яние на идеологию особого пути России.
Ключевые слова: русско-турецкая война, Область войска Донского, «Донские областные ведомости», мессианство, гражданское общество, Турция, Европа.
Балканский кризис и русско-турецкая война 18771878 гг. в восприятии современников заметно отличались от всех предшествовавших войн с Турцией. И по шагам предвоенной дипломатии, и по декларированным целям, и по развитию боевых столкновений это противостояние являлось, представлялось и воспринималось как акт помощи братским славянским православным народам, нежели как чисто межгосударственный конфликт. Отсюда возникает вопрос, каким образом этот идеологический аспект войны повлиял именно на само русское общество. Идеи освобождения «европейской Турции» от мусульман и единения православных славян под эгидой России встречали поддержку большей части российского общества в столицах империи. Верноподданнические статьи в официозе военно-сословной Области войска Донского в этой плоскости едва ли представляли бы интерес.
В данном случае предпринята попытка проанализировать влияние масштабной акции позитивного характера, осуществляемой самодержавием не на прогрессивную интеллигенцию, т. е. в некотором смысле, оппозицию, и не на пассивные верноподданнические круги, а на относительно самостоятельных консервативных «державников», если оперировать современными понятиями.
С этой точки зрения важен выбор места издания – Область войска Донского (ОВД). Эта некогда пограничная территория традиционно играла важную роль в противостоянии с Турцией и Персией. Очередная локальная война с традиционным противником развивалась, однако, в новых условиях, что и отобразилось в публикациях на страницах газеты «Донские областные ведомости».
Важно и то, что «титульной» группой населения Области войска Донского являлось донское казачество, военно-служивое сословие, подчиненное непосредственно короне (атаманом был наследник трона) и военному министерству. По переписи населения 1873 г., на территории Области войска Донского проживало 1 336 795 человек[187]. При этом для понимания целевой аудитории газеты и поднимаемых ею проблем важна структура населения и как минимум уровень его грамотности. Одна из особенностей ОВД – это традиционно слабая урбанизация войсковых земель. Напомним, что столицей долгое время была станица Старочеркасская, а новая столица, уже город Новочеркасск, был основан в 1805 г.[188]Ростовский уезд Екатеринославской губернии был присоединен к Области войска Донского позже.
Другая естественная для войсковой административно-территориальной единицы особенность – доминирование в структуре населения войсковых казаков, чья численность по Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. составляла 1 026 263 человека[189]. При этом накануне войны 1877 г. разрыв между численностью мужчин и женщин был относительно небольшим – 5 725 человек в пользу первых[190]. А вот с позиции общего уровня грамотности отличия представляются более серьезными: он составлял 13,6 % у мужчин и 2,6 % у женщин[191].
Ослабление военно-стратегической роли региона и, соответственно, роли войсковых казаков в структуре вооруженных сил империи привело к формированию особого самосознания, отличного от «общерусского», формируемого в центральных регионах европейской части страны: «Наши казаки живут при иных условиях, нежели все другие русские сословия. Эти особые условия для них создала военная жизнь, которая преследует их, без различия сословий, почти с колыбели»[192].
Иными словами, накануне события, оказавшего существенное влияние на общественное самосознание периферии Российской империи, мы видим территорию с преобладанием неурбанизированного населения, занятого военно-служивым ремеслом, которое не связано с высоким уровнем образования и предполагает лояльность политическому режиму. В силу постоянного отсутствия мужчин на службе слабо образованные женщины в значительной мере формировали общественное мнение станиц Донской области. При этом речь идет о компактно проживающем населении, четко осознающем свои особенности, общность и миссию.
Важен и характер рассматриваемого нами источника – газеты «Донские областные ведомости»[193], официоза атаманской канцелярии, имевшего жесткую структуру рубрик и ранее не предусматривавшего обширных публицистических статей. Появление последних ярким образом указывает на сдвиги в развитии общественного мнения и практик публичной коммуникации. Ранее наиболее постоянной являлась рубрика «Приблудный скот». Для анализа выбрана подборка за 1877 г., хранящаяся в фондах Донской государственной публичной библиотеки. Хронологическое ограничение позволяет отсечь чисто военную тематику[194] и выявить определенную эволюцию в освещении кризиса на Балканах и формировании цельной концепции меняющейся роли России на международной арене. Уточним: отображение участия донских казаков в войне не является самоцелью данного исследования и воспринимается лишь в контексте поставленной проблемы.
