесным рассказом тот заслужил столь щедрое «вознаграждение».
А поведал тот следующее: именно на севере, в сорока днях пути от Мехико, лежит некая страна. В ней процветают семь больших городов. Каждый из них не уступает богатством и великолепием самому Мехико. На улицах этих городов множество лавок мастеров золотых и серебряных дел. Там живут счастливые, богатые люди, и очень гостеприимные – каждого, кто приходит в их города, они щедро одаривают золотом…
Если эти семь городов были порождены фантазией индейца, то ему исключительно повезло. Ведь число их совпадало с тем, о котором говорилось в легенде о Сиволе. И Гусмана словно молнией пронзило «озарение»: значит, корабль с архиепископом и иже с ним добрался не до острова, а совершил куда более длинный путь через всю Атлантику. На самом деле страна Семи городов находится здесь, на материке!.. Похоже, что он, Нуньо Гусман, нашел наконец свою собственную золотую страну, которую ни с кем не надо будет делить! У Кортеса была Мексика и несметные сокровища ацтеков, а у него будет страна Сивола, которая должна оказаться еще богаче. Правда, города основаны соотечественниками-христианами… Но совесть не будет мучить завоевателя.
В 1530 году, чуть позже, чем конкистадоры впервые услышали об Эльдорадо, Нуньо Гусман снарядил экспедицию на поиски страны Сиволы. Его отряд насчитывал четыреста испанцев и несколько тысяч индейцев, служивших носильщиками снаряжения и провианта. Солдаты были хорошо вооружены, и, как это всегда бывало, предводитель не сомневался в успехе своего предприятия, считая, что конечная цель стоит всех мучений и тягот.
Однако экспедиция Гусмана оказалась непродолжительной. Он вел свой отряд вдоль западных отрогов Мексиканского нагорья, направляясь на северо-запад. С каждым днем жара становилась все более нестерпимой, безводье, жажда, смерть…
Отряд поднялся лишь до 25° с. ш. А впереди лежали еще многие дни нестерпимой, убийственной дороги. Наконец Гусман сдался и приказал вернуться. Между тем неудача и бессмысленная жестокость предводителя вызвали протесты и негодование даже среди самых преданных ему людей. Теперь на него самого идут доносы. Пока, правда, Гусмана еще не смещают с занимаемых постов, но ко всему, что он делает, испанское правительство относится с недоверием. О новой экспедиции на поиски Сиволы пока не может быть и речи.
Альваро Нуньес Кавеса де Вака versus Нуньо Гусман
Проходят годы. В 1536 году произошло событие, которое снова всколыхнуло веру в существование Семи городов. После восьмилетних скитаний в страну, завоеванную Кортесом, пришли люди, совершившие одно из самых замечательных путешествий того времени. Упомянутый ранее Альваро Нуньес Кавеса де Вака в 1536 году появился на северной границе захваченной испанцами Мексики с тремя людьми, которых ему удалось освободить из индейского плена. Он завоевал симпатии индейцев, выдавая себя за целителя. При всяком удобном случае он пользовался своим положением для спасения попадавших в плен испанцев. Среди них был негр по имени Эстеванико из экспедиции Нарваэса. Пограничная стража подобрала этих бродяг и доставила их в город Мехико.
Они участвовали в экспедиции, посланной для завоевания Флориды. Но поход завершился неудачей. Испанцы, найдя золотую погремушку в ближайшем прибрежном селении, забыв обо всем на свете, ринулись в глубь континента на поиски драгоценного металла. Однако их встретили неимоверные лишения, и, наконец, они решили возвратиться к побережью. Но кораблей здесь не оказалось – они должны были ждать отряд в другом месте. Тогда участники экспедиции построили из подручных средств несколько парусных лодок, на которых и отправились вдоль побережья. Их разметал шторм, и оставшиеся в живых испанцы вынуждены были искать приюта среди индейских племен и долгие годы скитаться по неизвестным краям. В конце концов их осталось только четверо: трое испанцев и мавр-слуга. Они прошли как раз по тем землям, что лежали на севере. Рассказы их, пожалуй, могли служить подтверждением того, что где-то в горах действительно есть большие города.
Любопытные снова и снова требовали сведений о том, что происходило за восемь лет непрерывных скитаний. И почти каждый задавал один вопрос: видели ли они там, в дальних землях, чудесную страну Сиволу и семь ее городов?
