. Сам Корнилов, измученный скитаниями вдоль линии фронта, сдался 29-го числа. То, что уцелело от дивизии, возглавил Е. Ф. Новицкий.
В ходе Великого отступления 24-й армейский корпус действовал на стыке 3-й и 8-й армий, сражаясь рядом с группой В. А. Олохова, впоследствии развернутую в 13-ю армию В. Н. Горбатовского. Эти бои отличались исключительной стойкостью и высокими потерями ввиду кризиса вооружений. Не имея возможности тратить достаточно артиллерийских снарядов, русские войска обрекались на упорство пехотной обороны. Например, в ходе сражения под Томашовом 24-й армейский корпус А. А. Цурикова несколько дней сдерживал главную массу войск 11-й германской армии.
Зиму 1916 г. 24-й армейский корпус провел в 8-й армии, но весной его передали в 4-ю армию. Наиболее славный, но и кровавый период, в мае – октябре, в разгар Брусиловского прорыва и сражения под Барановичами, войска А. А. Цурикова провели на относительно спокойном участке Западного фронта, в 10-й армии Е. А. Радкевича. Таким образом, бурная кампания 1916 г. обошла его стороной, и окунуться в гущу сражений ему довелось лишь глубокой осенью.
4 октября 1916 г. А. А. Цуриков был назначен командующим 10-й армией, но уже 29 ноября, по большому счету толком не успев вступить в новую должность, он был переведен на пост командующего воюющей в Румынии Дунайской армией[513] вместо В. В. Сахарова, назначенного на должность помощника главнокомандующего армиями Румынского фронта. Возглавив 10-ю армию в составе бездействующего с июля Западного фронта, А. А. Цуриков все-таки надеялся на будущее наступление. Один из его немногочисленных приказов по 10-й армии гласил: «Всякое промедление при исполнении маневра, топтание на месте, неизбежное, если подготовка была неудовлетворительна (что у нас очень часто и бывает), передает шансы в руки врага и в конце концов влечет за собой или кровавую неудачу, или в лучшем случае неполную победу, купленную дорогой ценой больших потерь. Итак, самая тщательная подготовка и самое настойчивое, стремительное, молниеносное наступление – вот единственный верный путь к самой полной, решительной, всесокрушающей победе. После победы – настойчивое преследование, до полного уничтожения врага.»[514]
В октябре полевое управление Дунайской армии было образовано на базе 47-го армейского корпуса А. М. Зайончковского, а в начале декабря Дунайская армия переименовывалась в 6-ю армию. На основе Дунайской армии создавалось полевое управление Румынского фронта, и, чтобы не лишиться полноценного армейского штаба, в Румынию перебрасывался штаб 6-й армии, до того прикрывавшей побережье Балтийского моря и Петроград. Вот этой армией в самый разгар боев в Румынии и командовал Афанасий Андреевич Цуриков (до прибытия командарма временно руководил командир 4-го корпуса Э. Г. Алиев).
После поражения под Бухарестом румынское командование поспешило вывести остатки армии из-под ударов неприятеля и сколь возможно быстро отходить на северо-восток, навстречу русским. То, что следовало сделать без генерального сражения, все равно свершилось. Но теперь уже через разгром. Армия была разбита, столица – обречена: 23 ноября немцы без боя вошли в брошенный на произвол судьбы Бухарест. А затем весь конец года прошел в ожесточенных боях по оттеснению румыно-русских подразделений на северо-восток. Преследование остановилось только тогда, когда плотность войск на единицу протяженности стала нормальной по меркам Восточного фронта.
Громадная роль в преследовании и, следовательно, непрестанным ударам по русским и румынам, не дававшим передохнуть и консолидировать силы, принадлежала германской кавалерии. Б. М. Шапошников дает лестную характеристику коннице О. фон Шметтова – «образцовые действия конного корпуса немцев во время операции в Румынии в 1916 г.»[515]. За 18 дней группа Шметтова преодолела 400 км от Бухареста до Семиградья[516]. Если в качестве нормального конного перехода брать 40 верст в сутки, то нельзя не признать, что сопротивление пока еще немногочисленных русских и обескровленных румынских войск на данном этапе операции было невелико. Таким образом, конница графа Шметтова явилась основным инструментом в удержании оперативной инициативы.
Сознавая сравнительную немногочисленность своей конницы, германское командование позаботилось о том, чтобы усилить авангарды огнем. Еще у Крайовы (немногим более 100 верст западнее Бухареста) кавалерийскому корпусу Шметтова была придана бригада самокатчиков (мотоциклистов) и несколько автомобильных рот для перевозки техники. Помимо усиленных самокатчиками кавалеристов на острие удара двигались и пулеметные роты самокатных батальонов, а также горные пулеметные отряды, переброшенные в Трансильванию из Франции, из района Вогез. Для оперативной переброски войск на Румынском фронте немцы использовали до 20 тыс. автомобилей[517].
