И в третий день, когда окончательно должно было утвердиться распоряжение нечестивого Диоклетиана и его советников против невинных христиан, он, отбросив всякий человеческий страх, уповая на Бога и только его страх нося в своём сердце — мужественно стал посреди того великого и беззаконного собрания, с светлым лицом, и смелым голосом... начал говорить к ним».
Итак, воин Георгий явился не просто к императору, а, скорее всего, на императорский совет в Никомидию. В одном из житий указывается, что сначала он попал на беседу к некоему дуксу Вардану. Кто это?
Дук, или дукс: так назывались в византийский период правители областей, заведовавшие военными и гражданскими частями. После реформ Диоклетиана в конце III века, когда провинции были подразделены на диоцезы во главе с викариями, дуксы были отнесены к диоцезам. В новой иерархии дукс подчинялся военному магистру, в свою очередь подчинённого префекту претория, выше которого был только император.
Фридрих Любкер в 1854 году в своём «Реальном словаре классических древностей», в статье «Dux», пишет: «1. Всякий полководец на суше и на море... 2. Со времени Диоклециана (таку Любкера. — К, К.-С.) главный военный начальник в провинциях. 3. Существовали также duces по титулу в консистории императора и заслуженные военные люди, получавшие этот почётный титул при отставке».
Оксфордский словарь Византии (The Oxford Dictionary of Byzantium) называет их «генералами» (статья Doux).
Возможно, военачальник Георгий подчинялся дуксу Вардану. Но это неважно. Важно, что он — благодаря своему начальнику или вопреки ему — попал на совет в Никодимию.
Но святой Георгий мог попасть во дворец совсем по-другому, иным способом или по иной возможности.
По всей видимости, при императорском дворе происходило какое-то собрание или заседание некоего совета по вопросу — что дальше делать с христианами, ужесточать ли гонения и каким образом. Не случайно некоторые источники и исследователи прямо пишут о сборе императорского Совета.
Вполне вероятно, что военачальник Георгий был либо членом этого Совета, либо имел право на нём присутствовать, или же был специально приглашён на заседание в качестве докладчика. Можно предполагать, что участникам собрания было заранее известно, о чём он будет говорить. Хотя отдельные авторы житий рассказывают о неподдельном удивлении императора, услышавшего от своего любимого воина речи против его любимых богов.
Святитель Дмитрий Ростовский в XVIII столетии пишет об этом так: «Когда Диоклетиан замыслил мучительски истребить христиан, святой Георгий состоял при царе. С первого дня, как только святой Георгий убедился, что этот неправедный замысел никоим образом не может быть отменен, и узнал о лютости нечестивых против христиан, он решил, что наступило время, которое послужит ко спасению его души. Тотчас всё своё богатство, золото, серебро и драгоценные одежды святой Георгий раздал нищим, бывшим при себе рабам даровал свободу, а о тех рабах, которые находились в палестинских его владениях, распорядился, чтобы одни из них были освобождены, а другие переданы неимущим. На третий день, когда должно было состояться окончательное совещание царя и его князей о беззаконном убиении неповинных христиан, мужественный Христов воин святой Георгий, отвергнув всякий страх человеческий и имея в себе только страх пред Богом, с лицом светлым и мужественным умом явился на го нечестивое и беззаконное сборище и обратился к нему...»
Греческий агиограф Феодор Дафнопат более конкретен: «Диоклетиан, ещё более подстрекаемый и кипевший гневом, возбуждался против христиан, так как зависть всё сильнее поражала его и распаляла его богоборную душу, то, созвавши снова синклит и всех бывших во главе с войсками, которых всякий благомыслящий назовёт народом глупым, а не мудрым, он снова сотворил совет, как бы всецело истребить род христианский в своём царстве».
Интересны детали в текстах, описывающих события. Во-первых, Дмитрий Ростовский даёт точное указание на то, что собрались главные люди империи, чтобы принять решение о гонении на христиан. Мы знаем, что такое решение в реальной истории было утверждено императором Диоклетианом в 289 году. Если взять для рассмотрения эту дату, то дата рождения воина Георгия двигается к 269/270 году, ибо к этому времени ему было около двадцати лет.
Ясно тогда и почему воин Георгий не проявлял инициативу раньше, то есть, будучи христианином, не заявлял об этом публично. Возможно даже, что никто из сослуживцев об этом не знал. И проявил активность он именно в тот момент, в то время, в тот год, когда принималось решение о массовых репрессиях по отношению к христианам, начиналось тотальное гонение на противников языческой веры, причём осуществляемое с особой жестокостью.
Против этого как раз и решил выступить воин Георгий. И, как мы видим, он не надеялся на счастливый для себя исход, предполагая самое худшее. Ибо, во-вторых, текст повторяет известную историю о том, что святой Георгий перед этим раздал всё своё состояние. То есть он заранее готовился к испытаниям, и скорее всего — к смерти. «Наступило время, которое послужит ко спасению его души», — пишет агиограф-святитель.
В-третьих. Мы понимаем, что у воина Георгия было право доступа на собрание вельмож. Ведь пригласили и военачальников. И более того — ему дали выступить. Возможно ли было такое «экспромтом»? Скорее всего — нет!