Нет, путешественники ничего не могли сказать об этой стране. Но все-таки было в их рассказах то, чего ждал, наверное, каждый. В одном из племен Кавесе де Ваке – так звали предводителя маленького испанского отряда – и его спутникам подарили пять наконечников для стрел, «сделанных из изумрудов». Когда де Вака спросил, откуда взялись столь красивые камни, индейцы ответили, что они принесены с очень высоких гор, расположенных на севере; их обменяли на хохолки и перья попугаев у жителей горных селений. Эти селения как будто бы очень многолюдны, и там есть большие дома…
Интерес к стране Сивола и загадочным Семи городам снова мгновенно ожил, точнее не интерес к легенде, а ко вполне весомому желтому металлу и драгоценным камням.
Нет оснований предполагать, что в это время испанцы всерьез верили в существование на Американском континенте мифических Семи городов старой легенды или что они вообще все еще верили в причудливую древнюю легенду. Но они, несомненно, были убеждены в том, что существуют более богатые индейские царства, которые можно завоевать, и любопытно, что многие легенды северных индейцев, доходившие до них, совпадали с их собственными. Существовала, например, легенда ацтеков о Семи пещерах, находящихся где-то на севере, откуда пришли их предки. Из уст в уста передавался рассказ безымянного индейского раба о его богатой золотом родине на севере и о соседней земле, которую он однажды посетил со своим отцом, где было семь городов, каждый не меньше Мехико, и в каждом из них была улица серебряных дел мастеров. Было что-то сверхъестественное в постоянном повторении числа семь, и испанцы, памятуя о легенде своих предков, по-видимому, поверили в возможность разыскать эти семь поселений. Таким образом, миф о Семи городах слился воедино с мифом о Сиволе.
Казалось бы, теперь Гусман должен был ликовать и сколачивать новую экспедицию. Но именно в этот момент его наконец смещают со всех постов. И не последнюю роль в этом сыграл по иронии судьбы как раз Кавеса де Бака.
Годы скитаний среди индейских племен научили этого человека гуманизму: он открыл в туземцах такие черты характера, которые можно встретить не у каждого европейца, и стал другом и горячим защитником индейцев. Столкновения де Баки с людьми Гусмана, творившими по его приказу жестокости, последовавшие протесты против них явились последней каплей, решившей судьбу конкистадора, ведь у него было немало врагов, в том числе, конечно, «генерал-капитан Новой Испании и Южного моря» Эрнандо Кортес.
Теперь на поиски страны Сиволы отправились другие люди. Правда, в них принял участие и мавр Эстеванико, странствовавший вместе с де Вакой.
Путь Марко де Нисы. Открытие Сиволы
Шел 1539 год. Сначала на север была послана разведывательная экспедиция. Ее возглавил священник Марко де Ниса, который вышел из Кульякана вместе с Эстеванико. Их сопровождали индейские проводники.
Когда экспедиция пересекла реку Хила – левый приток еще не открытой тогда Колорадо, путешественники разделились. Поскольку Эстеванико чувствовал себя в этих местах, по его собственным словам, как дома, с несколькими индейцами он отправился на разведку. Священник со своими спутниками продвигался медленнее, расспрашивая в индейских селениях о том, есть ли впереди большие города. Индейцы отвечали, что где-то неподалеку есть «селения с большими домами». Конечно, как полагали испанцы, речь шла о Сиволе.
А между тем Эстеванико в недобрый для себя час уже действительно достиг города. Об этом сообщил Марко де Нисе один из индейцев, спутников разведчика, поспешно вернувшихся назад. Индейцы были встревожены: жители не хотели, чтобы Эстеванико вошел в город. Тот не внял запрету и был убит. Дело здесь, вероятно, заключалось, вовсе не в кровожадности индейцев, а в том, что Эстеванико скорее всего нарушил какой-то обычай этого племени.
Священник Марко де Ниса все же решился продолжить путь, желая своими глазами увидеть город, где погиб Эстеванико, правда, войти в него он так и не отважился; остановился на небольшом холме неподалеку. Потом Марко де Ниса отдал своим индейцам распоряжение насыпать груду камней и водрузить деревянный крест. Так появилась Сивола. То было первое зафиксированное название этой страны. Возможно, что оно происходит от индейского поселка под названием Shi-no-na, от слова, которое на языке ацтеков значит «буйвол», а может быть, это плод богатой фантазии Эстеванико или все вместе взятое.
Так, в полном соответствии с буквой закона, страна Сивола формально была присоединена ко всем другим испанским владениям в Новом Свете.
