орый он намеревался выплатить, – 10 тысяч долларов, потом проценты от продаж. Владимов едва верил своим ушам и даже заподозрил, что это может быть розыгрыш или какой-то подвох. Он сразу позвонил нам, и я, очень обрадовавшись, сказала, что едва ли это обман: богатым людям, любящим искусство и литературу, приятно чувствовать себя меценатами, наверное, и Гольдман такой. Риска никакого, нужно подождать: человек деловой, он обязательно пришлет контракт, из которого все будет ясно. Письменное подтверждение не заставило себя ждать, все было солидно и серьезно.
Георгий Николаевич очень увлекся, переписывался с Борисом Эрленовичем, говорил с ним по телефону, уточнял юридические детали контракта не потому, что в чем-то сомневался – видно было, что ему чрезвычайно нравилась вся эта процедура[594]. Владимов активно советовался с Аннинским, как лучше составить собрание сочинений и остановился на варианте, который и вышел в свет: вступительная статья Л.А. Аннинского «Рок, судьба и участь Георгия Владимова», три тома прозы, четвертый – избранная публицистика и письма.
В октябре – ноябре 1997 года Георгий Николаевич пригласил Марину в поездку по Европе на машине[595]. Она писала, что была поражена, увидев его в аэропорту, «впечатлением огромного несчастья»[596], которое он производил после смерти Наташи. Сначала они провели неделю в Нидернхаузене, так как Георгий Николаевич заканчивал подготовку своего собрания сочинений для издания. Марина описывает, как в запущенной квартире кабинет с письменным столом и книгами был в безупречном состоянии. В квартире Марину поразило также количество инструментов, разложенных в идеальном порядке. Георгий Николаевич очень любил мастерить что-то руками, возился со своей машиной – «пассатиком» и сам чинил все неполадки в квартире.
На столе стоял компьютер, рядом красовался ноутбук. Георгий Николаевич, по выражению дочери, «заболел компьютерами». Всем друзьям и людям, которым он симпатизировал, он описывал замечательные свойства ноутбуков и всяческих гаджетов. Когда он приезжал к нам в Лондон, он проводил иногда полдня на Tottenham Court Road – улице компьютерных магазинов, находящейся близко от нас.
История приобретения его собственного ноутбука была такова. В начале 1990-х портативные компьютеры были еще очень дороги. Однажды Наташа, нарядившись покрасивее, объявила, что собирается в казино в Висбаден: нужно же испытать, как это бывает, раз там играл Достоевский. Они поехали, и к полному изумлению мужа, Наташа за вечер выиграла 3000 немецких марок: «Везение начинающих». На этом она остановилась, и по дороге домой объявила мужу, что дарит ему эти деньги на ноутбук. Счастью обоих не было предела.
Когда подготовка четырехтомника была завершена, загрузив вещи в багажник и вооружившись дорожной картой Европы, Георгий Николаевич с Мариной отправились в странствие, проехав по Южной Германии, потом Франции и Северной Испании. Георгий Николаевич безмерно наслаждался близостью живой, сообразительной, всем интересующейся дочери. Денег было мало, жили в дешевеньких гостиницах, однажды по случайности сняли номер на ночь во французском борделе, где портье, оценив красоту Марины, одобряюще покивал Георгию Николаевичу. Наутро, сообразив, куда попали, побыстрее сбежали из злачного местечка. Перебирали открытки в киосках, чтобы выяснить местные достопримечательности. И очень много разговаривали, открывая друг друга, особенно по вечерам за бутылочкой дешевого местного вина. Путешествие было полным успехом. После отъезда Марины одиночество чувствовалось особенно остро.
В конце декабря 1997 года он полетел в Москву, чтобы встретить Новый год с дочерью. Они были в узком семейном кругу, и, по словам Марины, Георгий Николаевич был очень грустен, повторяя: «Мой первый Новый год без Ташечки». Потом Б.Э. Гольдман оплатил для Георгия Николаевича и Марины квартиру в центре Москве, где они вместе прожили зимой 1998-го два месяца. Для Владимова, несмотря на очень живую боль потери, эти два месяца были радостным временем. Он ходил с Мариной в гости к старым друзьям, возобновил дружбу с В.Н. Войновичем. Подружился с Г.М. Поженяном и часто общался Г.Я. Баклановым – оба фронтовика и как личности, и как профессионалы вызывали его глубокое восхищение.
