Музыка смолкла. Видеочатланочка исчезла.
— Ы-ы-ы… — вывел трели сильный драматический тенор, и в комнату стремительно вошел кучерявый мужчина в сиреневых галифе и куртке с ажурными резиновыми кружевами. За ним, на четвереньках, поспешал безволосый толстяк с колокольчиком в носу.
Оба проскочили сквозь Гедевана и затормозили перед Машковым.
— Ку! — Кучерявый дотронулся до плеча Безволосого, показал ладонь Машкову, крикнул: „Ку!“ и взял на самой высокой ноте: „Ы-ы-ы“.
— А этот что хочет? — спросил Машков.
— Это не то! Дядя Вова, еще чуть ниже переключите! — попросил Гедеван.
Машков переключил.
Кучерявый с Безволосым исчезли.
— Ку! — раздался грозный окрик, и в комнате появился нечесаный малый в брезентовом плаще.
— Эх! Это тоже не то! Дайте я сам. Тут такие девушки… Вах!
Гедеван хотел пройти сквозь малого, но наткнулся на него.
Малый оказался из плоти.
— Кю! — выругался Малый».
В иных эпизодах сценария абсурд даже похлеще, чем в фильме:
«На краю кладбища один над другим стояли два прозрачных резервуара, наполовину заполненных песком. Из верхнего песок струился в нижний, по принципу песочных часов. Там трудились два мужика. Один стоял на стремянке, другой — внизу. Нижний ведром загребал песок из нижнего резервуара и передавал ведро верхнему. Верхний высыпал песок в свой резервуар и возвращал ведро нижнему. И т. д.
— Что они делают? — удивился Гедеван.
— Вкалывают, — сказал Уэф».
Или прекрасная сцена, идущая следом:
«— Пацаки! — снова позвал эцилопп. — Выкупаться хотите?
— Нет! — категорически отказался Уэф.
— А сколько стоит? — спросил Гедеван.
— По чатлу с носа.
— Выкупаемся, дядя Вова, а? А то что, такие полетим? Неудобно…
— Давай.
— Платите только за себя, — сказал Би. — Мы бедные. Эта роскошь не для нас.
Бассейн.
Тощий эцилопп открыл железную дверь, и Машков с Гедеваном вошли в зал, облицованный белоснежным мрамором, посредине которого был бассейн с прозрачной голубой водой.
— Давай по очереди, — сказал Машков Гедевану и незаметным для эцилоппа движением показал на свою пилотку.
Гедеван быстро скинул брюки, ботинки, рубашку и майку, подошел к бассейну и прыгнул в воду, шлепнулся на дно.
Вода не шелохнулась.
Машков посмотрел на эцилоппа. Тот зевал.
Гедеван выпрямился под водой и крикнул:
— Эй! А где вода?
Пузырьков изо рта не было.
— Ты что, за чатл настоящую воду захотел? Ну, ты нахал, пацак, — покачал головой эцилопп и переключил рубильник».
«Наконец дописали сценарий, — вспоминал Данелия. — Но кому ни давали читать, никто ни черта не понял! Министр кино Камшалов лишь четверть сценария осилил. Сказал: „Если б не твое имя, я бы эту фигню сразу выкинул!“ Но добро на съемки дал: привык, что у меня часто в сценарии одно, а на экране другое. Лишь предупредил: „Чтоб без антисоветчины, впрочем, я ее все равно вырежу…“ Тут он ошибся: фильм вышел в совсем иное время, при другом министре…»
Георгий Николаевич, вероятно, не рассчитывал, что и сам съемочный период растянется до немыслимых сроков. Он изначально знал, что три центральные роли будут играть звезды, а надолго увезти трех успешных актеров в пустыню — задача непростая.
Изначально все было ясно только с чатланином Уэфом — роль писалась на Евгения Леонова. Машковым режиссер подумывал сделать Никиту Михалкова, Александра Фатюшина или Олега Янковского. Остановился было на последнем, но в тот период актер был чрезвычайно занят. Тогда Данелия утвердил на роль прораба когдатошнего партнера Янковского по знаменитой эпопее Владимира Басова «Щит и меч» — Станислава Любшина. И лучшего Владимира Николаевича, дяди Вовы или просто Вовки и желать было нельзя. «Еще один пролетарский денди, как и Афоня, но поданный в более нервном и мизантропическом ключе, — писал об этом любшинском герое Максим Семеляк. — В некотором смысле его герой тут — это продолжение Ильина из „Пяти вечеров“, только шестой свой вечер он коротает в другой галактике».
Роль Гедевана почти сразу досталась сыну Реваза Габриадзе Левану. А высокого — по контрасту с Леоновым — пацака Би должен был, по задумке Данелии, сыграть Алексей Петренко. Однако, ознакомившись с готовым сценарием, Петренко отказался сниматься. После премьеры «Кин-дза-дза!» в Доме кино артист подошел к Данелии и сказал, что был неправ, поскольку фильм получился замечательный.
Сыграть Би согласился Валентин Гафт. Но по какой-то причине и он пошел на попятную, причем в самый последний момент. Данелия срочно подыскал Гафту замену в лице блистательного Юрия Яковлева, и об этом окончательном кастинге опять-таки ни на секунду не приходится жалеть.
В мемуарах «Между прошлым и будущим» Яковлев писал:
«Я лежал в Кунцевской больнице, и вдруг раздался звонок по телефону:
„Здравствуйте, это говорит Данелия“.
