айней пустыни.
Некоторое время они стояли застыв. Потом огляделись, взглянули друг на друга.
— Переместились, — прошептал Гедеван.
— Гипноз… Тек… Напрягаем волю! — Машков зажмурился. Гедеван посмотрел на Машкова, тоже закрыл глаза и напрягся. Открыл глаза, сказал:
— Не исчезает.
— Сильное поле! — Машков нервно подергал головой. — Друг, пришелец, верим, умеешь… Молодец.
Гедеван поводил перед собой рукой со скрипкой.
— Его нету, — сказал он.
Машков вытер пот со лба рукавом пальто. Нагнулся, пощупал песок. Выпрямился.
— А ты что видишь? — спросил он.
— Песок.
— Спокойно… — Машков снова оглядел бесконечные пески. — Что ж, значит, сработала все-таки эта хреновина! — Он достал из кармана сигареты, спички, закурил. — Так… Солнце есть, кислород есть, притяжение есть… Песок… Значит, мы или на Земле или на подобной планете.
— На подобной, — сказал Гедеван.
— И что это нам дает? Куда идти?
Гедеван пожал плечами.
— Нет… Давай считать, что Земля… На Земле в какой-то пустыне… Каракумы… Какие у нас еще пустыни?
— Пустыни? Много. Гоби. Сахара. Аравийская. Мертвое поле…
— Я спрашиваю: у нас!
— У нас еще Кызылкумы!
— Это где?
— Это, если смотреть на карту, от Аральского моря желтое пятно направо. Помните?
— Нет… — Машков подумал. — Давай считать, что это Каракумы. Идет?
Гедеван неуверенно кивнул.
— Тогда Ашхабад… Так… Разница по времени у нас примерно три часа… — Машков посмотрел на часы. — Солнце, значит, на западе. Север там. Пошли! — Машков снял пальто, перекинул через руку и зашагал на „север“».
Примерно до этого места фильм захватывает любого зрителя, но дальше там начинается то, что по сей день позволяет делить всех зрителей картины «Кин-дза-дза!» на тех, кто понимает ее, и тех, кто нет (к последним, например, причисляет себя даже бывшая соавторша Данелии и Габриадзе Виктория Токарева).
Владимир Николаевич и Гедеван попали на престранную песчаную планету Плюк в галактике с тем самым загадочным названием Кин-дза-дза. Словарный запас жителей этой планеты — пацаков и чатлан — состоит практически из одного слова, а именно слова «ку» (Эллочка-людоедка, чей словарь составлял 30 слов, могла бы только позавидовать плюканам).
В качестве «допустимого в обществе ругательства» на Плюке используют слово «кю». «Краткий чатлано-пацакский словарь», которым открывается вторая серия фильма, содержит объяснение и некоторых других слов: «кц», «цак», «эцих», «эцилопп», «пепелац», «гравицаппа».
Конечно, если бы все инопланетяне в фильме «кукукали» от начала до конца, поклонников у «Кин-дза-дза!» явно было бы в разы меньше. Но авторы сделали ловкий ход: плюкане умеют проникать в чужие мысли, что позволяет им в считаные минуты овладеть незнакомым языком. На этом строится почти весь словесный юмор картины.
Происхождения плюканских слов Данелия никогда не скрывал, неоднократно объясняя в своих интервью, что «пацаки» произошли от «кацапов», «чатлане» — от восточного ругательства «чатлах», «эцилопп» — производное от «полицейского», а «гравицаппа», разумеется, от «гравитации».
Межзвездный же корабль пепелац обязан своим названием грузинскому слову «пепела» («бабочка»). Это слово, кстати, можно услышать в одной из сцен «Мимино», где Буба Кикабидзе произносит на грузинском языке фразу, которую диктор закадрового текста Артем Карапетян зачитывает по-русски так: «Это же не самолет — это бабочка, черт бы ее побрал!»
Эскизы к фильму «Кин-дза-дза!». Костюмы эцилоппов. Художник Г. Н. Данелия. Около 1986 г.
Помимо скудного лексикона плюкан другим гениальным ходом соавторов стало допущение, что самой ценной денежной единицей в галактике Кин-дза-дза является «кц», то есть обыкновенная земная спичка. В конечном итоге Машкову и Гедевану удалось вернуться домой лишь за счет того, что Владимир Николаевич (как и его создатель Георгий Николаевич) был страстным курильщиком и имел при себе полный коробок пресловутых «кц».
Многое из сценария Данелия не воплотил лишь по причине ограниченных технологических возможностей тогдашнего кинематографа. Скажем, первый же эпизод сценария выглядит так:
«В небе висело два солнца. Одно огромное, желтое. Другое поменьше, оранжевое.
По пустыне шло существо. Вместо носа — хоботок. Уши большие, прозрачные. Глаза круглые, золотые.
Существо покрутило хоботком и тихонько прогудело:
— У-у-у».
И два солнца, освещающие Плюк, и фитюлька (именно так зовется существо с хоботком) появятся лишь в мультфильме 2013 года «Ку! Кин-дза-дза».
Другие сцены выпали из-за элементарной нехватки актеров. Так, Леонид Ярмольник, утвержденный на роль плюканского мошенника, в последний момент не смог присутствовать на бесконечно задерживающихся съемках — и нижеследующий сценарный эпизод так и не был зафиксирован на пленку:
«— Космическая пыль нужна? — послышался сзади шепот.
Машков оглянулся.
За ним на четвереньках стоял горбоносый мужчина с колокольчиком в носу.
— Да вроде бы не очень, — сказал Машков.
— А чем я мочь помочь? — настаивал горбоносый.
— Иди гуляй, родной, — нелюбезно прогнал горбоносого Би.