«Насколько можно было разобраться с того холма, на котором мы находились, поселение это больше, чем город Мехико… мне представляется, что это самый большой и наилучший город из всех тех, которые были открыты до сих пор…» Так описывал увиденный им город святой отец Марко де Ниса в отчете вице-королю Мексики. Но ведь Мехико – это прекрасный город, полный возведенными ацтеками красивых домов, храмов, чудесный, полный солнца, играющий красками город! Значит, в Сиволе города еще больше и лучше?…
Разочарования и открытия Франсиско Васкеса Коронадо
Теперь, собственно, и началась экспедиция, которой предстояло в значительной мере стереть с карты Северной Америки громадное «белое пятно». В 1540 году ее, получив «проверенные» известия о величии и богатстве Семи городов, возглавил Франсиско Васкес Коронадо, тридцатилетний офицер, комендант Кульякана.
Приток добровольцев был велик. С трудом организаторам экспедиции удалось отобрать среди претендентов 1000 человек для далекого и тяжелого похода. Нужно отдать должное талантам Коронадо и двух-трех его офицеров: они провели экспедицию, которую по ее географическим результатам можно причислить к величайшим сухопутным экспедициям в истории открытия внутренних областей Северной Америки.
Отряд вышел на поиски Сиволы весной 1540 года из поселка Компостела (Западная Мексика). Сначала его маршрут лежал вдоль приморской низменности, а вдоль берега его должны были сопровождать вспомогательные суда под общим командованием Эрнана Аларкона. Потом Коронадо взял направление прямо на север, чтобы обойти каменистую пустыню Хилу – именно она некогда преградила путь Нуньо Гусману.
От Кульякана сухопутный отряд шел к Сиволе путем, прежде разведанным монахом Марко, который сопровождал Коронадо. Отряд обошел с востока, по долине реки Сан-Педро, пустыню Хила и вышел к реке Хила. Коронадо назвал ее Рио-де-лас-Бальсас. Пройдя затем в северо-восточном направлении через южные уступы высокого плато Колорадо, отряд достиг того полупустынного района, где стояли Семь городов.
Конкистадоры горько разочаровались, когда после долгого и тяжелого пути подошли к городу, который они назвали Сивола. Город на скале был такой величины и вида, что солдаты начали проклинать «лживого француза» монаха Марко и с насмешкой говорили, что иной хутор в Новой Испании производит более солидное впечатление. Сивола была построена на уступах скалы так, что плоские крыши нижних домов находились на одном уровне с полом верхних; укрыть она могла не более 200 воинов. Испанцам не стоило большого труда взять приступом такую «крепость» и выбить оттуда индейцев. Горожане были одеты в хлопчатобумажные ткани или в звериные шкуры. Сокровищ здесь ожидать не приходилось, а «прекрасные города», окружавшие Сиволу, были еще меньше.
Разочарование, которое постигло Коронадо и его солдат, вряд ли поддается описанию. Конкистадоры, как правило, всегда оставались недовольными – какой бы богатой ни оказывалась добыча, они всегда ждали еще большего. Здесь же на нее вообще не приходилось рассчитывать. На индейцах никто не увидел золотых украшений, они были одеты в ткани и звериные шкуры, не имевшие никакой ценности. В их жалких домах не оказалось ничего достойного внимания. Даже сама местность вокруг этого злосчастного города приводила в уныние – на каменистых песчаных почвах почти ничего не росло. И попадись в этот момент незадачливый монах-разведчик, сверх всякой меры приукрасивший свои наблюдения, под руку распаленным неудачей солдатам, они бы, конечно, непременно разделались с ним.
И хотя за захваченным городом так и закрепилось это название – Сивола, солдаты и сам Коронадо с надеждой уже смотрели на горную цепь на северо-западе. Наверное, подлинная, благословенная и богатая Сивола скрывается в этих горах?
В то время когда главный отряд повернул в сторону от моря и начал движение вверх по долине реки Соноры, Коронадо приказал Мельчору Диасу с небольшим отрядом идти берегом на северо-запад вдоль Калифорнийского залива, чтобы разыскать вспомогательные суда и дать их командиру Эрнану Аларкону дальнейшие инструкции. Выполняя поручение, Диас дошел до вершины Калифорнийского залива. Не видя на море ни одного судна, он двинулся дальше по восточному берегу большой реки, впадающей с севера в залив. На берегу под деревом Диас нашел письмо. В письме сообщалось следующее: Эрнан Аларкон вышел в мае 1540 года из одной южной мексиканской гавани на двух судах, и в пути к ним присоединилось еще одно судно с запасами для экспедиции. Он, Аларкон, достиг северного угла залива и открыл устье большой реки. Он шел пятнадцать дней вверх по течению реки на лодке, которую тянули по берегу индейцы, но не нашел Семи городов и через два дня вернулся к устью реки.
