», «чатлане» — от восточного ругательства «чатлах», «эцилопп» — производное от «полицейского», а «гравицаппа», разумеется, от «гравитации».
Межзвездный же корабль пепелац обязан своим названием грузинскому слову «пепела» («бабочка»). Это слово, кстати, можно услышать в одной из сцен «Мимино», где Буба Кикабидзе произносит на грузинском языке фразу, которую диктор закадрового текста Артем Карапетян зачитывает по-русски так: «Это же не самолет — это бабочка, черт бы ее побрал!»
Эскизы к фильму «Кин-дза-дза!». Костюмы эцилоппов. Художник Г. Н. Данелия. Около 1986 г.
Помимо скудного лексикона плюкан другим гениальным ходом соавторов стало допущение, что самой ценной денежной единицей в галактике Кин-дза-дза является «кц», то есть обыкновенная земная спичка. В конечном итоге Машкову и Гедевану удалось вернуться домой лишь за счет того, что Владимир Николаевич (как и его создатель Георгий Николаевич) был страстным курильщиком и имел при себе полный коробок пресловутых «кц».
Многое из сценария Данелия не воплотил лишь по причине ограниченных технологических возможностей тогдашнего кинематографа. Скажем, первый же эпизод сценария выглядит так:
«В небе висело два солнца. Одно огромное, желтое. Другое поменьше, оранжевое.
По пустыне шло существо. Вместо носа — хоботок. Уши большие, прозрачные. Глаза круглые, золотые.
Существо покрутило хоботком и тихонько прогудело:
— У-у-у».
И два солнца, освещающие Плюк, и фитюлька (именно так зовется существо с хоботком) появятся лишь в мультфильме 2013 года «Ку! Кин-дза-дза».
Другие сцены выпали из-за элементарной нехватки актеров. Так, Леонид Ярмольник, утвержденный на роль плюканского мошенника, в последний момент не смог присутствовать на бесконечно задерживающихся съемках — и нижеследующий сценарный эпизод так и не был зафиксирован на пленку:
«— Космическая пыль нужна? — послышался сзади шепот.
Машков оглянулся.
За ним на четвереньках стоял горбоносый мужчина с колокольчиком в носу.
— Да вроде бы не очень, — сказал Машков.
— А чем я мочь помочь? — настаивал горбоносый.
— Иди гуляй, родной, — нелюбезно прогнал горбоносого Би.
Гедеван сообразил:
— Машинки перемещения в пространстве у вас случайно нет?
— Как она выглядит?
— Она? Она — вот такая вот. — Гедеван показал руками размер. — С клавишами.
— Ты никуда не уходить, я сейчас ее приносить, — шепнул горбоносый и уполз за железную дверь. <…>
— Вот, — снова появился горбоносый, — я тебе свою отдавать. — И он, приоткрыв полу куртки, показал прибор с клавишами. — Два чатлов!
— Можно посмотреть? — заволновался Гедеван.
— Можно… Только чтобы никто не видеть.
Гедеван взял прибор, спрятал под курточку. Поглядел, показал Машкову.
— А почему клавиатура одноцветная? — спросил Гедеван с подозрением.
— Последняя модель, — объяснил торговец.
Машков вопросительно посмотрел на Би.
Тот стоял на четырех точках с непроницаемым видом.
— А как им пользоваться? — спросил Гедеван.
— Ты сначала чатлы давать, я тогда тебе устную инструкцию приносить.
— Я знаю, как ею пользоваться, Гедеван Алексидзе, — сказал Би. Он отобрал прибор у Гедевана, отодвинул крышку, перевернул, и из прибора посыпался песок. Би подкинул пустую коробку и ловко, по-футбольному, боднул ее головой.
— Вот так ею пользоваться, Гедеван Алексидзе».
(Если бы у Ярмольника получилось сняться в этой сцене, фильм, возможно, назывался бы «Космическая пыль» — это название было у Данелии в приоритете. Другие варианты: «Мираж», «Спираль» и, наконец, «Кин-дза-дза». Ключ к происхождению этого окончательного заглавия дается в самом начале картины, когда Гедеван роется в своем портфеле: «…уксус виноградный. Еще зелень есть. Кинза».
В интервью Данелия рассказывал о закреплении названия чуть подробнее: «У нас поначалу в пепелаце (летательном аппарате) висел гамак. В нем раскачивался Леонов. К нему подсел Любшин, поинтересовался: “Что у тебя в портфеле?” Леонов за ним, как эхо, повторял: “Феле-феле-фе-ле…” — дальше отвечает: “Зелень”. — “Какая?” — “Кинза”. И давай петь: “Кин-дза-дза-дза…” Всю дорогу пел. “Не можешь заткнуться?” Песня испепелилась. Название осталось…»)
Кое-какие другие сценки и диалоги, по-видимому, были сняты, но исчезли при монтаже:
«— Извините, а где вы высадите Владимира Николаевича? — спросил Гедеван.
— В пустом месте… Где пацаков нет, — сказал Лысый.
— А как он там спички достанет?
— Не наша забота.
— Нет! Тогда вы нас до Батуми довезите! Владимир Николаевич, я дам адрес Алика…
— Батуми что? — спросил Лысый.
— Батуми город. Столица.
— Хе-хе-хе. — Лысый снова пощекотал себя. — Нашел балдов! Хочешь, чтоб ваши пацаки там меня выловили и намордник надели? Вот! — Он показал кукиш.
— Ладно. В Черемушках сядем. В зоне отдыха, — решил Машков. — Там и пацаков зимой нет, от меня недалеко.
— Пустые места и около Батуми есть, — возразил Геде-ван.
— Нету, — сказал Машков. — Был я там. Там у вас со всего мира пацак на пацаке сидит, — сказал Машков.
