[383], они им руководят: а тот, кто платит, заказывает музыку. Мне Максимов все хорошо объяснил, а он на этом деле собаку съел. Если американцы решат отдать “Грани” мне, так и будет». По мнению очень раздраженного этой встречей Рыбакова, Максимов просто хотел устранить журнального конкурента и специально ввел Георгия Николаевича в заблуждение. В это трудно поверить: все, знавшие Максимова, говорили о нем, как о человеке нелегком, но совершенно порядочном. Насколько убедителен был в роли посредника не совсем доброжелательный автор «Тяжести», определить теперь невозможно.
В целом реакцией на увольнение была теплая поддержка Владимова, он получил много личных писем, выражавших глубокое сочувствие. Но это увольнение немедленно стало и фактом общественной жизни:
Когда меня уволили, эмиграция объединилась. После увольнения я написал открытое письмо «Необходимое объяснение», и за меня вступились шестьдесят три человека. Весь цвет эмиграции – там только Солженицына и Синявского не было – правозащитники и писатели Максимов, Аксенов, Гладилин, Копелев, Тарковский, все важнейшие фигуры высказалась в мою поддержку. Максимов напечатал в «Континенте». Когда я ему позвонил, он сразу стал собирать подписи[384] (ГВ).
Информация и аргументы в «Необходимом объяснении», которые я цитировала выше, излагают историю взаимоотношений, рассказанную мне Георгием Николаевичем. В письме в поддержку Владимова, которое называлось «Серые начинают и выигрывают» (отсылка к фразе Владимова при выходе из Союза советских писателей: «Несите бремя серых…»), основной тезис сводился к следующему: «По каким правилам или законам писатель, редактор литературного журнала, не принимавший на себя по вступлении на пост никаких партийных обязательств, должен непременно проявлять к вам политическую или человеческую лояльность, да еще в частном порядке? Прекрасный русский писатель, опытный новомировский редактор, многолетний председатель московской группы “Амнести” дорого заплатил за свою “нелояльность” к советской системе и руководящей ею партии. К сожалению, и здесь, в свободном мире, он снова вынужден платить за “нелояльность” к антисоветской системе и руководящей ею партии. Но писатель, художник, подлинный гражданин своей страны, по самому своему положению и призванию, не может и не должен проявлять обязательной лояльности к какой-либо партии или системе, иначе он не соответствовал бы своему высокому назначению. В этом для нас были и остаются смысл и цель профессионального и человеческого служения, как у себя на родине, так и в изгнании. И писатель Георгий Владимов всей своей жизнью и деятельностью отвечал и продолжает отвечать такому служению»[385].
Нужно отметить, что были среди эмигрантов те, кто, как Кронид Любарский, отказался подписать письмо в «Континенте», считая, что Владимов совершил огромную ошибку, связавшись с партией, имевшей такое прошлое, как НТС. И должен быть рад своему прозрению и освобождению, а протестовать тут нет причины. На этот довод в журнале «Синтаксис» в статье «Вся власть сонетам» ответили П. Вайль и А. Генис, постоянные авторы «владимовских» «Граней»: «Письмо протеста вызвало, в свою очередь, бурю протестов уже с другой позиции (тут нам и пригодился “Вечерний звон”[386]). Суть ее невежливо выражается в мнении: “Так ему и надо. Продался фашистам, пусть расхлебывает”. А вежливо – в письме К. Любарского: “Ваша вина состоит в том, что Вы согласились стать редактором партийного журнала, и не просто партийного, а принадлежащего партии, которая Вам по духу своему неприемлема… Согласие на «Грани» было грехом против принципов”. Заметим, что все три стороны не сомневаются, что журнал при Владимове стал лучше, чем был»[387].
