А. Л.: Почувствовал ли ты свой возраст сейчас? Юбилей (50 лет. – Примеч. авт.)?
Г. Г. (смеется): Да. Ты остаешься личностью, как был всегда… а что если тебе 60? (Общий смех.) What’s a fuck? What’s that question?
А. Л.: Специально, чтобы тебя развеселить. (Смех.)
Георгий Гурьянов вспоминает Гарика Ассу
(из интервью журналу «Афиша)[4]
Гарик беззубый! Когда мы общались, у него не было переднего зуба, и в этом тоже был шик. Он одевал всю группу «Кино», всю «Поп-механику»! Одевал, раскрашивал, украшал. Вообще супер-классный парень. Мы с ним очень дружили в 80-е годы, пока он не разозлился на меня. Вернее, он со мной поссорился – я с ним не ссорился никогда, – из-за девушек. Почему-то он меня приревновал к кому-то. А у него же обаяние было: эй, герлз, комон, девчонки! Вокруг него всегда были все самые красивые девушки. Это обязательно нужно вспомнить… Гарик-Горилла, великолепный! Я его любил. Красавец, добрейший человек, весельчак. Всегда «ха-ха-ха» – и это было здорово. Что мне вспоминается? Радость, веселье, красота, элегантность, эпатаж. Он – безукоризненный и бескомпромиссный стилист. И при этом хулиган, бандит и вообще мой единомышленник. Картинка дурацкая перед глазами. Стоит Гарик и вслух думает: «Что мы можем с этим сделать минимальными средствами?» И не было, кажется, никаких «давай примерем» или «давай посмотрим». Было совсем иначе. И в первую очередь, потому что не было выбора. Размер не подходящий? И хорошо, что не подходящий! Так и надо, в этом-то и стиль! То, что он делал, было из области искусства, а не моды даже.
Одно из последних интервью
Интервью с Георгием Гурьяновым (осень 2012 года)
Виталий Калгин: Игорь Петровский рассказывал, что вы какое-то время жили у него, с Шамилем Валиевым. Расскажите, пожалуйста, про это время.
Георгий Гурьянов: Шамиль Валиев – мой друг. Мы были с ним не разлей вода в какой-то момент. В 80-м году.
В. К.: Еще с Рыженко Сергеем в то время общались?
Г. Г.: С Рыженко меня познакомил Тимур Новиков. Наверное, в 80-м или 81-м году. Я вообще в Москве тогда чуть ли не пару лет провел. Это как другая эпоха.
В. К.: Как, когда и где вы впервые услышали песни Виктора Цоя?
Г. Г.: Летом 1982 года. Дома на бобине. Это был только что вышедший альбом «Сорок пять». Меня очень раздражал звук ПТУ, но, конечно, строчки песен были неоднозначны. Это захватило меня, и мне захотелось познакомиться поближе, естественно. Вообще, мы уже были заочно знакомы – у нас были общие друзья, общая среда…
В. К.: Расскажите о том, как вы познакомились с Цоем и попали в «Кино»?
Г. Г.: Я был одержим идеей создания группы, рок, поп, арт и так далее… Вообще, странно что мы раньше с Виктором не познакомились. Мы учились в одном художественном заведении, я много о нем слышал и сделал вывод, что должен непременно познакомиться с этим парнем.
Потом я все же познакомился с ним с помощью нашего общего знакомого. У меня был такой друг – Осел, лучший друг Свиньи из «АУ», роскошный панк. Мы с ним были неразлучниками. И вот в метро, на станции «Василеостровская» (не помню, что мы там делали), мы встретили Виктора. Там я с ним и познакомился. А вместе работать, играть мы стали позже, года через два. До этого мы еще много раз просто встречались в каких-то общих компаниях, присматривались друг к другу, не раз ездили вместе в Москву.
Я уже рассказывал, наверное, как я перебежал из группы «АУ» в группу «КИНО», потому что, когда мы поехали с группой «АУ» на гастроли к Артемию Троицкому в Москву, там все нажрались – и начался какой-то ужас.
Еще я играл с Алексом «Оголтелым» и его партнером «Бегемотом», и это моя гордость. Группа называлась «Народное Ополчение». Алекс – крутой парень, бескомпромиссный, настоящий герой, герой рок-н-ролла, «рок-н-ролл стар». Царство ему небесное.
В. К.: Помните ли вы поездку в Гурзуф на море с Марьяной и Виктором? Кражу тефтелей из столовой?
Г. Г.: Я помню все, конечно. Они поехали отдыхать в Коктебель, а я отдыхал в Гурзуфе и заехал к ним. В Коктебеле было ужасно, это какое-то чудовищное комариное гнездо в степи. И я заманил Виктора и Марьяну в Гурзуф. Марьяна все бухтела, что там дорого, и все не то, и все не так. Еще помню, в компании был саксофонист, друг Курехина, – Болучевский. И что они делали? На Чеховском пляже ныряли и собирали бутылки. Собирали со дна моря такое количество, что можно было на эти деньги покупать вино и развлекаться. А тефтели в столовых… ну, конечно – Советский Союз в полной красе. Я познакомился в Крыму с Игорем Веричевым из «Новых композиторов». Вот мы там все и тусовались. Мне там нравилось, в Гурзуфе, в военном санатории. Не был там очень давно.
В. К.: Расскажите о том, как в вашей компании оказались Дженни Яснец и Ульяна Цейтлина.
Г. Г.: Девчонки наши! Это наше окружение, красотки писаные – и Дженни, и Улечка. Мы редко видимся теперь. Ульяна в Москве живет. Очаровательные девушки, что я могу сказать. Они очевидцы и свидетели того, что происходило. И я могу это подтвердить.
В. К.: Известно, что Цою много писали писем поклонники. Обсуждали ли вы их? И писали ли лично вам?
