К концу ноября решающим обстоятельством в отношении продолжения борьбы в Румынии стало удержание за собой полосы Нижнего Дуная, т. е. северной части Добруджи, где держала оборону свежесформированная 6-я армия. С одной стороны, войска 6-й армии, развернутой на базе Дунайской, все-таки были спаяны предшествовавшими боями. С другой – давало о себе знать превосходство болгар в численности (по сути, 6-я армия пока представляла собой усиленный дополнительными войсками 47-й армейский корпус).
В Добрудже наступала 3-я болгарская армия, усиленная отдельными германскими соединениями. То есть если прочие сражавшиеся в Румынии русские армии – 4, 8 и 9-я – имели дело с австрийцами и немцами, то 6-я армия – во многом с болгарами, что накладывало отпечаток на ход боевых действий. Сражения с болгарскими войсками отличались особой ожесточенностью, т. к. болгары воспринимали русских как союзников их врагов – румын и сербов, а русские болгар – как неблагодарных потомков, чья страна 50 годами ранее получила независимость благодаря русским. Эти настроения показывают письма с Румынского фронта в ноябре – декабре, сообщавшие, что болгары при отступлении добивают русских раненых: «<…> звери, а не люди болгары». Письмо в декабре: «Бьем проклятых болгар, за которых кровь проливали и защищали которых наши отцы от турок, и вот теперь-то пришлось с этими братьями, едиными по крови и по вере и языку русскому, биться. Нет им, злодеям, пощады. Перебьем их до последнего, хотя каких бы не стоило нам жертв». Письмо ротного офицера 4-го Сибирского корпуса: «Болгар же буду вечно ненавидеть, в чем повинны несчастные раненые, зачем их добивать, зачем издеваться над ними – их же братьями-славянами. Так я теперь жалею, что давал санитарам болгар раненных, знал бы – добивал бы их как собак, придумывая для них самые ужасные мучения»[522]. Такие настроения подтверждаются и приказами по войскам. Например, приказ по войскам Дунайской армии от 3 ноября 1916 г. угрожал военно-полевым судом за добивание раненых: «Пленные болгары показывают, что несут большие потери в сражениях с нами, но в большинстве тяжело раненными или убитыми, предпочитая последнее плену, так как среди них распространено убеждение, что русские раненых добивают, а пленных убивают»[523].
3-я болгарская армия имела в своем составе немало конницы. Прибыв в Румынию, А. А. Цуриков немедленно потребовал от вверенных ему подразделений особенного упорства в бою с кавалерией. Начальник штаба 47-го армейского корпуса М. С. Галкин 7 декабря доводил до войск руководящую идею командующего 6-й армией: «Командарм не признает, чтобы пехота могла отходить под давлением конницы <…> никаких отступлений <…> войска должны проявить все мужество и стойкость во главе со своими командирами <…> при парировании удара резервы не должны опаздывать»[524].
В начале декабря район Добруджи постепенно оставлялся русскими войсками: продолжать борьбу означало окружение и разгром, т. к. противник выходил на фланг Румынского фронта. Требовалось лишь удержать за собой дунайское устье. При этом условии русский Черноморский флот мог участвовать в снабжении Румынского фронта и содействовать ему. Исследователь говорит, что «решение русского командования об удержании устьев Дуная после оставления Добруджи в декабре 1916 г. имело огромное значение, ибо тем самым был сохранен последний пункт базирования в западной части моря – Сулина, неприятель же, наоборот, лишался возможности использовать устья Дуная для базирования своих сил. Занятие противником дунайских гирл открыло бы ему широкие возможности для развития судоходства как по Дунаю, так и по морю вдоль румынского, болгарского и румелийского побережья. Кроме того, присутствие в устьях реки наших морских сил существенно повышало устойчивость обороны войск левого крыла Румынского фронта»[525].