Они писали о том, что компромисс с НТС, на который изначально пошел Владимов, согласившись редактировать «Грани» – приемлемая цена, если результатом оказались десять номеров прекрасного литературного журнала. В том же номере «Синтаксиса» была еще одна публикация о конфликте Владимова с НТС, называвшаяся «А где же ваши сонеты?»: в обсуждение под псевдонимом Глория Мунди ввязалась Мария Васильевна Розанова-Синявская, обожавшая литературные скандалы. Она полностью поддержала Кронида Любарского[388]. Владимир Максимов напечатал едкий редакционный комментарий на ее выступление «Проходит ли мирская слава?»[389]. Василий Аксенов очень рассердился на публикацию Розановой и написал в июле 1986 года Белле Ахмадулиной и Борису Мессереру о выступлении «гиньольной четы Синявских»[390]. Раиса Орлова ответила Любарскому, что, когда друг и писатель в беде, нужно поддерживать его, а не разбираться в политике и принципах: «Да, я была среди тех, кто отговаривал его брать “Грани”. Но он же начал создавать журнал совершенно новый, где посевовского, НТСовского не было и в помине, а была хорошая проза, стихи, статьи» (29.06.1986, FSO). Владимов написал Любарскому резкое письмо, которое ходило по рукам. В нем он писал, что взял журнал, думая о русской литературе и мечтая объединить вокруг него лучших авторов и эмиграции, и живущих за железным занавесом. Владимир Войнович не подписал письма в «Континенте», так как принял решение не подписывать коллективных писем, но сделал бы исключение для Владимова, если бы была надежда на положительные практические последствия. Кроме того, он считал, что любая партия имеет право распоряжаться содержанием своего журнала и решать, что в нем будет напечатано. Последовала неприятная переписка между ним, Максимовым и Владимовым[391]. Перечисление писем, отзывов, споров и ссор в личной переписке и публикациях можно продолжать очень долго, но этот материал интереснее для историка русской эмиграции и к сути конфликта нового не добавляет.
НТС отозвался опубликованием в «Гранях» открытого письма, озаглавленного «Вынужденный ответ». Отрицая все аргументы Владимова, письмо оглашало главную претензию к писателю: «…Отсутствие интереса и желания работать с авторами в России. Владимова интересовали только один-два человека из его старых друзей. Так начала раскрываться оброненная осенью 1983 года на лосевской конференции – показавшаяся тогда случайной – фраза Владимова, что он видит журнал “Грани” как “посадочную площадку” для авторов, вынужденных покинуть страну. Другая тенденция – вмешательство в административные и коммерческие вопросы издания журнала, лежащие в компетенции издательства. Потребовалось немало времени, чтобы десятки беспричинных, как нам казалось, конфликтов привели нас к пониманию горькой истины: для нас журнал “Грани” всегда был инструментом служения России, а для Владимова – “посадочной площадкой”»[392].
Риторика о высоком «служении России» НТС и якобы конъюнктурной «посадочной площадке» Владимова, который с огромным риском и преданностью служил интересам своей страны и из-за этого был вынужден уехать в нежеланную эмиграцию, совершенно несостоятельна. Аргумент, что он не воспринимал «Грани» с полной серьезностью и ответственностью, не имеет никакой серьезной основы.
На этот разрыв наложилась личная трагедия. Елена Юльевна, страшно переживавшая всю эту историю, попала в больницу в Висбадене с обширным инфарктом через две недели после увольнения и умерла 18 июня 1986 года. Она была так важна в семье и так любима обоими, что Наташа и Георгий Николаевич чувствовали себя осиротевшими и очень одинокими без нее.
Скандал и ссора продолжались:
Для НТС это был страшный удар. Всем стало ясно, что эта организация – вовсе не вождь и руководитель русского зарубежья, как она себя старалась представить, и никакого авторитета у нее нет…
И тут, очень поздно, я узнал, что эти жулики меня на работу с самого начала не оформили. Мое жалованье называлось «гонорар», который я получал за редактирование каждого номера, хотя журнал выходил раз в квартал, а деньги я получал каждый месяц. А Наташа, оказывается, была – не «ответственный секретарь», а мой личный секретарь. Так что это я должен был платить ей выходное пособие, когда «Посев» ее уволил. Мы подали в суд, адвоката нам рекомендовал Вадим Белоцерковский (ГВ).
Тот факт, что у Владимова, совершенно не понимавшего западной жизни, не было с «Посевом» настоящего контракта, включающего социальную защиту, и никто не объяснил ему условия его приема на работу, говорит о недобросовестности НТС в денежных отношениях. Через два месяца после увольнения Владимов послал в издательство «Посев» письмо, где излагал свои финансовые претензии к НТС. Они включали:
1. Возмещение всех социальных страховок, то есть больничной кассы, пенсионного фонда, страхования на случай потери работы и т. д., которые при отсутствии контракта ему не выплачивались.
2. По немецким законам о расторжении рабочего договора положено предупреждать за шесть месяцев, и в течение этого времени зарплата сохраняется. Владимов требовал, чтобы, несмотря на отсутствие договора, ему выплатили деньги за полгода.
3. Он считал, что на том же основании издательство должно оплатить Наташе три рабочих месяца и выдать отпускные.
4. Он полагал, что его гонорары, пока он жил в Москве, или были плохо инвестированы в Швейцарии, или НТС присвоил себе часть процентов, и поэтому требовал возмещения.
Общая сумма компенсации составляла 72 тысячи немецких марок[393].
Не получив ответа, Владимовы подали в суд. Лев Копелев нашел немецкого адвоката Г.И. Ульриха, специалиста по «рабочему праву», который согласил