Г. Г.: Да, писали очень много. И Витя был очень деликатен, с большим уважением относился к аудитории и к поклонникам. Он меня одергивал, всегда просил не вести себя развязно с людьми, которые тебя любят, ценят, восхищаются… Он очень глубоко чувствовал и не позволял хамства и развязности в этом смысле. Мне тоже очень много девушек писали письма, преследовали. Мне даже кошмары снились, как я душу во сне этих навязчивых поклонниц. Потому что не все они выглядели как Ульяна Цейтлина и Дженни Яснец.
В. К.: Говорил ли Виктор о своем отношении к своим родителям?
Г. Г.: Мы ни разу эту тему не поднимали. Вообще никогда. Никакого неуважительного отношения, ни разу не слышал об этом.
В. К.: Цой, после того, как ушел от Марьяны, стал жестко от нее дистанцироваться. Якобы чтобы не принести ущерба репутации группы. Так ли это?
Г. Г. (смеется): «Ущерб репутации группы». Да, конечно. С такой-то «мордищей». Какая там репутация… Я ничего не знаю, эти жены, родственники – это не мое дело. Меня всегда это раздражало. У нас другая была задача. Я помню, меня раздражало, когда еще эти приклеенные двойные музыканты – какой-нибудь Игорь Борисов, Бугаев «Африка», и все со своими бабами… Меня это злило страшно. И, конечно, я вложил массу сил и энергии, чтобы Витя расстался с Марьяной. Это даже в фильме «Конец каникул» видно. В нем заранее предсказаны какие-то события, очень коротко и весело.
В. К.: По словам Вишни, Цой был большим снобом и простых товарищей вроде Вишни презирал.
Г. Г.: Конечно, разумеется, таких простых ребят, как Вишня, презирал. Да, это смешно. Куда уж проще. Само собой, Цой не был снобом. Отвращение, презрение – это, по-моему, положительное качество, особенно когда это самосохранение, самозащита.
В. К.: Вы познакомили Цоя с Наташей Разлоговой. Расскажите поподробней, как это произошло.
Г. Г.: Наташа работала на этом дурацком фильме «Асса». Наташа очаровательная, конечно. Я приехал раньше Вити, какое-то время там тусовался, со всеми познакомился и уже поработал на съемках фильма, а потом приехал Витя. Он участвовал только в финальной сцене. Конечно, я сразу же порекомендовал Наташу как очаровательную девушку, с которой можно общаться здесь, в Ялте. Если так только.
В. К.: Есть мнение, что Цой обиделся на весь Питер и в связи с этим переехал в Москву. Он что-то говорил по этому поводу?
Г. Г.: Ни на кого он не обижался, просто нет пророка в своем Отечестве.
В. К.: Говорят, Цой был очень ранимым и обидчивым человеком. Правда?
Г. Г.: Конечно. Он не прощал никакой дряни. Обида – это не то слово. Скорее, не прощал предательства, глупости.
В. К.: Как вы относитесь к словам на заборе «Цой – жив!»?
Г. Г.: Я не понимаю, что это такое. Не понимаю, что имеется в виду, и отвечать на такой вопрос я отказываюсь.
В. К.: После 90-го года, после смерти Цоя, вы жили в Берлине, Будапеште… Какие это были годы?
Г. Г.: Еще в годы существования группы «Кино» у меня были связи с Германией. Я ездил в Берлин: техно-, электромузыка, выставки и все такое. Приезжал-уезжал в течение многих лет.
В. К.: Как вы относитесь к фильму «Конец каникул»?
Г. Г.: Сейчас мне он очень нравится, а тогда я скептически относился к этому. Не знаю, увидел ли фильм Цой, а я его, по крайней мере, увидел гораздо позже, в конце 90-х годов. Конечно, наша поездка в Киев на съемку фильма – это было так драматично, потому что перед тем, как мы должны были ехать, взорвался Чернобыль, и надо было найти какой-то внутренний консенсус. Мы поехали вчетвером и славно провели там время. И результат получился тоже – фильм совершенно концептуальный, короткий, ясный, крутой. Хотя очень наивный, и ноль бюджета, но, по-моему, это один из лучших фильмов о группе «Кино» или с ее участием. Мне нравился сюжет с этим хирургическим вмешательством и высвобождением главного героя из оков обывательской реальности. Чистейшая, ясная мысль при весьма посредственных возможностях.
В. К.: «Йя-хха»?
Г. Г.: «Йя-хху» я не смотрел, кстати.
В. К.: Ваше мнение относительно фильма «Игла. Remix»?
Г. Г.: Мне очень не понравился фильм этого режиссера Рашида «Мудманова». Убогое кино для заработка денег. Лучше бы выпустили старую «Иглу» в хорошем качестве. Было бы гораздо лучше.
В. К.: Группа «Кино» после выхода альбома «Начальник Камчатки» стала группой модников и авангардистов благодаря вам. Вы согласны?
Г. Г.: Совершенно верно, да. Именно так и было.
В. К.: Расскажите о создании альбомов «Ночь» и «Это не любовь».
Г. Г.: Это модные альбомы. Очень. «Это не любовь», «Музыка волн», «Ты выглядишь так несовременно рядом со мной» – совершенно шедевральные вещи, за один день записанные. А «Ночь» – это вымученный альбом. Со студией была очень большая беда, потому что у Тропилло, у которого мы записывались, был своенравный характер. И альбом был задвинут на полку и морозился там. Поэтому «Это не любовь» вышел гораздо раньше. Причем он гораздо моднее, чем «Ночь». У альбома «Ночь» совершенно ужасная обложка. Я совершенно не мог разговаривать потом с Тропилло, я просто хотел его убить за эту обложку. У