Выполнение этой задачи легло на плечи 6-й армии, расстроенной предыдущим отступлением (тогда еще именовалась Дунайской) и командование которой А. А. Цуриков принял, что называется, «на ходу», но в ходе отхода, а не атаки, что немаловажно. В разговоре по прямому проводу со Ставкой он докладывал, что «дивизии занимают растянутые фронты, около 15 верст каждая, позиция слабо укреплена, боевые неудачи предшествовавшего периода морально ослабили части войск, а нахождение в ближайшем тылу проходимой только по переправам большой реки усугубляет подавленную психику войсковых частей. Пока противник подтягивал хвосты и производил разведку фронта 47-го корпуса, части его стояли на позиции; в настоящее время при малейшем нажиме противника и даже от одного сосредоточенного артиллерийского огня части корпуса очищают свои позиции. За занимаемой сейчас позицией вплоть до Дуная пригодных для упорной обороны и подготовленных инженерных рубежей нет». Командующий 6-й армией предлагал отвести 47-й армейский корпус за Дунай, чтобы не потерять людей, но разрешения не дождался – 9 декабря он доложил в штаб фронта, что 47-й корпус «отходит на указанные ему позиции приказом армии, прикрываясь арьергардами, без особого давления противника». Тут же А. А. Цуриков в разговоре с начальником штаба фронта М. И. Шишкевичем сообщил: «что касается идеи держаться возможно больше на позициях до сбора достаточных сил для перехода в наступление, то практика истекших полутора лет ясно показала, что она приводит к поражению по частям и таянию частей, причем достаточных сил собрать так и не удается. Мы всюду подставляем кордон, а противник маневрирует, сосредотачивая силы где ему угодно и рвет этими сосредоточенными силами наш кордон, подготовляя свой успех своей могучей артиллерией». 10 декабря Сахаров передал командующему 6-й армией приказ Ставки – «держаться в Добрудже во что бы то ни стало», и поэтому об отступлении за Дунай «речи быть не может»[526], однако вечером под ударами германской артиллерии начался отход 6-й армии за реку.
Невзирая на отступление за линию Дуная, гирло с пунктами Вилково – Килия – Измаил осталось в руках союзников: в составе 6-й армии числилось четыре румынских монитора, которые 28 декабря перешли в ведение начальника обороны Дунайских гирл контр-адмирала Д. В. Ненюкова[527]. Сотрудничество с моряками продолжилось и далее, ибо оборону устьев Дуная держал более чем 20-тысячный отряд, который, равно как и прочие войска Румынского фронта, испытывал проблемы со снабжением, о чем 12 декабря сообщал штаб командующего Черноморским флотом А. В. Колчака[528]. Моряки перебрасывали и резервы. Так, 2 января 1917 г. начальник штаба Юго-Западного фронта В. Н. Клембовский телеграфировал командующему русскими войсками Румынского фронта В. В. Сахарову о прибытии к нему Балтийской и Черноморской морских дивизий и просил взять их «на полное продовольственное, вещевое и материальное довольствие». Подвоз этого «довольствия и материалов будет производиться попечением морского ведомства»[529].
Последние бои за Добруджу проходили в ситуации постоянных контрударов, т. к. наиболее ценным активом здесь был Дунай. Чтобы улучшить свою позицию, удержать тот или иной населенный пункт, войска обеих сторон старались сделать все возможное. Например, приказ А. А. Цурикова по 6-й армии от 28 декабря говорил об успешных контратаках полков 3-й стрелковой дивизии Н. А. Абжолтовского (вместе с 40-й пехотной дивизией входила в 4-й армейский корпус): «Действия частей 3-й стрелковой дивизии служат лучшим показателем, что в дивизии живет богатырский дух почина, наступательный дух, что части ее стремятся удержать инициативу в своих руках даже во время обороны, что и дает ценные результаты. Требую от всех частей армии подобных же действий, чтобы войска стремились вырвать инициативу из рук врага, чтобы противник в своих действиях подчинялся нашей воле, а не наоборот»[530].
К 27 декабря В. В. Сахаров отвел войска на Серетскую позицию, где фронт и стабилизировался. Русские прикрылись естественными рубежами рек Дунай и Серет, одновременно создав на фокшанском направлении, между Фокшанами (немцы) и Марашештами (русские), перевес сил, который позволил остановить неприятеля. Естественный рубеж оказался весьма кстати обеим сторонам, истощившим силы в маневренных боях в Румынии. Приказ А. А. Цурикова от 27 декабря утверждал, что «занятием реки Серет для активной обороны армия закончила труднейший период войны, выпавший на ее долю за последние три недели. Только благодаря вашей несравненной геройской доблести, славные войска армии, благодаря искусству и твердости ваших доблестных начальников, противник, имея большое превосходство в силах и преимущества свободы маневрирования, нигде на фронте армии не имел решительного успеха»[531].
К зиме противники уже выдохлись, резервы сторон были исчерпаны, а разбитая инфраструктура не позволяла на должном уровне снабжать свои войска, чрезмерно оторванные от своих тыловых баз. Поэтому немцы и искали тот рубеж, что позволил бы им образовать непреодолимый (по крайней мере, на первое время) оборонительный фронт, чтобы вырвать оперативную паузу впредь до открытия следующей кампании. Линия реки Серет как нельзя лучше подходила для этого.
Русские также оказались удовлетворены данным решением, ибо не меньше немцев нуждались в оперативной паузе: в войсках не хватало оружия – в частности, на 190 тыс. вооруженных людей в 6-й армии приходилось 45 тыс. нестроевых.
Установление позиционного фронта позволило навести порядок и с конским составом войск. К 1 января 1917 г. 6-я армия имела в своих рядах почти 100 тыс. лошадей – 25 662 строевые, 21 337 артиллерийских, 44 069 обозных