Как заметил полвека назад Андрей Битов, эти буквы — словно каменные. Они так похожи на клинопись, — слегка сглаженную наклоном руки резчика в сторону первого в истории курсива. Но главное, что поразило меня сейчас (долго же до меня доходило!) — это армянского алфавита труднодоступность. Буквы, подаренные Месропом Маштоцем своему народу, гораздо сильнее похожи между собой, чем буквы других созданных им алфавитов, албанского и грузинского. Они рябят и сливаются в глазах непосвящённого, со всей очевидностью показывая, что смысл текста по-настоящему зашифрован. Различение литер требует дополнительных усилий. В других культурах, во всяком случае в современных, ничего похожего нет.
Я спрашивал армян об этом. Никто не согласился со мной. «Ничего страшного, — говорят. — Мы с детства это различаем и читаем…» Но законно предположить, что человек, в раннем возрасте преодолевший этот психологический барьер, а потом всю жизнь усиленно концентрирующий внимание для восприятия информации, получает некоторую дополнительную интеллектуальную закалку, приподнимающую его над теми, кому читать на своих языках легко и вольготно.
В Библии Армения возникает, в том числе, под именем страны Арарат. Первый покоритель библейской высоты капитан Ной — национальный герой армянской мифологии и, пожалуй даже, официальной истории. Гора Арарат изображена на государственном гербе Армении. Но для граждан Армении посещение даже подножья своей геральдической горы сильно затруднено. Гора Арарат уже достаточно давно расположена в другом государстве.
У украинского писателя Юрия Андруховича есть эссе, совсем о других вещах, с суггестивным заглавием «Вплотную к недосягаемому». Словосочетание, предельно точно выражающее взаимоотношение армян и армянской национальной горы.
Существует догадка, что именно величественный, космический гигант Арарат впервые породил у людей образ и идею недосягаемого и непостижимого Бога. Однако поскольку Арарат состоит из двух раздельных вулканических пиков, основой он мог послужить скорее для дуалистических культов. Но актуальный спор о том, какая из вершин, более высокая и гладкая, или более низкая и острая, соответствуют мужскому, а какая женскому Богу, можно оставить теологам и культурологам.
А вот в том, что Арарат стал для армян труднодостижимым, видится большой религиозный и философский смысл. Для жителей других стран это туристический и альпинистский объект, Гора Ноя, Гора Боли или просто Кривая Гора. Для жителей Армении это их главная и священная гора, которая им не принадлежит. Почти предельная, совершенная в своей многозначности аскеза.
Нам нужна «мифологически насыщенная» Федерация[30]
…Хочу поблагодарить всех наших организаторов и, в частности, Вадима Штепу — мэтра и регионализма, и регионалистики, т. е. деятеля и исследователя одновременно. И, возможно, несколько вразрез с тем, что он говорит о регионах и о необходимости их развития, хочу сказать следующее.
Строительство государства должно, наверное, основываться на хорошо проверенных и давно известных принципах, не имеющих непонятных элементов или аспектов. Тем не менее, эмпирический опыт нам подсказывает, что в последние десятилетия и особенно годы во всех областях человеческой деятельности, включая и государствостроительство, возникают все новые и новые феномены и практики, которые еще недавно не могли быть предсказаны. Возникает очень многое на стыке существующих жанров и дисциплин, междисциплинарность и межжанровость, возникают непривычные гибриды разных гуманитарных наук, как и «кентавры» гуманитарно-естественные, научно-художественные и прочие.
Это некий тренд, это объективный процесс, который происходит сейчас с человеческой цивилизацией. Возможно, то, что я хочу сказать, будет выглядеть второстепенным или десятистепенным на фоне более прагматичных докладов. Надеюсь, тем не менее, что мой взгляд на тему тоже может показаться вам заслуживающим внимания.
Заглавный вопрос сегодняшней дискуссии — «какая федерация нам нужна?». Мой первый ответ на него — федерация, адекватно описанная.
Объект, описанный неправильно, практически невидим («видимым» является не он, а его ложный образ). Такой объект не поддаётся ни конструктивному взаимодействию, ни эффективному управлению. Приведу простой пример первостепенной важности правильного описания, а заодно и продуктивности нетрадиционного подхода к феноменам государственного бытия. В данном случае — с точки зрения зоософии, исследующей смыслы, которые несут в себе животные образы в культуре. Зоософия, как подраздел философии (а точнее, в современном понимании — её модус), предсказанный Лоренцем Океном, актуализируется сейчас, более чем через два столетия.
Гербовый двуглавый орел, которого Россия позаимствовала из старинной европейской геральдики, — это символ, основная структурная особенность которого (двуглавость) элементарным образом объясняет наличие у России застарелых проблем с Кавказом. Кавказ не хочет подчиняться тем способам, которыми с ними работает центральная власть. К нему приходится применять какие-то дополнительные опции (в жанре и кнута, и пряника) — иные, нежели по отношению к другим регионам страны. И всё равно эффективность удивительно невысока. Почему?
