[165]. Суворов выступал с ходатайством о пощаде раскаявшихся пленных поляков, даже давал рекомендации о зачислении некоторых из них на русскую службу. «Стыдно России их боятся, ниже остерегатца. Польша обезоружена!» – писал он в марте 1795 г. графу Д. И. Хвостову[166]. Таким образом, с восстановлением государственного порядка в Польше и ликвидацией крамолы российский полководец не испытывал к полякам негативных чувств, не видел с их стороны угрозы государственным основам Российской империи. Более того, он требовал от подчиненных гуманного отношения к населению и поддерживал порядок, применяя к нарушителям самые жесткие меры.
Таким образом, образ противника формировался у российских полководцев под влиянием их принадлежности к дворянскому сословию, культурной близости и лояльности российскому самодержавию. Религия не предопределяла неприятия, хотя и оказывала влияние. Особенно сильно оно проявилось у А. В. Суворова. Вообще, в эпистолярном наследии А. В. Суворова наиболее ярко прослеживаются его психологические особенности. Будучи холериком, он чаще, чем другие полководцы, дает эмоциональную окраску событиям, наделяет богатыми эпитетами своих противников. Это замечали и его современники. В 1794 г. П. А. Румянцев писал Суворову, что тот был «всегда ужасом поляков и турков, и вы говорите всякий раз ровно нетерпением и ревностью, где только о службе речь есть»[167]. Российские военачальники, являясь представителями своей эпохи и своего сословия, большее внимание уделяли христианским народам, обращаясь с ними заметно гуманнее, чем с турками. Но храбрый, решительный, умелый противник вызывал одинаковое уважение у российских полководцев, невзирая на его религиозные и культурные основы.
Российские военачальники достаточно хорошо были знакомы как с организацией, так и с боевой подготовкой своих противников. Эти знания они всецело применяли для достижения своих побед.
Военное искусство турецкой армии и их руководителей оценивалось весьма скромно. Слабая дисциплина, отсутствие системной боевой подготовки, нерегулярный характер армии отмечаются всеми военачальниками. На восстановление порядка не могли повлиять обращения ни к религии, ни к авторитету султана. Прусская и французская регулярная армии считались достойным противником. Но по мере затягивания конфликта их организованность и дисциплина давали сбои, что проявлялось, например, в дезертирстве. Вполне цельным представляется образ поляков. При этом может быть отмечено различие в восприятии польских отрядов и самого населения. Образ польских армий и повстанческих формирований менялся под влиянием развития внутренней политической ситуации. Российские полководцы в установлении тесного единения России и Польши видели благо для самих же поляков. Образ лояльных поляков прослеживается даже после устранения Речи Посполитой как самостоятельного государства. Негативное отношение вызывали французы-революционеры как разрушители традиционных монархических государственных устоев. Однако это не отражалось в повышенной к ним жестокости на ратном поле.
Русский Маренго(из истории русско-шведской войны 1808–1809 гг.)
Александр Вячеславович Емельянов
председатель Регионального отделения Российского военно-исторического общества в Свердловской области
Аннотация. В статье рассматриваются предшествующие события и ход сражения при Оровайсе 2 (14) сентября 1808 г., которое стало поворотным пунктом русско-шведской войны 1808–1809 гг. В августе 1808 г. русские войска под командованием генерала Н. М. Каменского перешли в наступление и нанесли шведской армии ряд поражений, решающим из которых стало сражение при Оровайсе. Итогом битвы стало отступление шведов, оставление ими всей территории Финляндии и перелом в войне.
Ключевые слова: Русская императорская армия, русско-шведская война 1808–1809 гг., Оровайс, Каменский, Кульнев.
Вот уже более 20 лет Екатеринбургский военно-исторический клуб «Горный щит» занимается восстановлением и сохранением памяти о 195-м пехотном Оровайском полку – одном из славных полков русской императорской армии, судьба которого неразрывно связана с историей Екатеринбурга начала ХХ в. С 2002 г. при клубе существует группа военно-исторической реконструкции «195-й пехотный Оровайский полк», которая занимается воссозданием униформы и снаряжения русской армии периода Первой мировой войны.
Участвуя в различных военно-исторических фестивалях и праздниках как в России, так и за рубежом, мы неоднократно слышали вопрос о необычном названии реконструируемого нами полка и его происхождении.
Как известно, столь необычное русскому уху название было дано Оровайскому резервному батальону, а затем и 195-му пехотному Оровайскому полку в память о победе русских войск под командованием генерал-лейтенанта графа Н. М. Каменского 2 (14) сентября 1808 г. в сражении при селении Оровайс (швед. – Oravais, фин. – Oravainen) в Финляндии во время русско-шведской войны 1808–1809 гг.
