[217] Мотивы женитьбы Жеки вполне сходны с лужинскими, что он с гордостью объясняет Солдату: «Из нее еще такую аристократочку можно слепить!» (1/309) Казалось бы, зачем этому жлобу из провинциального Энска «аристократочка»? Но Жека Кондаков не собирается всю жизнь «руководить» инвалидами. Он хочет свое место в рядах привилегированной советской номенклатуры. И станет одним из необразованных честолюбивых функционеров, знающих свою цель и уверенных в ее исполнении: «…в Париже консулом буду, в Рио-де-Жанейре – послом», – и бог Арес подтверждает: «Будет…» (1/499)
Сцена в доме Анджелы, где сходятся все основные действующие лица, – одна из ключевых в пьесе. Она начинается безнадежной попыткой Солдата достучаться до души и совести жениха:
…не любит она его. Это я точно знаю… Я у нее появился слишком поздно. Так вот… если с ним поговорить по-человечески… он тут – лишний. Рано или поздно она убежит от него, ему же тогда будет тяжелее. А у этих двоих тоже все будет испорчено, весь праздник. Зачем ему брать чужое? (1/393)
Но Жека уступать «свое» вовсе не намерен, и завязывается драка, которую останавливает патруль.
Состав патруля очень любопытен. Во-первых, капитан – его начальник, нелепый, разумный и справедливо «сполняющий» свои обязанности. Это персонаж из биографии Владимова – гроза Ленинградского суворовского училища капитан Григорьев, деливший курсантов на две группы: тех, которые «сполняли», и тех, которые «нарушали». О его русском языке Владимов всегда вспоминал с улыбкой: «Один из моих первых учителей изящной словесности, он делом доказывал, что наша речь вполне могла бы обходиться без многих излишеств, не переставая быть понятной, – разве непонятно одесское “керосина нет и неизвестно”?»[218]
Второй участник патруля – матрос Абордажный, цитирующий «Сашу Блока» и сошедший со страниц поэмы «Двенадцать»: он держит «революционный шаг» и знает, что «неугомонный не дремлет враг». Покой ему «только снится», так как он его совсем не хочет (1/379). Третий патрульный – пограничник, посреди России охраняющий рубежи России. Советский номенклатурный треугольник: руководитель, идеолог и практик фиктивной деятельности.
Приведя Жеку с фингалом и Солдата с разорванным рукавом в дом невесты, Капитан пытается разобраться в ситуации, грозящей неприятностями Солдату. Анджела, сердясь, что он поставил под угрозу ее замужество, отказывается от него: «Я его полчаса-то и видела» (1/398). И тут случается предсказанная цыганкой на вокзале «неожиданность»: темноволосая (некрашеная), «светлая лицом» Надежда, объявляет, что она – возлюбленная Солдата. И выдумывает сотканную из сентиментальных клише историю их «романа», для убедительности подкрепляя свое душещипательное повествование цитатами из песни «Девичье сердце»:
…Говорят, что натерпится муки
Та, что станет твоею женой.
Как же сердце отдать в твои руки,
Сбережешь ли подарок такой?[219]
«Не надо Евтушенко», – перебивает девушку Капитан (1/399–400). Владимов, признающий талант, но крайне иронически относившийся к честолюбию и гражданским зигзагам коллеги, не мог удержаться от сарказма. По его словам, «театральные были в восторге».
События следующего дня в пьесе идут плотной чередой. Анджела убегает со своей чудовищной свадьбы, где на мотив лирической песни:
Белым снегом, белым снегом
Ночь метельная ту стежку замела,
По которой, по которой
Я с тобой, родимый, рядышком прошла[220], —
пьяные гости распевают:
Белым хреном, белым хреном,
Белым хреном поросенка поливай.
Поросенок с белым хреном
Очень даже имитировает рай! (1/424)
Она навсегда прощается с Солдатом – ее предательство разлучило их в земной жизни. Надежда тоже расстается с Солдатом: он любит другую – не судьба. Обозленный Жека грозит тюрьмой, фактически – смертью отцу Анджелы. Одинокий Солдат ждет поезда, чтобы навсегда уехать на свою гибельную службу. В конце двух описанных дней мирной жизни в городе Энске все действующие лица безнадежно несчастливы, как будто почва выбита у каждого из-под ног.
Но три одиноких и обездоленных человека: Солдат, потерявший любовь, Крестьянин, утративший землю, и станционный Дежурный, однажды преодолевший страх (1/444), – обретают свою родину. Три живых души, они находят друг друга на вокзале, чтобы не спеша, серьезно и глубоко побеседовать за бутылкой водки. Она и оказалась их Русью – «птицей-тройкой», приземлившейся в городе Энске.
В «Шестом солдате» три хронотопа войны: тайная, атомная и вечная.
