14. После кельтиберов на юге идут обитатели горы Ороспеды и страны около реки Сукрона, т. е. эдетаны (пределы их простираются до Нового Карфагена), затем бастетаны и оретаны на пространстве почти что до Малаки.
15. Иберы были, собственно говоря, все пельтастами[432] и носили в соответствии с разбойничьей жизнью легкое вооружение (как я говорил[433] это о луситанах), употребляя только дротики, пращи и кинжалы. С пехотными военными силами у них была смешана конница, так как их лошади были приучены ходить по горам и легко сгибать колени по команде, когда это было нужно. В Иберии водится много газелей и диких лошадей. Кое-где встречаются также озера, полные живности; есть там птицы, лебеди и подобные породы птиц, а также в большом числе дрофы; в реках водятся бобры, но бобровая струя их не имеет такого действия, как понтийская; ведь у понтийской бобровой струи есть особое целебное свойство, как и у многих других веществ. Например, по словам Посидония, кипрская медь только одна дает гальмей[434], купорос и металлический порошок. В качестве особенности Иберии Посидоний упоминает также, что вороны там нечерные и что слегка пегие лошади кельтиберов меняют свою масть, если их перевести во Внешнюю Иберию. Кельтиберийские лошади похожи на парфянских, добавляет он, потому что они отличаются большей быстротой и более выносливые бегуны.
16. Иберия богата корнями, пригодными для изготовления краски. Что касается маслины, виноградной лозы, фигового дерева и подобных растений, то иберийское побережье Нашего моря очень богато всем этим, а также и значительная часть внешнего побережья[435]. Океанский берег на севере лишен этих плодовых деревьев из-за холода, остальная же часть побережья — большей частью только из-за нерадивости жителей и потому еще, что они живут во власти дурных привычек, т. е. стремятся не к тому, чтобы вести разумный образ жизни, а скорее к удовлетворению физических потребностей и животных инстинктов, если не считать ведущими разумный образ жизни тех, кто моется застоялой в цистернах мочой и чистит ею зубы (как сами они, так и их жены), как это рассказывают[436] о кантабрах и их соседях. Как этот обычай, так и обычай спать на земле является общим у иберов с кельтами. По рассказам некоторых, каллаики не признают богов, а кельтиберы и их соседи на севере приносят жертвы безымянному богу ночью при полнолунии перед воротами домов и всем домом устраивают хороводы всю ночь напролет. Когда веттоны впервые пришли в римский лагерь и увидели каких-то центурионов, которые ходили взад и вперед по улицам только ради одной прогулки, они сочли их сумасшедшими и стали показывать дорогу к палаткам, думая, что те должны либо сидеть спокойно, либо сражаться.
17. Можно признать варварскими по внешнему виду украшения некоторых женщин, описанные Артемидором. По его словам, в некоторых местах женщины носят на шее железные украшения с крючками, загнутыми над головой и торчащими далеко перед лбом; они по желанию спускают свое покрывало с этих крючков, так что в распущенном виде оно служит зонтиком для лица, и все это они считают украшением. В других местах, продолжает он, женщины носят на голове тимпаний[437] [шляпу], закругленный на затылке, плотно облегающий голову до ушных мочек и на вершине и по сторонам постепенно загибающийся назад; другие же женщины удаляют[438] волосы с передней части головы до такой степени, что она блестит сильнее лба; некоторые помещают на голове палочку около фута высотой и обматывают вокруг нее волосы, а затем драпируют черным покрывалом. Наряду с правдивыми историями такого рода писатели сообщали много наблюдений и передавали рассказы с фантастическим добавлением о всех иберийских племенах вообще, особенно же о северных (рассказы о их храбрости, но и жестокости и зверской бесчувственности[439] к страданиям). Так, например, во время Кантабрийской войны[440] матери убивали своих детей, прежде чем их захватывали в плен; и даже маленький мальчик, по приказанию отца захватив меч, убил взятых в плен и закованных в цепи своих родителей и всех братьев; и женщина умертвила своих товарищей-пленников; какой-то кактабриец, когда его призвали к пьяным [солдатам], сам бросился в огонь. Эти нравы кельтских племен также общие с таковыми фракийских и скифских племен; общие черты касаются мужества, именно мужества женщин, так же как и мужчин. Например, эти женщины обрабатывают землю, а после родов укладывают своих мужей вместо себя и ухаживают за ними[441]; нередко они рожают во время полевых работ и тогда отходят в сторону к какому-нибудь источнику и сами моют и пеленают ребенка. По словам Посидония, в Лигурии его друг Хармолеон из Массалии, у которого он гостил, рассказывал, как он нанял мужчин и женщин копать землю, и как одна из женщин, почувствовав родовые схватки, отошла немного в сторону от места работы и родила; а после родов тотчас же вернулась на работу, чтобы не потерять платы; Хармолеон сам увидел, что женщина работала с трудом, но сначала не понял причины этого, пока под конец дня не узнал и не отпустил ее с работы, заплатив жалование; женщина понесла ребенка к ручейку, обмыла его, спеленала тем, что у нее было, и благополучно добралась домой.