Что символизирует «анатомическая» схема двуглавого орла? Она репрезентирует взятую из европейской культуры ложную старинную концепцию, согласно которой мировые цивилизации парадигматически делятся на западные и восточные. Соответственно, «вместе им не сойтись». И действительно, в мировой науке гигантская по многообразию африканистика (в Африке не менее четырех автохтонных рас, сотни или тысячи языков) до последних десятилетий считалась частью ориенталистики, востоковедения; Институт стран Азии и Африки не слишком давно назывался Институтом востоковедения. Не в этой ли упрощённой концепции — источник управленческой катастрофы в Африке, причина появления именно там многочисленных failed states?
И здесь ясная аналогия с Кавказом.
На Кавказе десятки этносов, и очень многое в их ментальности близко не к восточным цивилизациям, но к цивилизации западной, а многое вообще невозможно описать в терминах «западного» и «восточного». Скорее, можно было бы считать это разновидностью «южного». Как бы то ни было, важно выйти из привычной ложной дихотомии, которая иллюстрируется и закрепляется образом двуглавого орла. Однако ситуацию с Кавказом по-прежнему определяет якобы универсальная формула «восток — дело тонкое»… Кавказ описывается и понимается неправильно, и поэтому не удаётся адекватно с ним контактировать.
А ведь уже полвека назад Роберт Макнамара говорил, что противостояние Юга и Севера теперь важнее, чем противостояние Запада и Востока. Но нет же, взор наш упорно обращён лишь на Запад и на Восток. Точнее, на воображаемый Запад и на воображаемый Восток.
Между тем, и центр с регионами, и регионы между собой могут плодотворно общаться только тогда, когда эти регионы описаны и понимаются адекватно. А в сегодняшнем контексте адекватность требует новизны в подходах. Пример с анализом двуглавого орла под углом зрения зоософии говорит о том, что нам необходимо учитывать подобную символику — зооморфную или нет, не столь существенно. Существенно то, что геральдика содержит не только явные, но и скрытые важные смыслы, и нужно учиться их вскрывать.
А что уж говорить о том, когда геральдический или просто локальный культурный символ связан с образом животного, за которым в культуре закреплены определённые личностные смыслы, черты характера? Причём этот образ не обязательно закреплён в гербе или вообще в символике. Очевидно, что мы можем иметь дело с элементами современного тотемизма — кажущегося игровым, несущественным, но тоже влияющего на местную ситуацию. Потому что неототем, тотем игровой, даже пародийный — это всегда элемент управления: человек делегирует тотему управление своими свойствами и далее уже отчасти от него зависит.
Зооморфные образы становятся все более важными в современной культуре. Это объективный факт, распространение «звериных» аватаров (юзерпиков) в соцсетях тому подтверждение. Современное мышление характеризуется всё большим синкретизмом, усвоением всё новых технологических новшеств в сочетании с одновременной реактуализацией архаических элементов. И это отчасти магическое сознание органично вбирает в себя, как опцию, возможность «зоософической идентификации» человека или территории. Поэтому, скажем, избрание каким-то регионом для себя определённого геральдического животного или фантастического существа, как нового тотема, — весьма перспективная культурная игра на пути обретения регионом (как бы смешно это ни звучало) собственного лица.
Ещё немного о стране в целом. То, что тотем России — это по-прежнему медведь, не вызывает сомнений. Однако, судя по негативности ключевых устоявшихся выражений в русском языке, связанных с медведем — «медвежий угол», «медвежья болезнь», «медвежья услуга», «медвежатник», — идёт несомненное отталкивание от этого древнего образа. Мы неосознанно хотим сменить тотем.
Возможно, будущий тотем России — это не какой-то принципиально иной зверь (довольно любопытные варианты рассматривались нами на кастингах «Новый тотем для России»), а например медвежонок, как это было с символом Олимпиады-1980, снискавшим действительно народную любовь. Ведь образ ребёнка, пускай даже звериного — совсем другое дело, он не может отталкивать. Медвежонок ближе не к медведю, а к зайчонку, к тигрёнку, слонёнку. Дети не пожирают и не подавляют друг друга, они интернационалисты и демократы. И у них непропорционально большая голова, поскольку главная их задача — познание мира.
Предположу, что как раз такая Россия нам и нужна.
Второй важнейший ответ на вопрос о том, какая нам нужна федерация, — федерация, «мифологически насыщенная».
Напомним о предложенной Элвином Тоффлером теории «трёх волн» в истории мировой цивилизации. На каждом из трёх этапов человечество приобретает некий новый уровень основного ресурса для своей жизнедеятельности. В течении тысячелетий первой, аграрной волны этим ресурсом была земля. В столетия волны индустриальной главный ресурс — это деньги, капитал. В последние десятилетия