— Это на пляже, а в горах…
— А в горах колхозники вкалывают. Поехали.
— Только учти, родной. — Би помахал пальцем перед лицом Машкова. — Обманешь — этот пацашенок до последнего выдоха в клетке “ы-ы-ы” будет петь».
Или вот этот эпизод, объясняющий, где был Гедеван, когда инопланетяне катапультировали его со своего пепелаца:
«— Здесь! — шепнул Гедеван и открыл асбестовую дверь. Они вошли в закопченное помещение с низким потолком. Вдоль стен на крюках висели брезентовые маскхалаты. На полу валялись кисти, обрезки материи, резины, пластика. Возле обитой медными пластинками двери стояли чаны с краской и большой чугунный аппарат, напоминающий ножную швейную машинку без кожуха.
— Теперь — смотрите! — прошептал Гедеван и переключил вмонтированный в стену рубильник.
Тихо заскрежетала плюканская музыка. Медная дверь бесшумно растворилась и в комнату, пританцовывая, вошла изящная девушка в серебристом плаще. В руке она держала керамическую пиалу.
— Ку-у, — нежно пропела девушка, остановившись перед землянами и грациозным движением дотронулась пальчиком до своей высокой прически.
— Ку, — сказал Гедеван и похлопал себя по голове. — Знакомьтесь, это Владимир Николаевич, — представил он Машкова.
— Здравствуйте. — Машков тоже пошлепал себя по макушке.
— Ку-у-у, — снова пропела девушка. Она взяла из пиалы щепотку песка, подняла руку, запрокинула голову, и струйка песка полилась на ее лицо.
— Чего она говорит? — тихо спросил Машков Гедевана.
— Песок хвалит.
— Ку! — Девушка откинула пиалу и закружилась в плю-канском танце.
— Спроси: это ее ракета там стоит? — шепнул Машков.
— Сейчас. Девушка, скажите, пожалуйста. — Гедеван пошел к танцовщице. И… прошел сквозь нее.
Машков оторопел.
Гедеван сиял.
— Видели, смотрите! — Гедеван провел рукой. Рука беспрепятственно пересекла девушку. — Это объемное видео! — крикнул он. — Переключите вниз. Там еще лучше программа идет! Машков нерешительно передвинул рычаг.
Музыка смолкла. Видеочатланочка исчезла.
— Ы-ы-ы… — вывел трели сильный драматический тенор, и в комнату стремительно вошел кучерявый мужчина в сиреневых галифе и куртке с ажурными резиновыми кружевами. За ним, на четвереньках, поспешал безволосый толстяк с колокольчиком в носу.
Оба проскочили сквозь Гедевана и затормозили перед Машковым.
— Ку! — Кучерявый дотронулся до плеча Безволосого, показал ладонь Машкову, крикнул: “Ку!” и взял на самой высокой ноте: “Ы-ы-ы”.
— А этот что хочет? — спросил Машков.
— Это не то! Дядя Вова, еще чуть ниже переключите! — попросил Гедеван.
Машков переключил.
Кучерявый с Безволосым исчезли.
— Ку! — раздался грозный окрик, и в комнате появился нечесаный малый в брезентовом плаще.
— Эх! Это тоже не то! Дайте я сам. Тут такие девушки… Вах!
Гедеван хотел пройти сквозь малого, но наткнулся на него.
Малый оказался из плоти.
— Кю! — выругался Малый».
В иных эпизодах сценария абсурд даже похлеще, чем в фильме:
«На краю кладбища один над другим стояли два прозрачных резервуара, наполовину заполненных песком. Из верхнего песок струился в нижний, по принципу песочных часов. Там трудились два мужика. Один стоял на стремянке, другой — внизу. Нижний ведром загребал песок из нижнего резервуара и передавал ведро верхнему. Верхний высыпал песок в свой резервуар и возвращал ведро нижнему. И т. д.
— Что они делают? — удивился Гедеван.
— Вкалывают, — сказал Уэф».
Или прекрасная сцена, идущая следом:
«— Пацаки! — снова позвал эцилопп. — Выкупаться хотите?
— Нет! — категорически отказался Уэф.
— А сколько стоит? — спросил Гедеван.
— По чатлу с носа.
— Выкупаемся, дядя Вова, а? А то что, такие полетим? Неудобно…
— Давай.
— Платите только за себя, — сказал Би. — Мы бедные. Эта роскошь не для нас.
Бассейн.
Тощий эцилопп открыл железную дверь, и Машков с Гедеваном вошли в зал, облицованный белоснежным мрамором, посредине которого был бассейн с прозрачной голубой водой.
— Давай по очереди, — сказал Машков Гедевану и незаметным для эцилоппа движением показал на свою пилотку.
Гедеван быстро скинул брюки, ботинки, рубашку и майку, подошел к бассейну и прыгнул в воду, шлепнулся на дно.
Вода не шелохнулась.
Машков посмотрел на эцилоппа. Тот зевал.
Гедеван выпрямился под водой и крикнул:
— Эй! А где вода?
Пузырьков изо рта не было.
— Ты что, за чатл настоящую воду захотел? Ну, ты нахал, пацак, — покачал головой эцилопп и переключил рубильник».
«Наконец дописали сценарий, — вспоминал Данелия. — Но кому ни давали читать, никто ни черта не понял! Министр кино Камшалов лишь четверть сценария осилил. Сказал: “Если б не твое имя, я бы эту фигню сразу выкинул!” Но добро на съемки дал: привык, что у меня часто в сценарии одно, а на экране другое. Лишь предупредил: “Чтоб без антисоветчины, впрочем, я ее все равно вырежу…” Тут он ошибся: фильм вышел в совсем иное время, при другом министре…»