Аларкон, не теряя надежды на то, что река может довести испанцев до Сиволы, назвал ее Буэно-Гиа («Добрый Вожатый»); теперь эта великая река носит название Колорадо («Красная» или «Цветная»). Аларкон напрасно ждал Коронадо у реки и вынужден был вернуться обратно. Его кормчий Доминго Кастильо нанес на карту оба берега Калифорнийского залива и доказал, что на западе его отделяет от океана не остров, а длинный полуостров – Нижняя Калифорния. Но карта Кастильо, как и другие, была засекречена, и вплоть до второй половины XVIII века господствовало представление, что Нижняя Калифорния – остров.
Но прежде чем продолжить поход, Коронадо, как опытный предводитель, выслал два разведывательных отряда. Одним командовал капитан Харамильо, другим – капитан Карденас. Один ушел на северо-запад, другой – на восток.
Капитану Карденасу и его людям предстояло первым из европейцев увидеть зрелище редкостной красоты. Карденас шел через плато Колорадо и достиг южного края Большого Каньона. Испанцы были потрясены видом, который им открылся. Они полагали, что глубина ущелья достигала 3–4 миль; на самом же деле этот самый глубокий во всем мире каньон имеет «всего лишь» 1800 метров глубины. Три дня испанцы бродили вдоль обрыва, тщетно выискивая путь, которым можно было бы спуститься на дно глубочайшего ущелья и подняться на другую его сторону. Наконец, сдавшись, они повернули обратно. Карденас сообщил Коронадо о поразительном открытии.
Отряд Харамильо, отправившийся из Сиволы на восток, тоже сделал важное открытие, хотя внешне оно и не было столь впечатляющим, как Большой Каньон. Через два-три дня пути Харамильо вышел на большую реку, которая текла на юг. До сих пор все попадавшиеся потоки неизменно текли на запад. Это была Рио-Гранде, впадающая в Мексиканский залив! К ней и двинулся отряд Коронадо, когда в Сиволу вернулись разведчики. Маршрут, открытый Харамильо, показался Коронадо предпочтительней, ведь через каньон все равно невозможно перебраться.
И вновь, казалось бы, они были на верном пути и приближались к очень богатой стране. Когда отряд вышел к реке Пекос, притоку Рио-Гранде, воображение конкистадоров еще более подстегнули слова прибившегося к ним индейца, немало постранствовавшего по свету. Судя по его рассказу, к востоку лежала большая, необъятной ширины река, где водятся рыбы величиной с коня. Берега ее будто бы густо заселены, по ней плавали необычные туземные лодки, а настоящие корабли с двадцатью-тридцатью гребцами. Больше всего привлекло испанцев в рассказе то, что жители по берегам реки пользовались посудой исключительно из золота и серебра, а носы всех этих больших лодок, плавающих по реке, украшали сделанные из золота большие фигуры орлов.
Река, о которой рассказывал индеец, была Миссисипи, все же остальное явилось плодом его фантазии. Поистине в истории Семи городов один фантазер словно бы соперничал с другим. Но Коронадо и его спутники, перезимовав в одном из селений на берегу Пекоса и пополнив запасы продовольствия, без раздумий двинулись на восток. Страсть к наживе заглушила голос разума.
В апреле 1541 года Коронадо и его люди оказались среди бескрайних равнин, где паслись огромные стада крупных темно-бурых животных, отдаленно напоминающих европейских быков. Так второй раз после Кавесы де Баки европейцы увидели бизонов. Но больших городов не было и здесь.
Правда, теперь люди, искавшие страну Сиволу, оказались в благодатном крае. Кругом росли деревья, среди зеленых лугов струились полноводные реки, здесь всегда стояли солнечные дни. Но тут не оказалось главного – золота. Даже вожди местных индейских племен носили лишь украшения из меди, не представлявшие для конкистадоров никакой ценности.