Святитель Дмитрий Ростовский называет собрание заседанием Сената. Он пишет: «Со всех сторон, особенно с востока, к царю было доставлено много письменных клевет на христиан. В этих доносах сообщалось, что людей, не исполняющих царских повелений и именующихся христианами, такое множество, что следует или оставить их пребывать в своей вере, или ополчиться на них войною. Тогда царь созвал отовсюду своих анфипатов и игемонов на совет в Никомидию, собрал князей, бояр и весь свой сенат и, открыв им свою ярость против христиан, повелел каждому дать по своему разумению совет, как поступать с отпавшими от язычества. После многих речей присутствовавших на совете мучитель заявил, что ничего нет честнее и благопотребнее почитания древних отеческих богов».
Феодор Дафнопат называет сбор Совета при императоре Синклитом (с греческого — «созванный»). А это означало — собрание высших сановников империи. Но Феодор писал свой текст в X столетии, когда кое-что изменилось, и Синклит уже был другим, скорее его называли константинопольским Сенатом (что и делает Дмитрий Ростовский). При Диоклетиане Синклитом можно было назвать высший совет столичной знати, и главным образом — служилой, куда входили и военные. Порой позиция участников собрания — синклитиков — могла противоречить мнению императора, и это не означало недопонимания. Быть может, на это внимательное отношение к сути надеялся святой Георгий, прибыв на собрание с намерением высказаться.
Иногда исследователи высказывают предположение, что полководец Георгий, чтобы попасть на сбор у императора, прошёл через субординационные перипетии. То есть сначала обратился к своему начальнику, затем — к более высшему, и так вплоть до того, кто имел право решать — допустить его до заседания или оставить его инициативу без внимания.
Вот почему мы упомянули имя такого «промежуточного» начальника — дук (дукс) Вардан. О том, что это была за генеральская должность в военной иерархии Римской империи, и о Вардане мы уже говорили. Предположим, что и это так было. Ведь это всего лишь версия.
Но мы не должны забывать и о другом, более всё объясняющем варианте развития событий. Вероятно, что отношения между воином Георгием и императором Диоклетианом были более близкими, дружескими. Почитая своего придворного за его храбрость и даже внешнюю красоту (для воина красота и атлетизм тела были весьма важны), император мог быть с ним «на короткой ноге». Тогда вообще понятно — что делал на императорском совете один из военачальников императорского войска. Он просто входил в его состав или был специально приглашён.
Знали бы собравшиеся заранее — кого и по какому вопросу они услышат.
И они услышали.
О мучениях святого Георгия написано и переписано много. Кого-то интересует количество испытаний. Других — в какой последовательности они происходили. Третьих — насколько жестокими они представлены. А четвёртых — привлекают подробности всего, что говорили суд и осуждённый, палач и мученик, император и святой воин. Во всяком случае, рассказ о мучениях остаётся в памяти, нанося некую зарубку на сердце, которая не заживает долго, порой напоминая о себе в сложные минуты жизни...
Для того чтобы всё это изложить, мы не станем здесь в очередной раз пересказывать события. Мы воспользуемся текстами известных Житий святого Георгия, которые скажут всё сами за себя и намного короче.
Возьмём для начала за основу некоторые материалы, среди которых главным будет труд «Страдание святого великомученика Георгия Победоносца», созданный святителем Дмитрием Ростовским, и житийный текст «Страдание святого славного великомученика Георгия», написанный греком Феодором Дафнопатом. А к ним подберём те, которые дополнят картину испытаний, происходивших когда-то в императорском дворце в Никомидии. Переплетение всех этих текстов создаёт удивительную и впечатляющую картину духовного подвига, совершенного в самом начале IV века н. э.
Итак.
Дмитрий Ростовский, XVIII век.
«Когда все согласились с высказанным царём, он продолжал:
— Если вы все так думаете, и желаете усердно исполнять, и если дорожите моею любовью, то постарайтесь всеми способами истребить по всему нашему царству христианскую веру, противную нашим богам. Чтобы вы могли это совершить успешнее, я сам буду помогать вам всеми силами.
Все приняли это царское слово с похвалою. Диоклетиан и сенат собрались на совет об искоренении христианства и второй и третий раз. Затем возвестили о решении народу с тем, чтобы оно стало непременным повелением»...
Феодор Дафнопат, X век.
«Когда такое постановление было сделано сим скверным и беззаконным советом, который безошибочно можно назвать синедрионом Каиафы или скопищем разбойников, или сборищем бесов, тогда присутствовал и сей доблестный воин Георгий... Узнав о замышляемом царями против Христа и стада Его злодействе, обозрев также многообразное заготовление орудий мучений, которые были выставлены в преддвериях дворца для устрашения зрящих, короткое время как следует подивившись им и мужественною мыслию пренебрёгши ими, он стал размышлять, говоря себе: «Георгий, что ты стоишь бездейственно, когда Господь зовёт желающих на брак Свой? отверзет чертог, пир уготован. Что медлишь? войди, пока не заперта дверь. Присутствует и ныне Иисус, претерпевший за нас крест и смерть, говоря: “Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить”. Вспомни, Георгий, евангельские учения, в которых Владыка говорит: “Кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим небесным”. Не избирай, Георгий, сию временную и преходящую тень жизни пред жизнью вечною и суетную славу Мира пред небесною надеждою, ибо всякая слава человеческая — как цвет травы и всякая жизненная известность стоит ничтожнее всякого сновидения. Претерпи немного, и будешь веселиться с ангелами во веки».