кой-то момент возобладало элементарное нравственное чувство. Оно потом «отпустило», и волюнтаризм оказался ослабленным рецидивом того же тоталитаризма, но дело было сделано…
Духовный этот рывок идеально точно описывается, например, картинкой с Мюнхгаузеном, вынимающим себя из болота за косичку. Ноль научности, и всё против законов логики! Однако — абсолютно достоверно.
— Здесь уже и символ, и аллегория в одном. Редкий случай, сказочный и метафорический.
— Заметь: есть ведь вполне «научный» вариант этого сюжета — сказка про двух лягушек, упавших в горшок со сметаной. Переставшая бить лапками, как известно, погибла, а та, что продолжала бороться — взбила масло, на которое и оперлась в итоге. Законы физики: при правильном воздействии на среду она уплотняется и становится опорой.
Мюнхгаузен тоже сумел нечто уплотнить, чтобы на это опереться. Но это «нечто» — не снаружи, а внутри него. Не физическая среда, а его собственный дух. «Уплотнение метафизической среды», скажем так.
Назовём этот сюжет «эффектом Мюнхгаузена».
И это доподлинная история о Homo sapiens — самосозидающей, аутопоэзной, учёным языком говоря, системе. Зримая метафора, картинка с бароном в болоте как описание и даже объяснение загадочного поворота советской истории (а также, вероятно, и множества других загадок) — возможно, будущий хрестоматийный пример новой антропологии.
Поэтому в случаях, когда научная логика (в дискурсе которой я формировался с ранних лет) говорит мне, что всё будет плохо — интуиция обычно возражает: ещё не вечер!
И мне кажется, что, например, у России со временем всё будет хорошо. Я оптимист, пускай это выглядит ненаучно.
— …И всё-таки, визуальный образ с бароном взят из прошлого, из культурного архива. Что же здесь «нового»?
— Мы понимаем, конечно, что ничто не ново под Луной, всё старое когда-то было новым и т. д. Мне нравится, что старейший парижский мост называется Новым. И скифская столица в Тавриде называлась Неаполь, то есть «Новгород», и даже имя Наполеона — тоже от «Нового города». Особенно меня греет понятие эры Кайнозоя («Новой жизни») в палеонтологии. С точки зрения биологов, Новое пришло 70 миллионов лет назад, — и всё не устаревает.
С юности меня особенно волновал один пассаж в «Деяниях Апостолов»: «Афиняне же все и живущие у них иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое» (Деян. 17:21). Хотя речь идёт о готовности услышать и христианское учение тоже, Лука говорит об этом как бы с осуждением. Но меня зацепило. Я понимал, что хотя с точки зрения «многая печали» греки, возможно, поступали так совершенно зря, тем не менее весь последующий прогресс европейской цивилизации был разогрет именно их неофилией, любовью к новизне.
Дальше там Павел, проходя по Афинам, среди жертвенников языческим богам видит алтарь с надписью «Неведомому Богу». По сюжету, в эту рамку идеально подставлялось христианское божество. Но постепенно, через много лет, я стал подозревать, что Бог, по большому счёту, так и остался неведомым. И что я, следовательно — агностик.
Агностик-оптимист, который верит не в невозможность конечного приближения к истине, а в возможность бесконечного приближения к ней.
— Каковы могут быть, по-твоему, объяснения нынешнего мирового политического кризиса с точки зрения «новой антропологии»?
— Если придерживаться «метафорического» подхода, то можно вернуться, например и в первую очередь, к христианской оптике. Что мы наблюдаем в последние годы, и особенно месяцы? Огромное количество людей в мире всё увереннее готовы признать, что их оппоненты или противники — ниже их по уровню развития. «Укропы», «ватники» — в общем, разновидности «орков»… А если ниже, то следовательно, можно их прессовать, унижать, не учитывать их мнение при решении вопросов, затрагивающих общую с ними территорию или поле политических интересов; в пределе — и убивать. Глобальный триумф гордыни. Смертный грех снова рулит, как перед мировыми войнами.
На пространстве российско-украинского конфликта (который является по сути региональным срезом конфликта мирового) главным инструментом и даже генератором этого мировоззренческого искажения многим представляется медиапропаганда. Я же уверен, что пропаганда в СМИ, по обе стороны — это лишь внешняя поддержка каких-то внутренних процессов, которые происходят с самими людьми. Оформление и, возможно, многократное усиление этих процессов, но не их причина. А причина — это, как уже не раз было озвучено в истории, приход на Землю Антихриста.
— Ты это серьёзно? Какого Антихриста: у Ларса фон Триера, или описанного в христианской эсхатологии противника Христа, выдающего себя за Мессию?