Впрочем, эта страна и не могла быть легендарной Сиволой, поскольку здесь также не существовало никаких городов. Сотни раз во время испанских походов в Новом Свете повторялось одно и то же – предводитель приказывал повернуть назад, признавая тем самым, что надежды на удачу больше нет. Пришел день, когда такой же приказ с тяжелым сердцем отдал и Франсиско Васкес Коронадо.
Но, наверное, Коронадо еще не потерял надежду. К Скалистым горам, через которые нужно было перевалить, чтобы вернуться домой, он пошел другим путем, взяв немного севернее. Здесь, однако, стало совсем безлюдно, перестали попадаться даже индейские деревушки. Правда, довольно часто встречались соляные озера, берега которых ослепительно блестели, словно в насмешку, серебряным светом. Эту страну он тоже провозгласил испанской территорией и назвал Кивирой.
Спустя несколько недель конкистадоры снова прошли через злополучную бедную Сиволу, похожую на неуклюже слепленные соты. Неподалеку от нее, на холме, укрепленный в камнях, все еще стоял деревянный крест, тоже напоминающий о том, каким «ценным» приобретением пополнились – за счет Сиволы – владения Испании в Новом Свете. И, может быть, проезжая мимо креста, возвращаясь в Кульякан, Франсиско Васкес Коронадо думал о том, что впереди его скорее всего ждет немилость и опала из-за неудачного похода, идею которого он столь горячо поддерживал. Действительно, его никогда больше не ставили во главе экспедиций, к нему прочно прилипла слава неудачника.
Но за спиной простого, ничем вроде бы не примечательного офицера остался один из самых впечатляющих походов в Северную Америку, пусть и совершенный за золотой приманкой. Ему принадлежит честь открытия крупнейших рек, горных цепей, Большого Каньона, необъятных прерий, по которым до него не ходил ни один европеец. Ни один из походов в поисках другой легендарной страны – Эльдорадо – не дал столь обширного географического материала. И если сегодня мы вспоминаем имя Франсиско Васкеса Коронадо, то прежде всего потому, что это он впервые прошел по громадному «белому пятну», занимавшему в ту пору едва ли не всю карту Северной Америки, показав, как обширна эта земля, и проложив дорогу другим.
Золотая страна Кивира
С мифом о Сиволе связан миф еще об одной «золотой стране» – Кивире. Первое упоминание о мифической Кивире встречается в истории американских исследований, опубликованной в 1552 году Франсиско Лопесом де Гомара, которого теперь считают самым отъявленным лгуном. Португальский историк Антониу Галвану в 1563 году упомянул о «Ксакивире», объединив два имени – Акса и Кивира (но об этом позднее). Очевидно, знаменитый Меркатор был первым, кто поместил ее на карту в 1569 году.
Во всяком случае, через пару десятилетий после Гомары рассказы о Кивире расцвели пышным цветом. Согласно им, прибрежная тихоокеанская империя, конечно же, была обладательницей золотых копей, ее столица с тем же названием – Кивира – была расположена на побережье в устье большой реки. На этой же реке был расположен еще один большой город – Тучано; упоминались крупные города Акса и Сикуик, а к югу от Кивиры, приблизительно на широте мыса Мендосино, находилось царство Тигуэкс.
Все эти названия можно найти на карте Ортелия 1571 года. Он превратил Кивиру в большой выступ на западном побережье Америки и поместил мыс Мендосино в центре северной части берега. Кивира связана с югом рекой, впадающей в залив Пинас, к югу расположена страна Тольм, где находится Сикуик. К юго-востоку от нее помещена страна Тотонеак с Аксой и царством Тигуэкс.
Как мы уже знаем, исследование района Аризоны – Нью-Мексико привело к открытию Большого Каньона, но никаких богатых царств обнаружено не было. Миф о Сиволе рассеялся в момент своего появления. Несколько упоминаний о ней в иностранных источниках указывает на то, что в эту страну еще верили некоторое время в других местах, но испанцы, которые действовали на месте предполагаемого существования Сиволы, быстро о ней забыли.
Тем временем экспедиция другого испанца – де Сото – все еще продолжала продвигаться на восток и, видимо, разошлась с Коронадо всего на несколько миль. В 1542 году де Сото умер, и его лейтенант Луис Москосо де Альварадо взял на себя командование. Ему удалось убедить грозивших ему индейцев, что де Сото в очередной раз отправился на небо, но что он скоро вернется.
