{226}. 1 января Иосиф II направил Екатерине официальное письмо, где просил указать условия, при которых Австрия и Россия взаимно гарантировали бы друг другу целость территорий обеих держав {227}.
Если в записке имеется в виду это послание императора, то она должна была возникнуть гораздо раньше майского размена писем, в январе 1781 г. Екатерина выражала желание включить в договор пункт о гарантиях тех завоеваний, которые Россия могла бы сделать в недалеком будущем. Австрийская сторона не хотела идти на это, т. к. тем самым нарушался важный дипломатический принцип «взаимности». В ответ на неуступчивость Вены Потемкин передал Кобенцелю, что Россия готова гарантировать Австрии все завоевания, исключая Польшу и Германию, такая постановка вопроса не могла устроить Иосифа II {228}. На этапе подготовки документов к переговорам были допущены первоприсутствующий в Коллегии иностранных дел Н. И. Панин и вице-канцлер И. А. Остерман. Как видно из приведенной записки Екатерины, Никита Иванович всячески стремился задержать процесс обмена бумагами, возвращая их Кобенцелю, даже не показав императрице.
При согласовании формы договорной грамоты тоже встретились непреодолимые препятствия. Петербург настаивал на соблюдении правила об «альтернативе», в силу которого в двух экземплярах документа подписи высоких сторон чередовались. Это означало признание протокольного равенства двух держав на дипломатической арене. Однако Вена не соглашалась пойти на подобную уступку. 800-летняя империя не могла формально поставить себя в равное положение со страной, за государями которой императорский титул был признан лишь недавно. Заносчивость австрийцев оскорбляла Екатерину. «Кобенцель буде тебе говорить будет, так как он заговаривал, что между императором и российской императрицей альтернативы быть не может, - писала она Потемкину, - то прошу сказать, чтоб он отстал от подобной пустоши, которая неминуемо дело остановит, что мое правило суть: ни кому место не отнимать, и ни кому не уступать» {229}.
В немецкой литературе, мнение которой разделял А. Г. Брикнер, принято считать, что именно Иосиф II предложил вместо формальной редакции договорной грамоты обменяться двумя письмами тождественного содержания, которые имели бы силу официально заключенного договора {230}. Одна из записок Екатерины Потемкину, возникшая в процессе утомительного согласования дипломатических формальностей, показывает, что на самом деле выход из затруднительного положения был найден императрицей. «Мне желательно знать, что у Кобенцеля в мешке, и когда тот опустеет? - писала Екатерина, раздраженная все новыми и новыми протокольными требованиями австрийской стороны. - Мне пришла мысль, которая может помочь всему; а именно, выпустив всякие обоюдные разговоры и речи; каждый государь издал бы письменно экземпляр договора и чтобы он начал его так: Я или Мы, Божиею милостью, обещаем дать нашему дорогому брату - сестре это или то, смотря по содержанию статей, о которых будут соглашаться, а каждый подпишется, и его подписи будут обменены» {231}.
Именно такой обмен подписей и произошел 18 мая 1781 г. Ни одна из сторон не могла считать себя униженной. Вскоре Екатерина и Иосиф оговорили в письмах артикул договора об условиях взаимной помощи в борьбе с Портой {232}.
Новая критическая ситуация в Крыму не заставила себя долго ждать. В мае 1782 г. турецкая партия избрала ханом брата Шагин-Гирея - Батыр-Гирея и обратилась к Порте за помощью. Низложенный хан бежал из Кафы на русском корабле в Керчь {233}. Потемкин, находившийся в это время в Херсоне и занятый размещением полков по границе, писал Екатерине: «Из последних посланника Булгакова депешей видно, как турки тонко хитрят. Сверх неминуемого и всегдашнего подстрекания татар против России нынешняя посылка двух-бунчужного паши в окрестности [58] Тамана их намерения открывает. Рассказывая рейс-ефенди Булгакову жалобы от татар на хана… утаил главное, что их тревожит, а именно привязанность хана к персоне Вашей и что наивяще ознаменило его русским, сего также не сказал, что хан принял чин военной в гвардии. Их намерение было его умертвить, что теперь не удалось, но умысел навеки остался, то хотя бы татары и покорились, но как хану у них жить без охранения? Случай же ввести в Крым войска теперь настоит, чего и мешкать не надобно. Преданный Вам союзник и самовластный государь своей земли требует Вашей защиты к усмирению бунтующих… Итак, повелите хану из Керчи переехать в Петровскую крепость, откуда с полками, поблизости находящимися, вступит он в Перекоп, где и возьмет свое пребывание. Те ж войска останутся в Крыму, доколе нужно будет. Я Вас уверить могу, что татар большое число, увидя войска, отопрутся от просьбы, Порте вознесенной, и вину всю возложат на начальников возмущения» {234}.
