«Трошкин вошел в номер, прошелся по комнате и, немного успокоившись, сказал:
— Ну, вот что, если мы не хотим снова за решетку, если хотим до шлема добраться — с сегодняшнего дня склоки прекратить. Второе: не играть, не пить, без меня не воровать, жаргон и клички отставить, обращаться друг к другу по именам, даже когда мы одни. Тебя как зовут? — он обернулся к Хмырю.
— Гарик… Гаврила Петрович.
— Тебя?
— Федя… — сказал Косой.
— Тебя?
— Али-Баба.
— Я кому сказал, клички отставить?
— Это фамилия! — обиделся Али-Баба. — А имя Василий Алибабаевич, Вася.
— Как верблюда, — отозвался Косой.
— А меня… Александр Александрович. Все ясно? — спросил Трошкин.
— Ясно, — нестройным хором отозвались Гаврила Петрович, Федор и Василий Алибабаевич.
Трошкин обвел их усталым взглядом.
— Как стемнеет, кассу будем брать, — объявил он.
— И он пойдет? — Косой кивнул на Али-Бабу.
— И он…
— Так он же на этом скачке расколется, редиска, при первом шухере! — скандально закричал Косой.
Али-Баба насупился, но промолчал.
— Пойди-ка сюда, Федя. — Трошкин поманил Косого пальцем. — Вот тебе бумага, — он подвинул листок бумаги в линейку, лежащий на столе, чернила, ручку с пером, — пиши… — Трошкин встал из-за стола и, шагая из угла в угол, стал диктовать. — Редиска… поставь тире… Нехороший человек. Раскалываться — предавать, сознаваться. Шухер — опасность. Скачок — ограбление… записал?
— Записал, — сказал Косой.
— А теперь, Федя, повтори Васе то, что ты ему сказал, на гражданском языке.
— Хе-хе, — заржал Косой и, заглядывая в листок, как в шпаргалку, медленно перевел: — Так этот нехороший человек… предаст нас при первой же опасности…
— Тики-так, — сказал Трошкин, — то есть… тьфу! Хорошо!..»
А «падлу» авторы сохранили в одном-единственном эпизоде — который за счет этого получился едва ли не смешнейшим в картине.
«— Александр Александрович! — громким шепотом позвал Косой. — А Гаврила Петрович по фене ругается!
— Отставить разговоры! — приказал Трошкин и вдруг заорал на весь город Новокасимск: — A-а!! Ой, нога, нога!!
— Тише ты! — Хмырь в темноте зажал ему рот.
— Этот Василий Алибабаевич… — простонал Трошкин, — этот нехороший человек… на ногу мне батарею сбросил, падла!»
Еще в одной гомерически уморительной сцене полноправно солирует Косой:
«Такси ехало по Бульварному кольцу. Рядом с шофером сидел Косой, на заднем сиденье — Хмырь и Трошкин.
— Этот? — спросил шофер у Косого. — Вон бульвар, вот деревья, вот серый дом.
— Ну человек! — возмутился Косой. — Ты что, глухой, что ли?.. Тебе же сказали: дерево там такое, — Косой раскинул руки с растопыренными пальцами, изображая дерево.
— Елка, что ли? — не понял Славин.
— Сам ты елка! — разозлился Косой. — Тебе говорят: во! — Косой снова растопырил пальцы.
— Да говори ты толком! — закричал на Косого Хмырь. — Александр Александрович, — повернулся он к Трошкину, — может, сам вспомнишь; а то уже восемь рублей наездили… — Хмырь хотел что-то добавить, но машина в этот момент прошла мимо милиционера-регулировщика, и он нырнул за сиденье.
— Пруд там был? — спросил Славин.
— Не было. Лужи были, — отрезал Косой.
— Может, памятник? — подсказал Трошкин.
— Памятник был.
— Чей памятник? — спросил Славин.
— А я знаю? Мужик какой-то.
— С бородой?
— Не.
— С бакенбардами?
— Да не помню я! — заорал Косой. — В пиджаке!
— Сидячий?
— Чего?
— Сидит?
— Кто? — не понял Косой.
— Ну мужик этот! — заорал Славин.
— Во деревня! — снисходительно сказал Косой. — Ну, ты даешь! Кто ж его сажать будет? Он же памятник!»
Виктория Токарева вспоминала, что, когда родилась эта последняя реплика, соавторы сами разразились дружным хохотом и долго не могли успокоиться. В сочетании с исполнением роли Савелием Крамаровым, на которого она и писалась, эффект диалога еще и удваивался. Олег Видов, игравший Славина, признавался, что так и не смог сыграть эту сцену, глядя Крамарову в лицо: «таксист» попросту давился от смеха — и реплики, подаваемые им Косому, пришлось снимать отдельно.
Поскольку сценарий писался на конкретных исполнителей, их согласием на съемки следовало заручиться заранее. Именно тогда сразу отпали Юрий Никулин и Андрей Миронов, недавно сыгравшие в гиперуспешной «Бриллиантовой руке» Леонида Гайдая и бывшие теперь нарасхват. Поэтому Трошкина и Доцента сценаристы сочиняли в расчете на Евгения Леонова, Косого — на Савелия Крамарова, Али-Бабу — на Фрунзика Мкртчяна, а Хмыря — на Ролана Быкова. В сценарном образе Хмыря можно увидеть быковские приметы: маленький рост, лысина. Однако к моменту окончания сценария Ролан Антонович уже был занят на съемках собственного фильма «Телеграмма». Данелия подумывал было пригласить на эту роль Николая Парфенова (уж ему-то прозвище Хмырь подходило как никому другому из советских актеров), но в итоге был утвержден более «звездный» Георгий Вицин.