— Моя формулировка, даже если она верна — всё-таки, прежде всего метафора. Речь идёт о некоем глобальном и повсеместном вызове духовному началу в человеке. Этот вызов можно объяснять и кознями пришельцев, и политтехнологиями Госдепа или Кремля, и естественными космическими излучениями. Природа феномена не столь важна. Важно то, что подвергаются эрозии, выражаясь языком основателя Римского клуба Аурелио Печчеи, человеческие качества. Этическое чувство, способность к эмпатии, к духовному резонансу. Что-то целенаправленно разъединяет людей. И какова бы ни была тому причина — физическая или метафизическая, — дальше человек делает выбор уже сам. Поддаваться или не поддаваться.
Отключение эмпатии прямо связано с феноменом объективации — восприятия Другого как объекта, исключение возможности диалога с ним. Человек, часто неосознанно, отказывает другому в равенстве, вообще в праве тоже считаться человеком.
— Как раз современная философия этот тезис заменяет, к примеру, лакановским «желание человека — это всегда желание другого»…
— Бессилие классической антропологии перед лицом мировых катастроф, прежде всего гуманитарных (а ведь antrhropos и humanus суть одно и то же: человек, человеческий…), иногда кажется мне связанным с каким-то дефектом самого понятия о гуманизме. Поэтому антропология, я полагаю, должна усиленно изучать в человеке именно нечеловеческое.
В обстановке растущего всемирного конфликта, центральной для «новой антропологии» художественной книгой мне видится «Повелитель мух» Голдинга. Многие загадки объясняются именно этим свиным рылом, проглядывающим из человеческого лица… И дело не только в зоософии.
Ещё одной особенностью «новой антропологии» будет, мне кажется, смещение акцентов на другие свойства объекта изучения, сдвиг в иерархии степеней важности его свойств. Например, я не исключаю, что в социологии, и даже в конфликтологии со временем в центр внимания попадёт представление о поляризуемости человеческих сообществ. Тяготение к поляризации я наблюдаю ныне сильнее, чем когда-либо: либо раньше был слеп, либо сейчас что-то её активизировало.
Недавно пожилая знакомая, милейшая дама, откомментировала чей-то пост в Фейсбуке про сражения на востоке Украины: «Фашисты! Недочеловеки!» Обвиняя кого-то в фашизме, она сама воспользовалась лексикой нацистов — по сути своей, расистской. Это печально. Забавно же то, что я не смог понять, какую именно из сторон она обвинила…
Все эти явления, кстати, видятся мне связанными с неожиданно негативным влиянием одной из идей горячо любимых мною писателей, Аркадия и Бориса Стругацких. Проза братьев весьма философична, и они заслуженно считаются авторами антитоталитарными. Однако есть у них одно высказывание (устами героя), довольно известное, которое кажется мне тоталитарным и ксенофобским. «Существуют на свете носители разума, которые гораздо, значительно хуже тебя, каким бы ты ни был».
Подразумеваются отдельные случаи немотивированной агрессивности инопланетян, или просто поведение, не регулируемое человеческой этикой. Однако, если вдуматься, с какой стати их этика должна быть человеческой, тем более, если это не гуманоиды? Тем не менее, подобное несовпадение резервирует для землянина священное право уничтожать неформатного оппонента… А уж вне конкретного текста, этот постулат закладывает у читателя расистское, в сущности, представление о будущих новых контактах — и вообще, о любом Другом.
В современном обществе такое представление широко распространено, даже среди рафинированных интеллектуалов. Причём — любой политической ориентации.
Кстати, эта архаизация общества, «новое средневековье», возможно, даёт нам повод перечитать новыми глазами труды Жака Ле Гоффа. Средневековое сознание — внезапно — не объект изучения, а субъект повседневного влияния…
Мир по законам геопоэтики: миссия переводчика[158]
— Сид, вы были организатором первых международных конференций по геопоэтике (1996, 2009). Ныне тема геопоэтики по-прежнему актуальна?
— Безусловно, и эта актуальность расширяется. Два десятилетия назад я высказывал в докладах предположение, что жизненное пространство человечества должно будет постепенно структурироваться по-другому, на основании неких новых принципов… В чём заключаются некоторые из этих принципов, мне становится ясно только теперь.
В 2014 году я впервые принял участие в организации Международного конгресса переводчиков в Москве. Редактируя биографические справки участников Конгресса, я обратил внимание, что средний возраст авторов — признанных переводчиков из множества стран — около полувека, или даже больше. При этом, по моим наблюдениям, на любых литературных фестивалях средний возраст участников (признанных на международном уровне поэтов, прозаиков, эссеистов) на целых два десятилетия меньше… Признание к переводчику приходит позже, его работа нам менее заметна — потому что, как принято считать, «менее важна». Такую дискриминацию в отношении переводчиков, их незаслуженно заниженный статус в современной мировой культуре, по сравнению со статусом так называемых «оригинальных авторов», я считаю очень опасной тенденцией.