Таким образом он выиграл время, и ему удалось уйти на запад в современную Оклахому и Техас. Это были неисследованные территории, на которых еще могли таиться богатые царства, к тому же они находились на пути в Мехико. Альварадо подобрал несколько человек Коронадо, отставших по пути, и, не найдя желаемого, вернулся к реке Миссисипи, а затем в Мехико. Так закончились реальные поиски Сиволы и Кивиры.
Более десятилетия после возвращения Коронадо Сивола и Кивира были еще не мифом, а чистейшей выдумкой. Центральный район Великих равнин нужно было как-нибудь назвать. Имя Кивира было не хуже других. Если бы оно закрепилось за тем местом, которое так назвал Коронадо, оно могло бы продолжать оставаться на карте, и сейчас мог бы существовать американский штат Кивира. Но этому названию не суждено было закрепиться здесь.
Кстати, в далеком от описываемого времени 1622 году Генри Бриггс, профессор Оксфордского университета, рассказывал о «больших государствах Сивола и Кивира», в которых есть «большие города с большим количеством жителей, чьи дома, как говорят, имеют пять этажей, а внутри – колонны из бирюзы». Бриггс поместил Сиволу на своей карте, которая была опубликована в 1625 году. Но вскоре после этого Сивола исчезла с карт. На этом кончается история Семи городов и Сиволы.
Дальнейшие приключения Кивиры
Но Кивира еще долго продолжала существовать, хотя и в ином виде. Бартоломео Феррело возобновил поиски Кивиры весной 1543 года. Он миновал большой мыс Мендосино и продолжал двигаться к северу, но затем повернул назад, так как счел неразумным идти дальше на своих ненадежных кораблях. По возвращении в Мехико Феррело сделал превосходный доклад о западном побережье, который, по-видимому, и послужил толчком к созданию нового мифа о Кивире.
Во-первых, доклад был первой информацией о зоне к северу от мыса Мендосино с невыносимо плохой погодой, из-за которой мореплаватели долго не могли проникнуть в этот район, и мыс оставался самой дальней точкой западного побережья Америки, которую можно было считать обследованной. Таким образом, территория к северу от этого мыса была очень удобной и вполне подходящей почвой для всяких слухов и домыслов.
Во-вторых, в докладе сообщалось, что индейцы на побережье (сейчас это район Санта– Барбары) рассказывали участникам экспедиции о «людях, похожих на испанцев, носящих одежду и не бреющих бороды, рыскающих по континенту». Экспедиции не удалось найти таких людей, и потому позднее было высказано предположение, что они должны находиться севернее, на незнакомой территории. Таким образом, все было подготовлено для возникновения еще одного мифического царства, и оно не замедлило возникнуть.
По какой-то странной причине, сейчас невозможно установить, по какой именно, название Кивира, официально присвоенное внутреннему равнинному району, находящемуся на тысячу миль в стороне от этого места, было перенесено на берег Тихого океана, не имеющий с ним никакого сходства.
Хаклюйт – издатель серии «Важнейшие плавания, путешествия и открытия английской нации на море и на суше» – в 1586 году опубликовал отрывок, взятый из испанских источников, которые этот добросовестный исследователь считал безукоризненными.
Текст дает некоторое представление о фантастической информации, распространявшейся об этом воображаемом царстве: «… и Фрэнсис Васкес отправился в Тигуэкс, который стоит на берегу большой реки. Там они узнали об Аксе и Кивире. Там, рассказывали они, был вождь, чье имя было Татарракс, с длинной бородой и длинными волосами. <…> Они решили отправиться туда, намереваясь провести зиму в такой богатой стране, какой, по слухам, была эта. Кивира находится на сороковых градусах широты; это умеренная страна, в ней очень хорошая вода и много слив, травы, шелковицы, орехов, дынь и винограда. <…> Люди облачаются в шкуры буйволов и оленей. Они [исследователи] видели корабли у морского берега, на носах этих кораблей – большие птицы из золота и серебра, и они подумали, что корабли из Катая, или Китая, потому что матросы показали нашим людям знаками, что они плыли тридцать дней».
«Фрэнсис Васкес» – это Коронадо, который во время своих исследований никогда не приближался к побережью и, уж конечно, никогда не сообщал такой бессовестной лжи. За эту небылицу несет ответственность Гомара. Название «Тигуэкс» можно объяснить – это искаженное название индейцев племени тигуа, жителей Нью-Мексико, которых Коронадо действительно посетил. То же самое относится к названию Тотонеак, не упомянутому Хаклюйтом, но использованному Ортелием на его карте. Оно происходит от индейцев тотонак. Имя Татарракс не меньше дразнит воображение. Возникает вопрос, не произошло ли оно от слова «татарин»? На это наводит предположение, которое еще не совсем отошло в область предания, о том, что Северная Америка была связана с северной частью Азии.