Эта записка Потемкина не датирована самим автором. Вероятнее всего, она была вложена в общий пакет документов, как нередко делалось впоследствии, в 1783, 1787 и 1791 гг., крупные почты за которые частично сохранились.
Письмо Екатерины 3 июня 1782 г. показывает, что к этому времени императрица еще не получила известий от князя, но сведения о новом возмущении в Крыму до нее уже дошли. «Не только желание мое узнать о твоем добром состоянии принуждает меня послать к тебе сего нарочного, но и самая нужда по делам. - Писала встревоженная Екатерина. - В Крыму татары начали снова немалые беспокойства… Теперь нужно обещанную защиту дать хану, свои границы и его, нашего друга, охранить. Все сие мы б с тобою в полчаса положили на меры, а теперь не знаю, где тебя найти и прошу поспешить своим приездом, ибо ничего так не опасаюсь, как что-нибудь проронить или оплошать» {235}.
В рескрипте на имя Потемкина Екатерина передавала ему полную власть «сделать все потребные распоряжения, кои были бы достаточны к защищению хана Шагин-Гирея и к приведению нами в повиновение ему татарских народов» {236}. В подлиннике этого документа осторожная императрица не проставила число: «Дан в Царском Селе июня дня 1782 года» - предоставляя тем самым Григорию Александровичу самому действовать по обстоятельствам.
Получив необходимые для принятия решительных мер документы, Потемкин не стал торопиться в Петербург, как его просила императрица. Ситуация в Крыму и на Тамани складывалась крайне опасная, возможно было прямое военное столкновение с Турцией, уже направившей своих эмиссаров к ногайцам и обещавшей вооруженную помощь мятежникам. Светлейший князь предпочел задержаться в Херсоне. «Хотя не люблю, когда ты не у меня возле бока, барин мой дорогой, - писала корреспонденту императрица в короткой записке, относящейся к июню 1782 г., - но признаться я должна, что четырехнедельное пребывание твое в Херсоне, конечно важную пользу в себе заключает» {237}. Это послание тоже, вероятно, было вложено в пакет с документами, направляемыми Екатериной на юг и должно было по пунктам ответить на важные для Потемкина хозяйственные запросы. «1) Об экстраординарной сумме, надеюсь, что остановки не сделается… - говорит императрица, - 2) На заведение литейного дома в Киеве нельзя не согласиться…» В условиях постоянно усиливавшегося напряжения в Крыму князь считал необходимым иметь поблизости от предполагаемого театра военных действий еще один литейный дом для производства пушек, а также дополнительные магазины, на их «заведение» и понадобились «экстраординарные суммы».
В начале августа Потемкин возвращается из Крыма. Для петербургской «публики» его приезд был связан с желанием принять участие в открытии знаменитого памятника Петру Великому работы Фальконе {238}. Однако после торжества, состоявшегося 7 августа, князь остается в столице еще на месяц. Его удерживает работа над рядом важных документов, касавшихся реализации секретного артикула русско-австрийского соглашения.
В переписке между Екатериной и Иосифом II оба монарха не раз касались вопроса о возможном разделе Турции. Императрица жаловалась на постоянные беспорядки в Крыму, подстрекаемые из Константинополя, а ее австрийский корреспондент изъявил неизменную готовность содействовать прекращению этих смут, прося Екатерину точнее определить свои желания {239}. Наконец, 10 сентября 1782 г. Из Петербурга в Вену было направлено пространное письмо императрицы, в котором она говорила о вероятности разрыва с Турцией, о необходимости заранее определить план похода и приобретения обеих сторон в случае успеха. При этом Екатерина подчеркивала, что именно Оттоманская Порта, уже начавшая подготовку к войне, должна выступить нападающей стороной. [59] После раздела турецких земель Россия хотела получить город Очаков с областью между Бугом и Днестром, а также один или два острова в Архипелаге Средиземного моря для безопасности и удобства торговли. Австрии предоставлялась возможность присоединить несколько провинций на Дунае и ряд островов в Средиземном море. «Я думаю, что при тесном союзе между нашими государствами почти все можно осуществить»