Не сложилось и с Мкртчяном, которого никак не хотел отпускать в Москву ереванский театр. Шанс исполнить роль Али-Бабы был у Спартака Мишулина (всем запомнилась другая его «восточная» роль — Саид в «Белом солнце пустыни»), однако предпочтение было отдано Раднэру Муратову. До этого татарин Муратов исполнял эпизодические роли преимущественно в серьезных фильмах — таких как «Поединок» по Куприну или «Время, вперед!» по Катаеву. «Пригласили меня, — вспоминал потом актер. — Виктория Токарева посмотрела-посмотрела: “У нас комедия. Поэтому играй серьезно, как у Швейцера во 'Время, вперед!’ ”. Я и сыграл серьезно».
Судя по всему, Данелия и в «Джентльменах удачи» остался верен методу, опробованному еще на «Тридцать три»: в комедии надлежит играть серьезно, поэтому на роли смело можно приглашать не только записных комиков, но и драматических артистов. Так, полковником милиции Верченко стал в «Джентльменах…» Николай Олялин, а дочерью профессора Мальцева — Наталья Фатеева. Самого Мальцева сыграл выраженно эксцентрический Эраст Гарин, однако и его игра не воспринимается в данном случае как комикование: профессора и в жизни такими бывают.
22 июля 1970 года студия «Мосфильм» отправила законченный сценарий на строгий суд всесильного МВД:
«Заместителю министра внутренних дел СССР
тов. Никитину К. И.
Творческое объединение “Время” киностудии “Мосфильм” подготовило для запуска в производство сценарий эксцентрической кинокомедии под условным названием “Джентльмены удачи”, написанный писательницей В. Токаревой и известным кинорежиссером Г. Данелия. Постановку фильма намечается поручить режиссеру А. Серому под художественным руководством Г. Данелия. Главную роль в фильме должен исполнить заслуженный артист РСФСР Е. Леонов.
В связи с особенностями материала, на котором построено это произведение, прежде чем приступить к съемкам фильма, мы хотели бы получить отзыв Министерства внутренних дел СССР о новом сценарии.
Идеи социалистического гуманизма в перевоспитании нарушителей уголовного кодекса выражены в сценарии “Джентльмены удачи” в остро комедийной форме. Такая история, конечно, не могла произойти на самом деле — это остроумная выдумка, заостряющая жизненные ситуации до анекдота. Тема сценария — развенчание преступного образа жизни, осмеяние блатной “романтики”, неотвратимость наказания за преступления.
Руководство киностудии “Мосфильм” было бы очень благодарно, если бы Вами был выделен консультант от Министерства внутренних дел СССР, компетентная помощь которого способствовала бы повышению идейно-художественного уровня будущего фильма-комедии.
Оперативно полученное Суриным ответное письмо за подписью первого заместителя начальника ГУИТУ (Главное управление исправительно-трудовыми учреждениями) МВД СССР Ф. Кузнецова в целом обнадеживало: «Авторам в основном, бесспорно, удалось, используя острый комедийный сюжет, обнажить и осмеять ложную романтику нарушителей социалистического правопорядка, показать неотвратимость наказания за совершенные преступления». Но и без замечаний, конечно, не обошлось: «Вместе с тем нельзя не заметить и некоторых существенных недостатков сценария, устранение которых, по нашему мнению, повысит воспитательную роль фильма, усилит его общественное звучание. Вызывает недоумение образ полковника Верченко — представителя “всесоюзного розыска”. Авторы наделили его всевозможными пороками: малокультурен, неискренен, резок, раздражителен и т. д. Полковник Верченко — образ, естественно, собирательный. Стало быть, его моральные и деловые качества следует понимать как суть облика многих руководящих и ответственных работников органов, которым поручено бороться с преступностью. <…> Текст сценария явно перенасыщен жаргоном преступников. Вызывает серьезное опасение, что фильм, снятый по этому сценарию, явится пропагандистом блатной терминологии, которая может быть поддержана молодежью».
Соавторы не стали прекословить: полковника Верченко сделали безукоризненным (то есть, по сути, «никаким»: недаром затруднительно вспомнить хоть одну фразу, произносимую этим полковником в фильме), а жаргон сократили до минимума, еще и увенчав его смехотворной «редиской» как вишенкой на торте.
И вскоре объединением «Время» в сценарно-редакционную коллегию Главного управления художественной кинематографии был отправлен переделанный сценарий со следующим сопроводительным письмом:
«Направляем Вам сценарий Г. Данелии и В. Токаревой “Джентльмены удачи”, в который внесены поправки, сформулированные в отзывах Управления уголовного розыска и Управления мест заключения МВД СССР.
Переписаны эпизоды с участием полковника Верченко. Теперь инициатива по проведению операции поиска шлема и наиболее остроумные решения исходят от этого персонажа. Сцена с полковником Верченко, которая подверглась критике в заключении Управления уголовного розыска МВД, изъята.