Гедеван сообразил:
— Машинки перемещения в пространстве у вас случайно нет?
— Как она выглядит?
— Она? Она — вот такая вот. — Гедеван показал руками размер. — С клавишами.
— Ты никуда не уходить, я сейчас ее приносить, — шепнул горбоносый и уполз за железную дверь. <…>
— Вот, — снова появился горбоносый, — я тебе свою отдавать. — И он, приоткрыв полу куртки, показал прибор с клавишами. — Два чатлов!
— Можно посмотреть? — заволновался Гедеван.
— Можно… Только чтобы никто не видеть.
Гедеван взял прибор, спрятал под курточку. Поглядел, показал Машкову.
— А почему клавиатура одноцветная? — спросил Гедеван с подозрением.
— Последняя модель, — объяснил торговец.
Машков вопросительно посмотрел на Би.
Тот стоял на четырех точках с непроницаемым видом.
— А как им пользоваться? — спросил Гедеван.
— Ты сначала чатлы давать, я тогда тебе устную инструкцию приносить,
— Я знаю, как ею пользоваться, Гедеван Алексидзе, — сказал Би. Он отобрал прибор у Гедевана, отодвинул крышку, перевернул, и из прибора посыпался песок. Би подкинул пустую коробку и ловко, по-футбольному, боднул ее головой.
— Вот так ею пользоваться, Гедеван Алексидзе».
(Если бы у Ярмольника получилось сняться в этой сцене, фильм, возможно, назывался бы «Космическая пыль» — это название было у Данелии в приоритете. Другие варианты: «Мираж», «Спираль» и, наконец, «Кин-дза-дза». Ключ к происхождению этого окончательного заглавия дается в самом начале картины, когда Гедеван роется в своем портфеле: «…уксус виноградный. Еще зелень есть. Кинза».
В интервью Данелия рассказывал о закреплении названия чуть подробнее: «У нас поначалу в пепелаце (летательном аппарате) висел гамак. В нем раскачивался Леонов. К нему подсел Любшин, поинтересовался: „Что у тебя в портфеле?“ Леонов за ним, как эхо, повторял: „Феле-феле-феле…“ — дальше отвечает: „Зелень“. — „Какая?“ — „Кинза“. И давай петь: „Кин-дза-дза-дза…“ Всю дорогу пел. „Не можешь заткнуться?“ Песня испепелилась. Название осталось…»)
Кое-какие другие сценки и диалоги, по-видимому, были сняты, но исчезли при монтаже:
«— Извините, а где вы высадите Владимира Николаевича? — спросил Гедеван.
— В пустом месте… Где пацаков нет, — сказал Лысый.
— А как он там спички достанет?
— Не наша забота.
— Нет! Тогда вы нас до Батуми довезите! Владимир Николаевич, я дам адрес Алика…
— Батуми что? — спросил Лысый.
— Батуми город. Столица.
— Хе-хе-хе. — Лысый снова пощекотал себя. — Нашел балдов! Хочешь, чтоб ваши пацаки там меня выловили и намордник надели? Вот! — Он показал кукиш.
— Ладно. В Черемушках сядем. В зоне отдыха, — решил Машков. — Там и пацаков зимой нет, от меня недалеко.
— Пустые места и около Батуми есть, — возразил Гедеван.
— Нету, — сказал Машков. — Был я там. Там у вас со всего мира пацак на пацаке сидит, — сказал Машков.
— Это на пляже, а в горах…
— А в горах колхозники вкалывают. Поехали.
— Только учти, родной. — Би помахал пальцем перед лицом Машкова. — Обманешь — этот пацашенок до последнего выдоха в клетке „ы-ы-ы“ будет петь».
Или вот этот эпизод, объясняющий, где был Гедеван, когда инопланетяне катапультировали его со своего пепелаца:
«— Здесь! — шепнул Гедеван и открыл асбестовую дверь. Они вошли в закопченное помещение с низким потолком. Вдоль стен на крюках висели брезентовые маскхалаты. На полу валялись кисти, обрезки материи, резины, пластика. Возле обитой медными пластинками двери стояли чаны с краской и большой чугунный аппарат, напоминающий ножную швейную машинку без кожуха.
— Теперь — смотрите! — прошептал Гедеван и переключил вмонтированный в стену рубильник.
Тихо заскрежетала плюканская музыка. Медная дверь бесшумно растворилась и в комнату, пританцовывая, вошла изящная девушка в серебристом плаще. В руке она держала керамическую пиалу.
— Ку-у, — нежно пропела девушка, остановившись перед землянами и грациозным движением дотронулась пальчиком до своей высокой прически.
— Ку, — сказал Гедеван и похлопал себя по голове. — Знакомьтесь, это Владимир Николаевич, — представил он Машкова.
— Здравствуйте. — Машков тоже пошлепал себя по макушке.
— Ку-у-у, — снова пропела девушка. Она взяла из пиалы щепотку песка, подняла руку, запрокинула голову, и струйка песка полилась на ее лицо.
— Чего она говорит? — тихо спросил Машков Гедевана.
— Песок хвалит.
— Ку! — Девушка откинула пиалу и закружилась в плюканском танце.
— Спроси: это ее ракета там стоит? — шепнул Машков.
— Сейчас. Девушка, скажите, пожалуйста. — Гедеван пошел к танцовщице. И… прошел сквозь нее.
Машков оторопел.
Гедеван сиял.
— Видели, смотрите! — Гедеван провел рукой. Рука беспрепятственно пересекла девушку. — Это объемное видео! — крикнул он. — Переключите вниз. Там еще лучше программа идет! Машков нерешительно передвинул рычаг.