то его рассказ не имеет вовсе никакого отношения к затронутому нами теперь вопросу; это сказание следует опустить, как поступает и Сократ в «Федре».[962] Мы же будем говорить о том, что узнали из древней и новой истории.
2. Греки считали гетов фракийцами. Жили геты по обеим сторонам Истра, как и мисийцы, которые являются также фракийцами и тождественны народности, теперь называемой месийцами. От этих мисийцев произошли и те мисийцы, что живут теперь между лидийцами, фригийцами и троянцами. Сами же фригийцы — это бригийцы, какая-то фракийская народность, так же как мигдоны, бебрики, медовифины, вифинцы, фины и, как я думаю, мариандины. Все эти народности совершенно покинули Европу, а мисийцы остались. И Посидоний, мне кажется, правильно предполагает, что Гомер имеет в виду мисийцев в Европе (именно тех, что во Фракии), когда говорит:
... а сам отвратил светозарные очи
Вдаль, созерцающий землю фракиян, наездников конных
Мисян, бойцов рукопашных;
ведь если считать, что Гомер говорит о мисийцах в Азии, то это выражение несуразно. Действительно, говорить, что Зевс отвратил свои взоры от троянцев к земле фракийцев, и вместе с тем связывать с Фракией землю мисийцев, которые находятся вовсе не «далеко», но живут на границе с Троадой, за ней и по обеим ее сторонам и отделены от Фракии широким Геллеспонтом, — это значит смешивать материки и не понимать способа выражения поэта; ведь «отвратил обратно» обычно[963] значит «назад» — но кто перенес взор от троянцев на племя, которое находится или сзади троянцев, или по сторонам их, тот, конечно, переносит взор далее вперед, но никоим образом не «назад». Следующая фраза[964] Гомера является доказательством того же взгляда, потому что поэт соединил с мисийцами гиппемолгов, галактофагов и абиев, которые и есть кочующие в кибитках скифы и сарматы. Действительно, еще и теперь эти племена, так же как и бастарны, смешаны с фракийцами (правда, больше с живущими по ту сторону Истра и с теми, что живут по эту сторону). С ними смешались кельтские племена — бойи, скордиски и тавриски. Скордисков, впрочем, некоторые называют «скордистами», а таврисков — «теврисками»[965] и «тавристами».
3. По сообщению Посидония, мисийцы из благочестия воздерживаются употреблять в пищу живые существа, поэтому не едят и домашних животных. Они питаются медом и сыром, ведя мирную жизнь, поэтому их называют «богобоязненными» и «капнобатами».[966] Существуют также фракийцы живущие отдельно от женщин; их называют «ктистами»,[967] в силу воздаваемого им уважения они считаются священными и живут свободными от всякого страха. Гомер говорит о всех этих народностях вместе:
... дивных мужей гиппемолгов,
Галактофагов и абиев, из смертных что всех справедливей.
Поэт называет их «абиями» потому, что они живут отдельно от женщин, так как полагает жизнь без женщин неполной (подобно тому, как он считает дом Протесилая «неполным», потому что тот был вдовцом).[968] Он говорит о мисийцах как о «бойцах рукопашных», ибо они были неустрашимыми, как вообще все храбрые воины. Посидоний добавляет, что в «Тринадцатой песне»[969] вместо «мисян бойцов рукопашных» следует писать «месян бойцов рукопашных».
4. Однако, быть может, изменять чтение, принятое в течение стольких лет, было бы излишним. Ведь гораздо вероятнее, что эта народность первоначально называлась мисийцами, а впоследствии ее имя было изменено в теперешнее. Что касается абиев, то имя их можно толковать и как «безбрачные», и как «лишенные очагов» или «живущие в кибитках». Ведь несправедливости возникают вообще только в связи со сделками и [там, где] уважение к материальным благам слишком велико. Поэтому разумно было бы назвать справедливейшими тех, кто, как абии, живет бережливо от скромных достатков. В самом деле, философы, сближающие справедливость с умеренностью, прежде всего стремятся к личной независимости и к простоте. Поэтому, доведя умеренность до крайности, некоторые из них обратились даже к киническому образу жизни. Что же касается «жизни без женщин», то она вовсе не дает повода к подобным представлениям и меньше всего в стране фракийцев, а среди них — у гетов. Вот что говорит о них Менандр, вероятно, не выдумывая, но черпая сведения из истории:
Фракийцы все и гетов большинство
(Ведь признаюсь: я сам из роду этого) —
Служить примером мы не можем воздержания.
