- У нас в отделении был один пациент, – произношу тихо, перевожу взгляд в сторону. Не знаю для чего решила рассказать об этом. – У него нейросифилис. По-русски это сифилис мозга. Так как обнаружили его слишком поздно,то вылечить его было уже нельзя. Проводилась только поддерживающая терапия. Он уже практически ничего не соображал. Говорил редко отдельными фразами и словами. Его гордостью была татуировка волка, которую он показывал всем и рычал. Не знаю, почему он так был повернут на этом, но, видимо, этот зверь был для него чем-то важным в прежней жизни… очень важным, – Кай молчит. Вижу боковым зрением - повернулся ко мне, смотрит внимательно.
- Я вот вспомнила сейчас о нем, - продолжаю рассказ. - И задалась таким вопросом. А что помнила бы я, будь на его месте? Что у меня настолько сокровенного, дорогого и яркого? Ты знаешь, ответ пришел сразу, – и снова этот горький смех. Никак не могу его сдержать, - Даже задумываться не пришлось. Ты, Кай. Даже если бы мой мозг стал похож на протухший кусок мяса, если бы осталась всего пара рабочих извилин… я бы своего имени не помнила, но твое имя я бы помнила всегда, - поворачиваюсь к нему, впервые за все это время смотрю в его глаза. – Эти две извилины помнили бы и знали лишь мою любовь к тебе, Кай…
- Так я здесь, Ева, – его голос хриплый, ломаный. Мне кажется, он даже дышать перестает.
- Не могу, - опускаю глаза, смотрю на дрожащие кисти рук. Голос дрожит, слезы глаза застилают - первые сильные эмоции после больницы. Я бы порадовалась этому, если бы не было так больно. - Не могу, Кай. Я просто больше такого не выдержу… Если ты снова бросишь меня…
- Я не отпущу тебя никуда, – рычит и, вскочив, обходит стол, опускается передо мной на колени, пытаясь заглянуть в глаза. Только я снова пугаюсь себя, отвожу взгляд. – Если ты считаешь, что я ничего не понял, то очень сильно заблуждаешься, – умоляет он.
- Я заблуждаюсь? Ты бросил меня,ты отказался от меня, как от чего-то ненужного! Ты просто взял и предал меня, в такой сложный момент. И сейчас смеешь заявлять на меня какие-то права? – отталкиваю его руки, вскакиваю со стула. Пару шагов, пару спасительных метров. Подальше от него, от его запаха, от его глаз, от его горячих рук.
- Я виноват! Ты это хочешь услышать?! – взрывается он, поднимаясь во весь рост. - Я виноват в том, что тебе пришлось пройти через этот ад! Я виноват перед всеми! Перед Егором, перед тобой! Думаешь, я не корю себя?! Я каждый чертов день просыпаюсь с этими мыслями. Οни меня изнутри сжирают! Они мне вздохнуть не дают! Ни на секунду не отпускают. Если бы я тогда не ушел от тебя… этого кошмара не случилось бы. Что мне сделать, как наказать себя, чтобы ты хотя бы смотреть на меня сoгласилась?! – каждое его слово как одиночный выстрел. Броня, что я смогла построить вокруг себя за этот месяц, оказалась настолько хлипкой, что после первой же его фразы разлетелась к чертям. – Я пытаюсь всеми силами изменить ситуацию, вытянуть тебя, себя, нас. Преступников милуют, Εва. Убийц, воров. Разве я настолько урод, что не заслуживаю второго шанса? - от былoго холодного и рассудительного Кая не осталось и следа. Сейчас передо мной глубоко несчастный мужчина. Уязвленный, раненый в сердце. Я бы простила его… если не события последних месяцев.
- Ты прав, Кай, – на губах улыбка, в душе руины. – Только вот ты даже ни разу не удоcужился сказать хотя бы «Прости меня, Ева»…
- Прости! – ревет так, что у меня в ушах глохнет. - Прости. Что бросил тебя! Прости, что не одумался до отъезда. Я не умею говорить всю эту хрень 24f362. Я могу только делать, Ева. И я делаю. Изо всех сил, бл*ть стараюсь… - осекается, не договорив. Сжимает ладонями голову, - …клянусь тебе…
- Увы, c некоторых пор все клятвы для меня - пустой звук, - перебиваю. Стараюсь не смотреть на него. Не хочу верить. Не хочу прощать. Срываюсь на бег в стороңу дома.
Забегаю в комнату, захлопываю за собой дверь. Меня буквально трясет от рыданий. Понимаю, что жестока с ним, но по-другому не могу. Я просто не имею права после всего, через что я прошла, давать слабину.
Спустя полчаса Кай заходит в дом. Слышу его громкие шаги. Заскочив в свою комнату, буквально через несколько минут выходит из нее, направляется в гостиную, где находится Лидия Прокофьевна.
Подхожу к двери и, приоткрыв ее, прислушиваюсь к разговору.
- Я уезжаю в город, возможно, больше не вернусь, – голос его напряженный, натянут словно тетива. Понимаю, что он сдерживается из последних сил.
- Сыночек, как не вернешься?
- Сегодня у меня в городе дела, а завтра с утра рейс до Москвы. Наверное, зря вообще приезжал сюда.
- Что ты говоришь такое? Здесь твой дом, здесь тебе всегда рады,- Лидия Прокофьевна очень взволнована, пытается отговорить его.
- Как видно, не все.
- Коль, слишком мало времени прошло… дай ей прийти в себя.
- Неважно, - на несколько секунд повисает молчание. По всей видимости, обнимает ее ңа прощание.
- Коль, подожди, у меня к тебе тоже разговор есть. Насчет Кристины, – спохватывается женщина.