Пулеметные самокатные роты состояли из трех взводов, в каждом из которых числились три трехтонных грузовика и мотоцикл. Основным вооружением взвода были два пулемета, установленные на грузовиках с таким расчетом, что в бою каждый грузовик мог действовать самостоятельно. Третий грузовик использовался для перевозки необходимых грузов. Насыщение взвода людьми (3 офицера и 46 солдат на 2 пулемета) позволяло каждому грузовику действовать самостоятельно против такого надломленного противника, как румыны[518]. Эти же пулеметы сметали русскую кавалерию, сначала пытавшуюся действовать в конном строю, что позволило австро-германцам быть сильнее на направлении главного удара, опрокидывая разрозненно вводившиеся в бой русские подкрепления.
К счастью для русских и румын, развитие германского преследования через месяц приостановилось. Вызвано это было тяжелыми погодными условиями, малопригодными для ведения маневренных операций и потому стреножившими темпы неприятельского движения. И если немецкая кавалерия еще могла форсировать свое продвижение, то приданная ей пехота и технические средства боя безнадежно отставали, что существенно понижало огневую устойчивость конницы в бою и позволило союзникам по Антанте более упорядоченно отходить на север, к Молдавии. В целом эти сражения напоминали ноябрьскую кампанию 1914 г. в Польше (Лодзинская оборонительная и Краковско-Ченстоховская наступательная операции), когда стороны преодолевали не столько огонь неприятеля, сколько грязь под ногами, тормозившую снабжение и боепитание войск.
Прорыв румынской обороны и отступление румынских войск после поражений в Трансильванских Альпах, Добрудже и, прежде всего, в сражении под Бухарестом позволили германцам выбросить вперед кавалерийские части, усиленные импровизированными пулеметными ротами, равно как и самокатчиками. Русские соединения, вводимые в бой «пакетами», без сосредоточения, c целью сбить темпы стремительного продвижения противника по румынской территории, не смогли надлежащим образом противостоять австро-германцам и, вовлекаемые в общий отход, смогли лишь прикрыть отступление, чтобы оно не переросло в бегство.
Использование сводных мобильных отрядов, недопустимое в позиционной войне, в маневренных боях на преследование после разгрома румын под Бухарестом, оказалось прекрасной импровизацией, широко примененной австро-германским командованием. Однако после сражения за Бухарест обстановка изменилась: «за Бухарестом, по дороге к реке Серет, погода испортилась. Шоссе и хорошие грунтовые дороги кончились; липкий чернозем так сильно приставал к колесам самокатов, что последние не могли больше вертеться и самокаты нельзя было даже толкать, не говоря уже об использовании их для езды. Грузовые автомобили с пулеметами самокатной бригады также застряли, и потому не оставалось ничего другого, как оставить самокаты и автомобили, а из самокатчиков образовать два слабых пеших егерских батальона»[519]. Германское преследование объективно выдыхалось.
Успешное преследование со стороны германской конницы ставило под угрозу остатки румынских армий, отступавших из-под Бухареста, и беженцев, уходивших вслед за армией. Поэтому, чтобы сдержать развитие вражеского наступления, подходившие русские войска бросались в бой по частям, по мере их прибытия к линии постепенно отодвигавшегося на северо-восток фронта. Противник бил кулаком, русские – ладонью, что предопределяло успех тактических столкновений, в целом дававших картину оперативного отступления. Конные арьергарды прикрывали развертывание главных сил: «концентрация приблизительно шести русских кавалерийских дивизий к западу от линии Серета давала нам возможность сосредоточить русские корпуса, которым для этой цели приходилось следовать по обычным дорогам. Там они могли объединенными силами поддержать отступающие румынские войска и остановить германское наступление на восток»[520].
Помимо необходимости ведения боевых действий совместно с румынами русское командование, получая по мере подхода новые соединения, создавало отдельные группы войск. Например, приказ В. В. Сахарова от 25 ноября подчинял командиру 4-го корпуса 2-ю и 124-ю пехотные, а также 3-ю и 8-ю кавалерийские дивизии. Притом по прибытии 3-й кавалерийской дивизии командир 8-й кавалерийской дивизии А. А. Павлов должен был вступить в командование 6-м конным корпусом, составленным из этих двух дивизий. Получается, что Алиеву, по сути, подчинялись бы уже три корпуса, включая его собственный. Именно так, на ходу, и формировалась будущая 6-я армия.
Спустя три дня Сахаров приказал Алиеву отходить вместе с румынами, прикрывая фланг конницей Павлова, а прибывшему с Юго-Западного фронта начальнику 3-го кавалерийского корпуса Ф. А. Келлеру – силами его трех дивизий атаковать противника во фланг. В свою очередь, отряду А. И. Деникина (15-я пехотная дивизия, усиленная одной из кавалерийских дивизий 3-го конного корпуса) предписывалось прикрывать Бузео, действуя совместно с румынами – «возможно упорнее противодействуя дальнейшему продвижению на восток неприятеля» и «по возможности привлекая подходящие румынские части к совместному участию в боевых действиях»