К сожалению, сейчас мало кто помнит и знает о драматических событиях, развернувшихся 200 лет назад среди финских скал, лесов и льдов, а между тем такие названия, как Свеаборг, Куортан, Оровайс и Ботнический залив, золотыми буквами вписаны в русскую военную историю. Поэтому мы считаем важным вспомнить о ключевом эпизоде той кампании, который дал название нашему славному полку.
Заключение в июле 1807 г. Россией Тильзитского мира с Францией и ее присоединение к Континентальной блокаде имели одним из своих последствий открытый русско-шведский конфликт. Начавшаяся в следующем году война России со Швецией стала последней в серии противостояний двух держав.
9 февраля 1808 г. русские войска пересекли шведскую границу и начали военные действия на территории Финляндии. Благодаря фактору внезапности и недостатку сил у шведов к апрелю русские войска заняли значительную часть финской территории (до района Улеаборга) и блокировали, а затем принудили к сдаче крупнейшую шведскую военно-морскую базу на берегу Финского залива Свеаборг.
Однако большей части шведских войск под командованием генерал-фельдмаршала графа М. Клингспора удалось организованно отступить, усилиться резервами и перейти в контрнаступление. Из-за распыленности сил, плохого знания местности и партизанского движения в тылу русские войска, потерпев в апреле поражение при Револаксе и Пулккила, вынуждены были отступить на юг. Одновременно на море активизировались действия англо-шведского флота.
В результате на театре военных действий установилось зыбкое равновесие, выйти из которого российская сторона смогла, перебросив в Финляндию значительное подкрепление и назначив нового командующего центральной группировкой войск генерал-лейтенанта Н. М. Каменского.
2 августа 1808 г. его 11-тысячный корпус перешел в наступление и 20–21 августа 1808 г. разбил шведские войска Клингспора в сражениях у Куортане и Салми. Таким образом, в ходе войны обозначился перелом.
После этого шведская армия стала отступать на север вдоль восточного побережья Ботнического залива. Из-за угрозы обхода с фланга шведы не остановились на заранее укрепленной позиции при Лилькюро, а, собрав разные рассеянные отряды, отошли еще на 45 верст по направлению к Нюкарлеби. У селения Оровайс командовавший здесь шведскими войсками генерал К. Ю. Адлеркрейц решил принять бой, чтобы задержать русские войска и нанести им максимальные потери.
В этом месте Ботнический залив образует небольшую губу (фьорд), в которую впадает болотистая речка. Вдоль изгиба морского берега проходит большая дорога из Вазы в Нюкарлеби. На этом изгибе за речкой перед кирхой Оровайси была устроена главная шведская позиция.
Ее правый фланг прикрывался морем, а левый обеспечивался обрывистыми утесами, упиравшимися в непроходимый лес с засеками. Таким образом, основные события предстоящей битвы должны были развернуться на сравнительно небольшом поле протяженностью около 2,5 тыс. метров с севера на юг и около 2 тыс. метров с запада на восток.
На возвышенности в центре позиции и вдоль дороги были устроены батареи, прикрытые с флангов шанцами (окопами) и засеками для стрелков. Местность перед батареями была ровная, так что приблизиться к ним можно было не иначе как под картечными выстрелами.
Шведский арьергард занял дефиле у мельницы в трех верстах впереди главной позиции, между берегом моря и небольшим озером, из которого вытекала другая речка, также впадавшая в залив. Через речку был перекинут мост, за которым была устроена батарея из двух орудий, а вдоль речки сделаны засеки.
Численность шведских войск под командованием генералов Адлеркрейца и Фегезака, по русским данным, составляла около 7 тыс. регулярных войск, около 3 тыс. финских ополченцев и 21 полевое орудие (не считая батарейных)[168]. Шведские авторы дают несколько иные цифры, оценивая численность своих войск в 3,5 тыс. человек: около 3 тыс. пехоты, 195 кавалеристов и 17 (или 18) орудий. Некоторые пишут об общей численности в пределах 5 тыс., но не более[169]. Русские источники также говорят о нескольких шведских канонерских лодках, действовавших с моря, но шведы об этом нигде не упоминают.
Войска генерал-лейтенанта Н. М. Каменского 22 августа заняли Лaппо. Отсюда, дав войскам отдых и обеспечив продовольствие, Каменский выступил 26 августа с целью зайти в тыл отступавшим шведским отрядам. 29 августа после небольшого боя он взял Иллистаро, где соединился с отрядом генерал-майора Ф. А. Ушакова, и 30 августа пошел к Лилькиро.
Здесь Каменский узнал, что часть неприятеля пошла к Вазе для спасения своих госпиталей и магазинов, а главный корпус взял направление к северу – вдоль морского берега, по дороге к Нюкарлеби. Выделив отряд генерал-майора Н. Н. Раевского (пять батальонов, два эскадрона) для занятия Вазы, Каменский с основными силами устремился дальше на север.