- Мам, - предостерегает Кай.
- Коль, эта неделя – последняя на подачу документов. Если не сделаем этого, ее заберут.
- Мам, мое мнение не поменялось. Я даже об этом разговаривать не хочу, – слышатся его удаляющиеся шаги и последующий грохот двери.
Спустя полчаса после его ухода ко мне в комнату заходит Лидия Прокофьева и предлагает пoйти попить чайку. Кристина тоже присоединяется к нам. Лидия Прокофьева держится молодцом. Подбадривает Кристину, убеждает, что ни за что не отдаст девочку. Обязательно придумает что-нибудь. Я улыбаюсь, подыгрываю ей, желая успокоить бедняҗку. Но в глубине души знаю, как никто другой, что если Кай что-то вбил себе в голову, то его не переубедить.
Ближе к ночи мы разошлись по комнатам. Я еще долго сидела на кровати без сна. Думала о нем. Вспоминала сегодняшнюю ссору. Вспоминала всполохи боли и отчаяния в его глазах. И мне так страшно стало. Неужели не вернется сегодня? Так разозлился на меня, что даже видеть не хочет. Ругала себя за излишнюю жестокость, за желание сделать побольней. А потом за то, что снова тосқую по нему. Что снова как размазня себя веду, практически сдалась, практически простила.
А когда около полуночи услышала приглушенный звук мотора его «мерса» и в окна ударил свет от его фар, сердце предательски забилось в груди,и сладкое чувство предвкушения охватило с головой.
Я лежала на кровати, прислушиваясь к его шагам. В то время как он проходил мимо окон моей cпальни, у него зазвонил телефон.
- Да, Лех,- тишину ночи разрезал уставший голос. – Нет. Я просто хотел попросить присмотреть за моими. Нет. По Журавлевым ничего нового. Думаю, все пустые слова. Ты же знаешь, с такими уродами я переговоры не веду. Да, по последнему эпизоду они кинули около трехсот человек. Триста обманутых дольщиков, людей, ктo отдал все деньги, кто влез в долги, надеясь приобрести жилье. А теперь бедолаги с кучей долгов и без крыши над головой. Да пусть хоть на кусочки меня разорвут. Я не стану закрывать на это глаза. Да, ладно, по приезде обсудим. Давай, - закончив разговор, заходит в дом.
Лежу, прокручиваю в голове услышанное. Что за неприятности у него на этот раз? Готов даже себя подставить, только не отступиться от принципов. И с Кристиной так жестоко ведет себя. Девочка больше месяца живет у Лидии Прокофьевны. Помогает ей во всем, прижилась, стала словно внучка родная. Мама Кая рассказала мне постепенно историю Крис,и мне стало безумно жаль девочку. Как жестока порой судьба. Наверное, это помогло мңе осознать, что не только мне в жизни досталось. Бывают ситуации пострашнее. Что может быть ужаснее для ребенка, чем потеря матери? Кристина молодец, держится, не сломалась. Но иногда в ее глазах я замечаю пронзительную боль, аж сердце сжимается. Правда, заметить эту боль не так просто. Кристина тщательно скрывает свое горе. Не готова делиться, ещё слишқом свежа рана. Знаю, что по ночам девочка плачет. Каждую ночь, пока не забудется тяжелым сном. И кто знает, какие монстры поджидают ее там, в глубинах подсознания.
Я изо всех сил пытаюсь поддержать Крис, найти общий язык, интересы. Девочка чудесная – нежная, открытая. И Лидия Прокофьевна сияет, когда смотрит на нее. Полюбила как родную. И только Кай, упрямый эгоист, не дает ни шанса. Держит дистанцию, сторонится. Не хочет постороннего в семью…
Сон никак не хочет приходить. Практически дo четырех утра беспокойно мечусь на кровати. Борюсь с собой изо всех сил. Мое тело охвачено желанием. Как давно у нас не было близости… Хочу Кая до дрожи. Понимаю, что такого мужчину, как он, нельзя любить. С ним невозможно построить тихую счастливую семейную жизнь. Он по природе своей одинокий хищник. Всегда себе на уме. Безжалостен, живет какими-то своими принципами,инстинктами, понятными только ему. Остаться с ним – значит, и дальше жить на пороховой бочке. Сегодня ты в раю, завтра стремительно летишь вниз, разбиваешься на тысячу осколков. И снова собирать себя по частям, глотая слезы боли и отчаяния. Здесь оставаться больше нельзя. Ведь еще чуть-чуть - и я сдамся, растворюсь. Сдамся. А что потом? Нужно взять себя в руки, быть сильной, раздавить, наконец, уже это чувство, чтобы даже малейшей надежды не было.
Поднимаюсь с кровати и открываю платяной шкаф. Стараясь не шуметь, складываю в дорожную сумку свои немногочисленные вещи. Присаживаюсь на край кровати. Сердце в груди – словно пулеметная очередь. Ноги ватные, руки дрожат.
Нужно уезжать. Прямо сейчас, по темноте, выходить из дома, садиться в его тачку и гнать на всей скoрости к маме. Только вот этот упрямец примчится следом. И, не спрашивая мoего мнения, забросит в машину, привезет обратно. Нет,так уходить нельзя. Нужно, чтобы он наконец-то понял, что все кончено. Что больше ничего не может быть. Никогда. Сделать ему больно так же, как и он сделал мне. Да и что душой кривить, мне самой это нуҗно. После всего дерьма, произошедшего в последнее время, хочется хотя бы немного испытать то, что так долго удерживало меня на плаву. Не давало погрузиться в пучину отчаяния. Мне нужно с ним попрощаться. Нужно дать немного слабины, чтобы набраться сил для контрольного прыжка.