Я даже переспросил: „Какой Данелия?“
„Кинорежиссер. Когда вы выходите из больницы? Я хочу предложить вам роль в моей новой картине“.
Это было неожиданно, так как до той поры я не входил в круг „его“ актеров. К сожалению, потому что мне всегда нравились его фильмы.
Выходил я из больницы через день, мы встретились, и он рассказал мне про то, что хочет снимать, потому что сценария фактически не было.
Занят я был в театре тогда много, но отказаться от предложения Данелии, да еще с такими великолепными партнерами, как Евгений Леонов (неизменный „талисман“ режиссера) и Станислав Любшин, я не мог. Съемки были трудными — мы три часа летели до Алма-Аты, потом два часа ехали на машине по пустыне до Небит-Дага. Там в гостинице была наша база. Рано утром, часов в шесть, мы выезжали в глубь пустыни, в пески, где и „была“ планета Плюк. Снимать можно было до 10–11 утра, потом наступало пекло немыслимое. Затем перерыв до вечера — и еще можно было снимать часа два до темноты. Ночью мы отдыхали, а Данелия с автором сценария Резо Габриадзе запирались в номере и писали, писали, и переписывали текст. Зачастую мы не знали, что будем завтра делать и говорить».
Самый яркий женский образ в картине — весьма «эмансипированную» плюканку Цан — воплотила красотка Ирина Шмелева, до этого уже мелькнувшая в бессловесной роли в «Слезы капали»:
«Через четыре года после эпизода в фильме Данелии „Слезы капали“ Георгий Николаевич позвал меня сниматься в нашумевшей картине „Кин-дза-дза!“.
Это были необычные съемки и необычный фильм. Данелия хотел, чтобы герои выглядели как-то фантасмагорически.
Усилия костюмеров его не удовлетворяли, он рыскал по помойкам, копался в мусоре и находил детали к костюмам для персонажей. Однажды притащил древнее пальто — такое страшное, что в руки взять противно. Долго топтал его ногами, потом надел на одного из актеров и кивнул: мол, вот теперь хорошо.
Я за свой вид в кадре не беспокоилась, для моей героини сшили шикарный кожаный комбинезон. Выглядела в нем роскошно и была уверена, что мастеру понравится.
„Плохо, — мрачно произнес Данелия, — не то. Пошли в костюмерную, поищем что-нибудь другое“.
Но что бы я ни надела, режиссер хмурился и бормотал: „Нет, не годится. Все не так“. С расстройства — не сниматься мне в кожаном костюме! — я накинула на себя кусок холстины, которую обычно использовали для мытья полов. И тут Георгий Николаевич щелкнул пальцами: „А вот это — то! Ну-ка, улыбнись“.
Я послушно улыбнулась.
„Не то, — опять помрачнел Данелия. — Принесите мне железку какую-нибудь“.
Реквизитор принес кучу железок, скобочек, металлических деталек, благо на этом фильме подобного реквизита было хоть отбавляй. Данелия нашел ржавую пружинку и вставил мне в рот: „Ну-ка, еще раз“.
Я снова растянула губы в улыбке.
„Вот! Наконец-то“.
И мы начали снимать».
Оператором на фильме стал постоянный соратник Никиты Михалкова Павел Лебешев, который поразил Данелию своим мастерством и профессионализмом не меньше, чем в свое время Вадим Юсов (Лебешев снимет и первую постсоветскую картину Данелии «Настя»). Композитором был назначен Гия Канчели, как и во всех фильмах, сценарии к которым Данелия писал вместе с Габриадзе. Художниками-постановщиками выступили Александр Самулекин и Теодор Тэжик.
«Поначалу художники не понимали, чего хочет Данелия, — делился воспоминаниями о съемках директор фильма Николай Гаро. — В тот год как раз вышла очередная часть „Звездных войн“, и все предлагали ему сделать что-нибудь вроде этого. Наконец мы нашли художника Теодора Тэжика, и он за один день слепил модели космических кораблей из пластилина. Георгий Николаевич ткнул в одну из них: „Вот это мне нужно!“
По дороге на съемки один наш пепелац заблудился и уехал на Дальний Восток вместо Туркмении. Георгию Николаевичу пришлось звонить министру транспорта, чтобы тот помог вернуть его. В Каракумах, прямо в пустыне, Данелия нашел какие-то ржавые детали от автомобилей. Мы собирали эти детали в песках, а Георгий Николаевич разбрасывал их по кадрам.
Как-то мы с Данелия обсуждали декорации, и тут к нему подбежал ассистент: „Георгий Николаевич, Ролан Быков приедет на съемки только через месяц! Кто будет играть Господина ПЖ?“ Он недолго подумал и указал на меня: „Колька будет сниматься!“ Так я стал актером.
Георгий Николаевич — производственный человек, он быстро ориентировался на площадке и быстро снимал. Обычно режиссеры тянут резину, а он готовил план фильма за месяц-два — и делал гениальное кино. Но „Кин-дза-дза!“ — это особенный случай. Мы неоднократно откладывали сдачу фильма, и последний срок нам устанавливал аж Совет министров».
С Тэжиком Данелия в конечном счете не поладил — и свидетельства этому проскальзывают в любом интервью того или другого относительно «Кин-дза-дза!».
«Так получилось, что во время работы над „Кин-дза-дзой“ Данелия пережил не один кризис, — распространялся Теодор Тэжик. — И однажды он зашел к нам в мосфильмовские мастерские. Постоял, посмотрел. И вдруг через мою голову говорит моим мастерам: