1944 г. Без точной даты
Открытка № 1 (мальчик с собакой)
Будь спокоен, сынок, твой папка отомстит фашистским извергам за твое разбитое детство. И если надо, не остановится, чтоб отдать свою жизнь за счастье будущего, за радость детей и матерей, за Родину. Расти большевиком. Так, сынок, драпают фрицы, но не успевают они убегать, и бьем их на ходу.
10 декабря 1944 г.
Открытка № 2 (цветы и бабочка)
Новый, наступающий 1945 год будет для всех нас концом человеческих страданий и началом новой, радостной жизни.
1944 г. Без точной даты
Открытка № 3 (елка со свечами)
Мои трофеи. Все, что осталось на память от фрица, которого я послал на тот свет.
Открытка № 4 (два оленя у домика)
Сынок. Для тебя открыток хватит. Еще есть фрицы, которых надо убить и которых обязательно отправим туда, куда Макар телят не гонял[940].
Бумага для письма
Бумага в годы войны принадлежала к категории стратегических материалов и поэтому быстро стала дефицитом. Солдат на фронте был постоянно озабочен, где найти бумагу. Она была необходима ему не только для письма, но и любых других потребностей, включая курево и гигиенические нужды. Однако мало кто задумывался, насколько важное отношение имело это к работе военно-полевой почты. Солдату предоставляли в армии все необходимое, чтобы он мог в любой момент выполнить приказ. Бойцов и командиров одевали, обували, кормили, снабжали оружием и боеприпасами, учили воевать и лечили. Единственное, что не было включено в солдатское довольствие, – это письменные принадлежности (бумага, конверты, почтовые карточки, карандаши, перья, чернила, ручки). Считалось, что солдат добудет это самостоятельно, поскольку письмо домой является личным делом.
Для написания писем использовалась любая бумага, которую удавалось раздобыть, поскольку почтовой бумаги фабричного производства не хватало. Это могли быть бланки телеграмм, денежных переводов, расписок в получении товаров и оборудования, донесения о поломках военной техники, титульные листы книг, конторские книги, бухгалтерская отчетность, оберточная бумага, обложки ученических тетрадей, стенные обои и др. Давид Пинхасик регулярно писал жене письма на узких полосках бумаги, остававшейся после выпуска тиража газеты «За савецкую Беларусь», где он служил как корреспондент. Телеграмму, которую дал своим родным Финкельштейн,[941] наклеили на текст ноты В. М. Молотова от 6 января 1942 г.[942] В худшем случае письмо можно было написать на газете поверх типографского текста, а потом сложить из него «треугольник». Но для этого требовались перо и чернила, которых в полевых или походных условиях быть не могло. Карандашом написать такое письмо нельзя, строки выходили бледными, были малоразборчивы. Письма писали даже на топографических картах, но обязательно трофейных, а не советских, чтобы избежать обвинения в шпионаже в пользу врага.
Вопрос, где взять бумагу для письма, был настолько актуальным, что упоминался почти в каждом письме независимо от того, откуда оно было послано, с фронта в тыл или наоборот. При этом прямо указывалось: хочешь получать письма, найди бумагу. Будет бумага – будут письма. Этим часто корреспонденты объясняли возникавший перерыв в переписке, хотя у человека на войне было для этого достаточно других причин. Написанию письма препятствовало отсутствие времени, смертельная усталость, нахождение в движении, невозможность уединиться. Однако когда все эти помехи каким-то образом устранялись, то не оказывалось бумаги – письмо не на чем было написать.
Михаил Ратинский сообщал жене Л. Н. Лаевской, что пишет одно письмо ко всем, т. к. бумагой особо не располагает[943]. Эту же мысль мы встречаем у Николая Тельжинского в письме к жене Эмме: «В своих вещах, которые послал домой, я вложил бумагу и конверты, так что дело только за тобою. Меня интересует все»[944]. Абрам Лукашевский в письме к Б. П. Заяц извинялся за бумагу, малопригодную для письма – весь «письменный стол» в кармане, присылайте бумагу в каждом письме, желательно – тетрадную[945]. Афанасий Чернин оправдывался перед матерью, что не писал, потому что бумаги негде было достать, и просил: «Вложите хотя бы пол-листа»[946]. Евсей Рубин – жене Хане: «Бумаги нет <…> пока буду писать на внутренней стороне конверта»[947].
