[895] Во всяком случае некоторые жители Липарских островов после наступления неблагоприятного времени для плавания, по словам Полибия, предсказывают будущий ветер и не ошибаются. Поэтому становится ясным, что изречение Гомера, считающееся самым баснословным, сказано не напрасно: поэт намекает на истину, называя Эола «владыкой ветров».[896] Об этом, впрочем, я уже подробно упоминал раньше.[897] Это внимание Гомера к живому описанию можно назвать [...],[898] ибо они оба равно налицо в композиции [его поэмы] и в живом описании. Во всяком случае удовольствие от того и другого одинаково. Однако я должен вернуться к предмету, от которого отклонился.
11. О Липаре и Фермессе я уже сказал. А Стронгила называется так от своей формы.[899] И этот остров также полон подземного огня; он уступает, правда, по силе пламени, но превосходит яркостью света. Здесь, говорят, обитал Эол. Четвертый остров — Дидима — равным образом назван по своей форме.[900] Из остальных островов Эрикусса[901] и Феникусса[902] получили название от своей растительности и отданы под выгон. Седьмой остров — Евоним[903] — расположен дальше всего в открытом море и безлюден. Свое название он получил от того, что для плывущих из Липары[904] в Сицилию будет лежать как раз налево. Нередко можно было видеть пламя, бегущее по поверхности моря, вокруг острова, когда открывался какой-нибудь выход из полостей в глубине земли и огонь с силой прорывался наружу. По сообщению Посидония, на его памяти, утром на заре, около времени летнего солнцестояния, можно было видеть, как море между Гиерой и Евонимом поднялось до страшной высоты и некоторое время оставалось в таком положении, непрерывно извергая огонь, а затем утихло. Смельчаки, которые пустились в плавание к острову, увидев мертвую рыбу, уносимую течением (некоторые были поражены жаром и смрадом), бежали. Одна из лодок, тем не менее подошедшая ближе, потеряла часть своей команды, а остальные люди едва успели спастись в Липару; последние то впадали в бессознательное состояние подобно эпилептикам, то снова приходили в себя. Еще много дней спустя на поверхности моря можно было видеть грязь и во многих местах море извергало пламя, дым и копоть; позднее грязь затвердевала и становилась похожей на мильный камень. Претор Сицилии Тит Фламиний[905] сообщил об этом случае сенату. Последний отправил послов для принесения умилостивительных жертв подземным и морским божествам как на островке, так и на Липарских островах. По словам Хорографа, от Эрикоды до Феникоды 10 миль отсюда до Дидимы — 30, отсюда до Липары на север — 29, наконец] оттуда до Сицилии — 19, но от Стронгилы — 16. Перед Пахином расположены Мелита (откуда происходят маленькие собачки, называемые мелитскими) и Гавд; оба пункта находятся в 88 милях от этого мыса. Коссура лежит перед Лилибеем и перед Аспидой — карфагенским городом (который называется также Клупеей), расположенным между этими двумя пунктами на указанном выше расстоянии.[906] Перед Сицилией и Ливией лежат также Эгимур и другие маленькие островки. Таково мое описание этих островов.
Глава III
1. После описания областей древней Италии[907] до Метапонтия следует сказать о примыкающих к ним странах. Соседней страной является Иапигия, которую греки называют Мессапией; местные же жители разделяют ее на 2 части, одной дают имя страны салентинов (около мыса Иапигии), а другой — страны калабров. К северу над последними живут певкетии и давний, как их называют по-гречески; местные жители именуют всю страну за Калабрийской областью Апулией. Некоторые из них называются также педиклами, преимущественно певкетии. Мессапия представляет нечто вроде полуострова, так как она окружена перешейком от Брентесия до Таранта длиной в 310 стадий. Морской путь отсюда вокруг мыса Иапигии составляет приблизительно 400 стадий.[908] Расстояние оттуда до Метапонтия около 220 стадий, и путь идет по направлению к восходу солнца. Хотя весь Тарантский залив по большей части лишен гаваней, С однако здесь, у самого города, находится очень большая и весьма красивая гавань, соединенная с городом большим мостом; гавань эта имеет в окружности 100 стадий. На стороне, прилегающей к самой дальней части залива, гавань образует с Внешним морем перешеек, поэтому город расположен на полуострове и корабли можно легко перетаскивать волоком с обеих сторон, так как перешеек лежит в низкой местности. Участок, на котором находится город, также низменный, но все-таки немного возвышается около акрополя. Окружность древней стены большая, но теперь большая часть города (та, что у перешейка) заброшена; однако часть у входа в гавань, где находится акрополь, еще цела и составляет по размерам значительный город. В городе есть прекрасный гимнасий и обширная рыночная площадь, на которой воздвигнута колоссальная бронзовая статуя Зевса — самая большая после статуи на Родосе. Между рыночной площадью и входом в гавань находится акрополь с незначительными остатками посвятительных приношений, которыми он был украшен в древности. Большую часть их уничтожили карфагеняне после взятия города; другую часть увезли римляне как добычу, взяв город приступом.[909] В числе предметов добычи из Таранта на Капитолии находится колоссальная бронзовая статуя Геракла работы Лисиппа, посвященная Фабием Максимом, который взял город.