Что касается остального, то верно, что район Калифорнии – Орегона, то есть район Кивиры, имеет умеренный климат, там действительно хорошая вода и много травы, есть сливы, орехи и дыни, но для винограда немного холодновато. Что же касается шелковицы, то упоминание о ней, возможно, подсказано все растущим в то время интересом к производству шелка, так как на самом деле этот район ею никогда не славился. Нельзя отрицать, что в исторические времена китайские джонки пересекали Тихий океан и достигали американского берега, но китайские суда, описанные здесь, следует рассматривать как чистейший вымысел.
За девять лет до того, как была опубликована книга Хаклюйта, Фрэнсис Дрейк побывал на северном побережье Калифорнии, получившем название Новый Альбион, и не нашел никаких следов Кивиры. Но это ничего не изменило.
В 1598 году некий Эдвард Райт создал карту, на которой Кивира продолжала занимать старое место к северу от мыса Мендосино, а Новый Альбион, который тоже был на ней обозначен, был помещен еще дальше к северу, при этом Райт ссылался на Дрейка как на один из источников информации.
В 1602 году, через шестьдесят лет после Кабрильо, для исследования участка побережья от Калифорнии на север был направлен Себастьян Вискайно. Помимо отчета самого Вискайно, остались также записи монаха-кармелита Антонио из Асунсьона, написанные в 1620 году. В них утверждается, что король Испании Филипп III, просматривая бумаги своего отца, натолкнулся на клятвенное заверение «каких-то иностранцев» о том, что они, находясь на севере, поплыли вниз и достигли города Кивиры. Он был якобы расположен на берегу моря в устье большой реки у мыса Мендосино, «который видно с кораблей, плывущих с Филиппин в Новую Испанию». Кивира была «густонаселенным и богатым городом, полным цивилизованных, воспитанных и грамотных людей, носивших одежды, городом, укрепленным и обнесенным стеной».
Кроме того, согласно записям монаха Антонио, были и «другие детали в этом сообщении, стоящие изучения и подтверждений путем исследования», но он не пересказывает ни одной из них. Позднее он с сожалением признает, что экспедиция Вискайно не нашла никаких следов Кивиры. Правда, это ничего не доказывало, так как Вискайно, по-видимому, достиг на севере только залива Монтерей и не добрался до Мендосино, не говоря уже о Кивире.
Упоминание о том, что корабли, идущие с Филиппин, могут видеть мыс Мендосино, заслуживает внимания. Уже в давние времена было замечено, что самый выгодный путь морем из Филиппин в Мексику (Новую Испанию) лежал на север до течения Куросио в обход штилей центральной части Тихого океана. Таким образом можно было попасть на Американский материк в районе мыса Мендосино, а затем дрейфовать на юг до Акапулько, главного мексиканского порта западного побережья. И в связи с этим обычно правдивый монах Антонио придумал историю о существовании в этом районе побережья ядовитых туманов, которые вызывали ужасное заболевание, поражавшее экипажи попадавших туда кораблей. Первый симптом болезни, которую можно было бы назвать «синдромом Мендосино», состоял в том, что все тело человека начинало нестерпимо болеть. Затем кожа трескалась и образовывались красные пятна, мышцы на всех суставах затвердевали, образуя пучки в два пальца толщиной, и парализовывали больного, и самое лучшее, на что он мог надеяться, была скорая смерть. Монах утверждал, что эта болезнь является причиной большинства смертных случаев на кораблях, пересекающих Тихий океан со стороны Филиппин, и что она унесла жизнь более сорока людей Кабрильо, хотя в рассказе Феррело о путешествии Кабрильо нет ничего, что могло бы послужить поводом для такого предположения.
Естественно, что, поскольку Кивира была отрезана от всего мира этой пагубной зоной, она не могла больше быть объектом исследования. И действительно, побережье Тихого океана к северу от мыса Мендосино, возможно, самая трудная для преодоления часть береговой линии на подступах к Арктике на всем Североамериканском континенте. Там кончается калифорнийский берег с мягким климатом, а береговая линия принимает северо-северо-западное направление. От залива Гумбольдта до устья реки Колумбии нет ни одной приличной гавани, прибой свирепствует, туман и дождь не прекращаются, и корабли непрерывно находятся под напором преобладающих западных тихоокеанских штормов. Помимо всяких воображаемых болезней, было достаточно причин для того, чтобы моряки избегали этого ужасного берега, который был досконально исследован только в конце XVIII века.