Фронтовики и члены их семей делились друг с другом последним и при возможности посылали несколько листков бумаги для ответа. Считалось, что при таком условии ответ будет гарантирован. Менаше Ваил сообщал жене Белле, что сам он очень часто писал домой на разных клочках бумаги, стараясь в первую очередь обеспечить ее бумагой, чтоб получать ответы на свои письма[948]. Алесь Жаврук упрашивал свою подругу Синичкину писать чаще, но не портить для писем обложек книг. В каждом письме он обещал высылать девушке конверт и бумагу[949].
Наличие бумаги для письма считалось признаком обеспеченности человека на войне. Когда удавалось сделать минимальный запас на ближайшее время, участники переписки заявляли об этом с гордостью, что воспринималось с пониманием. Нисанель Левит делился с женой Вихной радостью, что по случаю раздобыл конверты и бумагу на полгода[950]. Наум Гузиков, стараясь успокоить жену, отдавал предпочтение следующим аргументам: «У меня есть все: и питание хорошее, и одежда, и даже бумага для писем, а также конверты»[951]. Дмитрий Поляк писал своим родителям в Москву, что у него остались только бланки уведомлений о вручении почтового отправления, на которых он собирался писать: «Порой хочется почувствовать себя маленьким <…> маминого тепла и любви. Но встреча далека, а пока нас сближает лишь бумага, на которую трудно перенести все те нежные слова, которыми можно сказать друг другу при встрече»[952].
Особенно остро отцы на фронте воспринимали отсутствие бумаги у детей. Мысли солдата всегда были о доме, а детские письма радовали в первую очередь. Дети сочиняли отцам на фронт свои первые письма, едва научившись держать в руках карандаш или ручку, сами или под диктовку матерей. Это могло быть всего несколько слов, выведенных еще нетвердой рукой, которые сопровождались рисунками. Порой дети просили у папы-солдата бумагу не только для писем, но и для выполнения школьных заданий. Галя Генина писала отцу Хаиму в действующую армию: «Дорогой папуля, у нас хорошая учительница, ее зовут Анастасия Прокофьевна. Высылай бумагу, когда она у тебя будет, нам сейчас задали много уроков»[953].
Когда не было бумаги, солдаты посылали деньги или просили помочь друзей и коллег, сослуживцев по прошлому месту работы, хотя в свободной продаже почтовая бумага, как и другие письменные принадлежности, часто отсутствовала. Ковка Кац писал А. Н. Куклинской: «Риммочка очень просила насчет бумаги. Жаль, что я отсюда не могу, но я написал своим знакомым в Дарьинскую редакцию[954], чтобы они выслали. Думаю, что сделают»[955].
Солдат всегда думал о подарке своему ребенку, но сделать это во фронтовых условиях почти невозможно. И тогда куклу, игрушку, одежду или обувь, конфеты, цветные карандаши заменяли тетради, блокноты, открытки или листки почтовой бумаги для письма. Михаил Абрамович спрашивал в письме у жены: «Получили ли вы бумагу? Послал два рулончика бандеролью. Один на имя Бориса – мальчикам, другой на имя Риты – девочкам, мальчикам – 3, девочкам с тобой тоже 3. Используйте ее полностью и экономно»[956]. Израиль Перлов – жене Суламифь: «Как мне больно читать, что Лерочка с завистью смотрит на бумагу, на которой я отправляю свои письма. Как это тяжко! А впрочем, может быть, с точки зрения перспектив это даже лучше: когда жизнь занята для нее всеми цветами радуги, она с детства приучится ценить ее. Я послал в последней посылке: три тетради из прекрасной бумаги “для арифметического языка”. Постараюсь раздобыть и послать в следующем посылке цветные карандаши»[957].
Трофейные бумага и конверты
Дефицит почтовой бумаги и письменных принадлежностей в армии сохранялся до пересечения государственной границы СССР в 1944 г. Благодаря трофеям во много раз уменьшилось количество писем-треугольников. Попав в Германию, советские солдаты отмечали две вещи: достаточное количество письменных принадлежностей, бумаги, конвертов, а также их качество. Немцы не отправляли письма на оберточной бумаге, на бланках технической отчетности, телеграфных уведомлениях и собственных листовках. Они писали их на почтовой бумаге и посылали в конвертах, отпечатанных в Германии. Это говорило само за себя и поэтому в письмах советских солдат домой не обсуждалось. Отмечалось другое – это была страна врага, а бумага, конверты и письменные принадлежности принадлежали врагу, а потому, каким бы качеством они ни отличались, все равно оставались «вражескими».
Илья Атт писал жене Гите, что посылал ей бумагу для письма, которая была захвачена у немцев в большом количестве при освобождении Смоленска[958]