2. Говоря об основании города, Антиох сообщает, что после начала Мессенской войны лакедемоняне объявили тех, кто не участвовал в походе, рабами и назвали их илотами; всех детей, родившихся во время войны, они назвали парфениями и объявили лишенными гражданских прав. Последние, однако, не потерпели этого и, будучи многочисленными, устроили заговор против свободных граждан. Когда граждане узнали об этом, они подослали нескольких человек под видом дружбы выведать план заговора. Среди заговорщиков был Фаланф, который считался их предводителем, но вообще был недоволен теми, кто был назначен участвовать в совете [заговорщиков]. Решено было произвести нападение на празднике Гиакинфий в святилище Аполлона Амиклейского во время празднования игр, когда Фаланф наденет кожаную шапку (граждан можно было отличить по их длинным волосам). Но когда Фаланф и его сообщники тайно выдали план заговорщиков и когда игры уже начались, вышел глашатай и запретил Фаланфу надевать кожаную шапку. Одни заговорщики, поняв, что замысел их раскрыт, бежали, другие стали умолять о пощаде. Граждане велели им сохранять спокойствие и заключили под стражу, а Фаланфа отправили в святилище бога[910] вопрошать об основании колонии. Бог отвечал:
Сатирион тебе дал и тучные нивы Таранта,
Чтобы, там поселившись, стал ты грозой иапигов.
Таким образом, парфении отправились туда с Фаланфом и их приняли варвары и критяне, которые раньше владели этой областью. Это были, как говорят, те критяне, которые отплыли в Сицилию вместе с Миносом и после его смерти в доме Кокала в Камиках уехали из Сицилии. На обратном пути[911] их отнесло бурей с пути, хотя позднее некоторые из них объехали сухим путем Адриатическое море до Македонии и получили имя боттиеев. Говорят также, что все народности до Давний названы иапигами по имени Иапига, который родился у Дедала от критской женщины и был предводителем критян. Что касается Таранта, то этот город назван от имени какого-то героя.
3. Эфор передает следующий рассказ об основании города. Лакедемоняне вели войну с мессенцами за то, что последние убили их царя Телекла, когда он прибыл в Мессену принести жертву. Лакедемоняне принесли клятву не возвращаться домой, пока не овладеют Мессеной или все не падут в бою. Отправляясь в поход, они оставили самых молодых из граждан и глубоких стариков для охраны города. Впоследствии, однако, на десятом году войны, лакедемонские женщины, собравшись вместе, послали нескольких из своей среды к мужьям, чтобы выразить свое недовольство тем, что те ведут войну с мессенцами не на равных условиях (потому что мессенцы, оставаясь на своей земле, могут рожать детей, тогда как они, оставив жен вдовами, расположились лагерем на вражеской земле). Поэтому есть опасность, что отечество будет нуждаться в мужчинах. Тогда лакедемоняне, соблюдая клятву и приняв к сердцу доводы женщин, посылают самых сильных и молодых воинов, что были в войске (так как они знали, что эти молодые воины не связаны клятвой, потому что были еще детьми, когда выступили в поход вместе с людьми, уже достигшими возмужалости). Затем они приказали каждому мужчине сойтись с девушкой, считая, что таким образом те будут иметь гораздо больше детей. После того как это приказание было исполнено, новорожденные дети получили имя парфениев. Что до Мессены, то она была взята после девятнадцатилетней войны, как говорит Тиртей:
Из-за нее вместе бились без одного двадцать лет
Крепкие духом всегда, копьеносцы упорные в битве
Победоносных отцов наших родные отцы.
На двадцатый лишь год свои тучные нивы покинув,
Враг убежал от высоких горных Ифомы вершин.