Итак, Кивира оставалась загадкой более столетия. Все знали, что она существует, но никто не утверждал, что знает это наверное. Время от времени поднимался вопрос о поисках ее сухопутным путем. В 1630 году францисканский монах из Нью-Мексико Алонсо де Бенавидес отправил королю Филиппу IV срочное послание, склоняя его к повторной попытке обратить в истинную веру индейцев Великих равнин, а в качестве приманки он добавил, что в Кивире есть много золота. Судя по контексту, можно подумать, что он имел в виду подлинную Кивиру Коронадо, но испанцы давно отказались от мысли, что это страна золота, следовательно, монах, по-видимому, подразумевал мифическую Кивиру западного побережья, возможно перепутав их друг с другом.
Наконец в 1672 году Кивира в последний раз ощутимо вторглась в дела людей. Испанский авантюрист и уроженец Перу Диего де Пеньялоса распустил слух, что он возглавлял экспедицию, которая отправилась из Санта-Фе и достигла по суше реки Миссисипи.
Надо сказать, что Пеньялоса был губернатором Нью-Мексико, но он поплатился за то, что посылал неблагоприятные рапорты об обращении францисканцев с индейцами. Могущественный монашеский орден добился его смещения с поста и отзыва в Мехико, где «клеветник» предстал перед судом инквизиции и три года пробыл в тюрьме. Это озлобило его и возбудило в нем мстительность. Диего де Пеньялоса стал искать союзников против францисканцев и отправился в Англию, чтобы предложить план нападения на слабо защищенный район техасских рудников.
Но у короля Карла II было и без того достаточно забот, и он использовал Пеньялосу как орудие в своей дипломатической игре с королем Франции Людовиком XIV.
При французском дворе Пеньялоса нашел внимательных слушателей. Его речи привели к тому, что, когда в 1672 году граф де Фронтенак был направлен на пост губернатора в Новую Францию, он отдал приказ принять меры к созданию французской базы в устье Миссисипи (чтобы ликвидировать испанский контроль над берегом залива), а также искать внутренние водные пути, по которым можно было бы добраться до Кивиры.
Конечной целью поисков было королевство или по крайней мере город Кивира. Несмотря на то что Кивиру перестали принимать всерьез в других странах, действия Пеньялосы во Франции привели к тому, что на французских картах Кивира была закреплена как стандартное обозначение тихоокеанского прибрежного района, до которого французы надеялись добраться во что бы то ни стало. Мнимое королевство Кивира было забыто, но город Кивиру продолжали условно наносить на карты.
Последним своим появлением на карте около 1752 года она обязана Филиппу Бошу, французскому географу. Кивира появилась на его карте, посвященной исследованиям Верандри в северо-западной Америке.
В конце концов предполагаемый район Кивиры был досконально исследован в период между 1788–1793 годами двумя английскими капитанами – Джоном Мирсом и Джорджем Ванкувером – и американцем Робертом Греем (первый американский шкипер, совершивший путешествие в Китай). Никто из них не нашел ни малейшего подтверждения существования Кивиры, миф о которой к этому времени и без того уже никто не принимал всерьез.
Затем в 1806 году Льюис и Кларк в конце своей экспедиции по исследованию запада открыли мощную реку, которую назвали Орегон, не зная о том, что четырнадцать лет назад Роберт Грей уже обнаружил ее устье и назвал ее в честь своего корабля Колумбией. Это название сохраняется и по сей день. Происхождение названия «Орегон» неизвестно, но оно было в ходу с середины XVIII столетия и служило для обозначения большой реки, которая, по слухам, существовала где-то в западной части континента (впервые о ней упомянуто в прошении, отправленном в 1765 году королю Георгу III неким Робертом Роджерсом, предпринявшим безуспешную попытку получить средства на организацию экспедиции с целью открыть реку, «называемую индейцами Ouaricon»), поэтому исследователи, очевидно, предположили, что они открыли именно ее.
В конце концов ей было официально присвоено ее прежнее наименование – Колумбия, но название Орегон стало применяться для обозначения прилегающего района, который стал одной из первых освоенных территорий дальнего Американского Запада. Так легендарная Кивира была вытеснена с карт.