Тайную войну ведет гений контрразведки – великий капитан Елочкин, вызывающий восхищение торгующего инвалида:
Где он пройдет, там трем Штирлицам делать нечего… В могиле у их тайник был и рация, а крест – заместо антенны… Старушка одна, во время ихнего сеанса, матушку пришла проведать, так как увидела это дело – враз к матушке и отошла. Что ты! Контрразведка с ног сбилась. И если б не Елочкин! (1/376)
Капитан патруля, с интересом выслушав Жекину дребедень про «суровое время» и Агента 007, демонстрирует, что, несмотря на своеобразие своего русского языка, он прекрасно мог бы сочинять истории о легендарном Елочкине:
Вот вы говорите – позвоним в часть. Спросим: «Люди в вас есть в увольнении?» А что нам с вами ответят? «Рядовой Петров в увольнении». – «А приметы в него какие, в вашего Петрова?» – «Обыкновенный, в очках». Так с этого мне толку мало. А посмотрим на это не через очки, а как это может быть. Получает Петров увольнительную. Садится он с ней в поезд, веселый и потому небдительный. Выходит, предположим, в тамбур покурить. А тут вы его – по голове. И – с насыпи. Надеваете его обмундирование, вещи его берете, очки. И начинаете проникать везде. Что вы так, голову в плечи? Мне тоже его жалко, Петрова. Хотя он проявил небдительность… Папаша тут сидел, тормоза проверяет. Вот вы его завербовали – он их не проверил. Буксы горят, пробка, вся магистраль стратегическая парализована. Или – пошивочный комбинат. Очень удобно. Любую форму можно сшить для ваших агентов. Танкиста, артиллериста, связиста. Погон нацепил – и майор (1/402).
Насладившись своим творчеством, служака трезво «сполняет», проявляя при этом не только здравый смысл, но и заботливость:
Капитан. Ну, так. Прошу сюда. Сутки вы мне отсидите.
Солдат. Не понял, товарищ капитан. Наш я человек или не наш?
Капитан. Драку я вчинил или вы вчинили? Какая причина была, что вы дрались?
Солдат. Причина уже отпала.
Капитан. Но фингал у гражданина штатского – не отпал? Так что – сутки…
Пограничник. Думаете, промашка, товарищ капитан? А вдруг нет?
Капитан. Это все мечты, Евсюков. Посидеть он посидит, конечно, тем более – где ж ему спать?.. (1/403)
Выйдя с гауптвахты, Солдат является на свадьбу и пользуется мифологией Елочкина, чтобы отомстить Жеке, возведя его в ранг агента ЦРУ. Он особенно налегает на финансовый аспект, зная, что при нищете советского населения валюта покажется гостям неотразимым соблазном:
Солдат. Он вам не говорил, сколько мы ему платим, поросенку этакому? Это-то он скрывает. Пятьсот фунтов чистоганом.
Витюшка. В месяц?
Солдат. В неделю! И столько же премиальных ему набежало. В золотых рублях – две тысячи.
Тамада. Слушай, а сертификатами? Сертификатами сколько? (1/431)
Шпионский бред «за 15 копеек» и «500 фунтов чистоганом» прекращается мгновенно, когда Солдат видит свою любовь – Анджелу.
Интересно, что некоторые мотивы сюжета о Елочкине прямо перекликаются с песней Владимира Высоцкого «Пародия на плохой детектив». В рассказе о Елочкине фигурирует шпион белоэмигрант Ситников, он же Бен Джексон, он же Макс Нидермайер – перекличка с двойным именем «мистер Джон Ланкастер Пек» у Высоцкого. Лазурное побережье, вилла, два «мерседеса», которые сулит «шпионам» Солдат, напоминают «дом в Чикаго», вино и женщин в песне Высоцкого. Метаморфоза места – могила, оказавшаяся центром шпионской связи, всплывает у Высоцкого в ряде превращений:
Клуб на улице Нагорной —
стал общественной уборной,
Наш родной Центральный рынок – стал похож на грязный склад,
Искаженный микропленкой,
ГУМ – стал маленькой избенкой.
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.
Не исключено, что Высоцкий читал пьесу у кого-нибудь из приятелей-актеров или слышал цитаты из нее. Но, скорее всего, штампы шпиономании, которыми оперировали оба художника, так густо висели в советском воздухе, что они пользовались ими независимо друг от друга.
Атомный фронт – таинственная область, где расположены ракетные войска и связанная с ними угроза всемирного разрушения. Не только солдат, но и офицер, дающий команду к атомному взрыву, носит очки. Об этих очках у Солдата в конце происходит короткий диалог с Крестьянином:
Крестьянин. Убить… Ну, а ты людей-то, через свои очки, видишь?
Солдат. Иногда – нет. Сплошное серое что-то…
Крестьянин. Вот они какие – разбираться будут… Молодой еще, а – злопамятный!..
Солдат. Если наш мир все-таки не погибнет – его спасут злопамятные люди. Которые не прощают зла… (1/422)
Игорь Золотусский интерпретировал эти слова, как «память писателя»[221], но можно расширить это толкование. «Злопамятность» – правдивая, народная и интеллектуальная память о живой, реальной истории страны. С этой памятью, защищающей народ от повторения былых бед и несчастий, как считал Владимов, в России особенно неблагополучно.