И немного дальше он приводит примеры их невоздержанности в отношениях с женщинами:
Берет у нас по десять каждый жен
Иль по одиннадцать, иные — больше дюжины,
Четыре ж, если кто иль пять имея жен,
Покончит с жизнью, тот у них считается
Незнающим услад и песней свадебных.
Эти факты подтверждают и другие. Однако невероятно, чтобы те же самые люди считали жизнь без многих жен несчастной и в то же время признавали благочестивой жизнь совершенно без женщин. Конечно, признавать людей, живущих без женщин, «благочестивыми» и «капнобатами» — это совершенно противоречить общепринятым понятиям: ведь все считают женщин основательницами богобоязненности.[970] Они и мужей своих призывают более ревностно почитать богов, справлять праздники и возносить молитвы. Редко найдешь какого-нибудь мужчину, который живет сам по себе и предан благочестию. Вот что говорит тот же поэт, выводя человека, удрученного тратами женщин на жертвоприношения:
Мучительно терзают боги нас,
Особенно женатых: ведь всегда какой-нибудь
Справлять необходимо праздник.
А затем выводит женоненавистника, который также жалуется на это:
Мы жертвы приносили по пять раз на день,
В кимвалы били семь прислужниц вкруг,
Другие же вопили.
Таким образом, считать неженатых среди гетов особенно благочестивыми представляется явно неразумным, но в том, что это племя с великим рвением почитает богов (и что они воздерживаются из благочестия от употребления в пищу животных) не приходится сомневаться как на основании известий Посидония, так и других исторических источников.
5. Так, рассказывают, что какой-то гет, по имени Замолксий, был рабом Пифагора. Он получил от философа[971] некоторые сведения о небесных явлениях, а другие — от египтян, так как в своих странствиях он доходил даже до Египта. По возвращении на родину Замолксий достиг почета у правителей и в народе как толкователь небесных явлений. В конце концов ему удалось убедить царя сделать его соправителем, как человека, обладающего способностью открывать волю богов. Сначала ему предоставили лишь должность жреца наиболее почитаемого у них бога, а потом его самого объявили богом. Замолксий избрал себе [местожительством] какое-то пещеристое место, недоступное для всех прочих людей, и проводил там жизнь, редко встречаясь с людьми, кроме царя и своих служителей. Царь поддерживал его, видя, что народ теперь гораздо охотнее прежнего повинуется ему самому в уверенности, что он дает свои распоряжения по совету богов. Этот обычай сохранился даже до нашего времени, так как у них всегда находится человек такого склада, который в действительности является только советником царя, у гетов же почитается богом. Так же и гора[972] эта была признана священной, и геты так называют ее; имя ее — Когеон — было одинаковым с именем протекающей мимо реки. Когда над гетами царствовал Биребиста,[973] на которого готовился идти войной Божественный Цезарь, эту должность занимал еще Декеней. Так или иначе пифагорейский обычай воздержания от употребления в пищу животных, введенный Замолксием, еще сохранился.
6. Хотя такие затруднения с полным правом могут возникнуть по поводу установленного текста Гомера о мисийцах и «дивных мужах гиппемолгах», однако то, что утверждает Аполлодор в предисловии ко II книге своего сочинения «О кораблях»,[974] никоим образом недопустимо. Ведь он одобряет мнение Эратосфена о том, что Гомер и прочие древние писатели, хотя и знали все греческие страны, но относительно отдаленных земель обнаружили полное незнание, так как были неопытными в далеких путешествиях по суше и несведующими мореходами. В согласии с этим Аполлодор говорит, что Гомер называет Авлиду «каменистой»[975] (как она и есть), Этеон — «лесисто-холмистым»,[976] Фисбу — «стадам голубиным любезной»[977]