18. И следующий обычай не является особенностью одних иберов: они ездят вдвоем на лошади, хотя во время битвы один из всадников сражается пешим; и большое количество мышей[442] не является характерной особенностью одной Иберии (отчего нередко возникают заразные болезни). Подобный случай произошел в Кантабрии с римлянами. Хотя те, кто ловил мышей, даже получали награду по количеству пойманных зверьков, римляне едва избавились от них; к этой беде присоединился еще недостаток других продуктов и хлеба, и только с трудом, из-за плохих дорог, им удалось наладить снабжение из Аквитании. Что касается бесчувственности кантабров, то приводят такой пример: несколько пленников-кантабров, распятых на крестах, запели победную песнь. Подобные черты характера, конечно, могут служить до некоторой степени примерами дикости; но другие, пожалуй, в меньшей степени свидетельствуют о их цивилизованности, но по крайней мере не о зверской грубости, например, у кантабров принято, чтобы мужья давали приданое своим женам; дочери у них назначаются наследницами, а сестры женят братьев. В этом есть что-то от господства женщин, что вовсе не является признаком цивилизованности. Также иберийским является обычай постоянно держать при себе наготове на всякий случай безболезненный яд, который они добывают из травы, очень похожей на селерей[443]; далее, у них принято посвящать свою жизнь тем, с кем их соединяют дружеские узы и даже самим умереть за них.
19. Хотя иные утверждают, что эта страна делится на 4 части, как я уже сказал[444], по словам других, однако, она имеет 5 частей. Но в этом случае точное деление невозможно из-за происшедших перемен и неизвестности этих областей. Ведь только в случае, если страны нам хорошо знакомы и знамениты, известны также и передвижения [племен], деления страны, перемена названий и т. п. Действительно, этим многие прожужжали нам уши, в особенности же греки — самый болтливый народ на свете. Что же касается варварских племен, отдаленных, с небольшой территорией и раздробленных[445], то известия о них недостоверны и скудны; но, конечно, наше неведение относительно всех племен, живущих далеко от греков, еще больше. Хотя римские историки подражают греческим, но не идут в своем подражании далеко. Ведь свои сообщения они просто переводят из греческих источников, тогда как сами по себе обнаруживают мало любви к науке, поэтому всякий раз, когда у греков оказываются пробелы, дополнения со стороны римлян незначительны, особенно потому, что большинство самых распространенных имен греческие. Действительно, например, прежние историки называют Иберией[446] всю страну за Роданом и за перешейком, заключенным между двумя галатскими заливами, тогда как современные историки считают границей Иберии Пиренеи и называют одну и ту же страну синонимически Иберией и Испанией. Но обычно они называли Иберией только область по эту сторону Ибера[447], хотя историки еще раньше называли обитателей этой самой страны иглетами[448], которые, по словам Асклепиада Мирлейского, занимали небольшую территорию. Хотя римляне синонимически назвали всю страну целиком как Иберией, так и Испанией (одну ее часть потусторонней, а другую — посюсторонней), однако в разные времена они разделяли страну то так, то иначе, приспособляя управление к условиям времени[449].
20. В настоящее время, когда одни провинции объявлены народными и сенатскими[450], а другие подчинены римскому императору, Бетика принадлежит народу, и для управления ею посылают претора с квестором и легатом, ее граница на востоке установлена поблизости от Касталона. Остальная Иберия принадлежит Цезарю; он посылает туда двух легатов — пропретора и проконсула; пропретора, а вместе с ним легата посылают для судопроизводства у луситанов; страна их примыкает к Бетике и простирается до реки Дурия и ее устьев (в настоящее время название Луситании применяется специально к этой стране). Здесь находится город Августа Эмерита. Остальная часть области Цезаря, а именно бо́льшая часть Иберии, управляется наместником [с консульской властью], который имеет под командованием значительную армию, соответствующую трем легионам, и трех легатов. Один из последних с двумя легионами охраняет границу всей страны на север за Дурием; обитателей этой страны в прежнее время люди называли луситанами; наши же современники называют каллаиками. К этой стране прилегают северные горы вместе с обитающими там астурами и кантабрами. Через Астурию протекает река Мельс; немного дальше на ней лежит город Нега; поблизости находится лиман океана, являющийся границей между [областями] астуров и кантабров. Следующую затем область вдоль гор вплоть до Пиренеев охраняет второй из трех легатов с другим легионом. Третий легат наблюдает за внутренней частью страны, а также защищает интересы упомянутых уже togati