К данному периоду регион утратил былое значение в качестве форпоста на границе с внешними противниками. В этом смысле интересна форма подачи роли Дона как традиционного форпоста: «Москва – сердце России, но еще не вся Россия. <…> И неужели же тихий Дон – эта вековая гроза востока, этот передовой оплот русской силы, – неужели же отстанет он в своем самопожертвовании на святое дело родины? Праздный вопрос!.. Мы понесем все, что имеем заветного и дорогого, и положим у ног нашей матери – родины»[195]. Поразительно, но в одном абзаце соединились: антимосковская традиция Дона, имеющая место и сейчас; лояльность к родине, а не монарху и державе; прозрачный намек на собственную «вековую» традицию защиты внешних рубежей в качестве самостоятельного сегмента русской силы. И далее вновь отсылка к региону, а не центру: «Поддержим же честь Донского знамени, поддержим его историческую боевую славу на берегах знакомого нам Дуная!»[196]
Знание сопредельной Европейской Турции и Османской империи в целом определяет своеобразное отношение к вековому противнику. Авторские заметки не носят оскорбительного антитурецкого или антиисламского характера. На страницах газеты встречается объективная информация о стране: традиция пожертвований в исламе с явным намеком на необходимость заимствовать ее, «пилигримство» в Мекку, описание жизни султана и т. д.[197] Говоря о варварстве и безнравственности Турции, автор пространной статьи пытается проанализировать причины внутреннего кризиса противника. На первое место он ставит ее цивилизационную отсталость, ибо турки не слушают голос «мудрой матери» науки, что и делает их дикарями и варварами.
Большинство публикаций носит анонимный характер, даже авторские заметки и очерки подписывались инициалами или сокращенной формой фамилии. Скорее всего, большинство политических статей вышло из-под пера редактора, чиновника статистического управления атаманской канцелярии, известного исследователя Дона С. Намикосова. Признание роли науки содержится в различных подписанных им статьях, что может рассматриваться как определенная попытка причислить Россию именно к европейским, просвещенным и демократическим державам. О том, что речь идет именно о характере политического режима, а не об уровне грамотности, свидетельствует следующая цитата из оправдания султаном своей незначительной роли в улучшении ситуации в стране: «“Что я могу сделать?” – вопрошал неоднократно Султан Мустафа III. Все наши паши изнежены и испорчены <…> никто не хочет помочь мне»[198]. Но причины кризиса лежат именно в цивилизационной сфере, а не в персоналиях: «Эта неизлечимая нравственная рана Турции родилась вместе с нею и вот уже много столетий зияет, заражая своим зловонием атмосферу.»[199] Не менее безнравственной видится автору статьи и позиция «роскошно-цивилизованной Европы» в отношении «до мозга костей безнравственной Турции»[200].
Как видим, перед нами достаточно четко выраженная позиция: Турция – нравственно больной член мирового сообщества. Болезнь эта основана на отходе от научно признанной европейской цивилизации. Сама Европа погрязла в роскоши и проявляет «двойные стандарты» в отношении Турции, «ибо нравственно больной посыпается безнравственными рецептами»[201].
В чем состоит лучший рецепт, неясно, а ведь именно это интересно для понимания настроений пореформенного общества России: насколько оно было готово пойти по пути европеизации и самой империи, и освобождаемых славянских народов. С этой точки зрения интересен анализ авторских материалов, свидетельствующих о понимании целей войны как освобождения угнетенных славян и их последующего сплочения вокруг России.
В круг рассматриваемых проблем не входит анализ влияния внешнеполитических шагов России и тех внутренних процессов на общеимперском уровне, вызванных общественным подъемом на разных уровнях. Тем более что такое влияние проанализировано в работах ряда исследователей. В данном случае сошлемся на тот аспект в исследовании А. А. Тесли, который применим как раз к соотношению общеимперского и локального уровней. Анализируя идеологии национализма, а в нашем случае его аналогом может служить достаточно сильно выраженный регионализм, исторически всегда балансировавший на грани национализма и сепаратизма, российский историк пишет: «Обсуждать конкретные националистические идеологии построения как самостоятельные интеллектуальные построения действительно имеет мало смысла