К июню четырехтомник был издан, и в середине месяца Георгий Николаевич еще раз полетел в Москву. Гольдман поместил его и Марину в гостиницу «Рэдиссон Славянская». 23 июня 1998 года состоялась многолюдная презентация в здании Малого Манежа. Борис Эрленович устроил все с размахом и вкусом. Это было замечательное событие, собравшее самых разных людей – писателей, поэтов, деятелей культуры и артистов. Борис Эрленович и Георгий Николаевич провели пресс-конференцию. Всем, кто был на презентации, подарили четырехтомник. Центральные газеты напечатали сообщения и статьи об этом событии. Наталья Иванова писала: «То, что вошло в четырехтомник, составляет не только прозу Владимова, но и нашу общую историю. Молодой Пастернак уподобил книгу “куску дымящейся совести”, – у Владимова этика и творчество неразделимы»[597].
Впоследствии Борис Эрленович говорил, что сделал ошибку, издав собрание сочинений в своем издательстве. Было бы проще и эффективнее заплатить профессиональному литературному издательству и предоставить им возможность распределения по магазинам и библиотекам, для которых он готов был бы оплатить стоимость собрания сочинений. В результате часть тиража в 10 тысяч экземпляров осталась нераспроданной: книги не попали в книжные магазины в российских провинциях, не появились в основных каталогах и поэтому западными университетскими библиотеками приобретены не были. Рассылка по российским провинциальным библиотекам была делом сложным и трудоемким. Но все это стало очевидным позднее.
Главным и нерешенным оставался для Владимова квартирный вопрос. Уезжая в эмиграцию, Георгий Николаевич оставил сыну Роя Медведева доверенность на квартиру на Малой Филевской с правом проживания. Но кооператив, не уведомляя владельцев, конфисковал «жилплощадь» после того, как Владимова лишили советского гражданства. В 1995 году Владимову возместили первый взнос – 3000 рублей, сумма, потерявшая всякий смысл и значение при инфляции той поры. Таким образом, нужно было добиваться новой квартиры. Московская мэрия объявила, что не может принять на себя ответственность за безобразия советской власти и за конфискацию жилплощади, тем более кооперативной, не отвечает. Владимову устно передали предложение: он может получить квартиру от мэрии при условии полного переезда в Россию, требование, которое Аксенову и Войновичу не предъявлялось. На такой радикальный шаг Георгий Николаевич решиться не мог сначала из-за здоровья Наташи, а потом из-за того, что на кладбище под Нидернхаузеном оставались могилы Наташи и Елены Юльевны, бросить которые было для него совершенно невозможно. Мэр Ю.М. Лужков предлагал купить квартиру, по словам Владимова, за 60–70 тысяч долларов. Георгий Николаевич обратился в ПЕН-клуб к Андрею Битову, который сразу сказал, что, конечно, может устроить покупку квартиры, но речь шла о сумме в 25–30 тысяч долларов. Брать деньги у предлагавшего их Гольдмана Владимов не хотел, так как был твердо уверен, что государство обязано возвратить ему «украденную» квартиру: «…Я хочу получить сдачу там, где меня обсчитали»[598]. Но государство «возвращать сдачу» не торопилось. Еще 18 сентября 1995 года он написал письмо Ельцину (FSO), но оно осталось без ответа. В то время за него хлопотал Г.Я. Бакланов, готовый выделить на оплату квартиры деньги из фонда «Знамени». Этим вопросом также активно занимался бывший в то время министром культуры Е.Ю. Сидоров, но даже он не мог ничего устроить. Самым реальным вариантом, который предлагали Владимовым, была аренда дачи в Переделкине, но Наташа категорически отказывалась, опасаясь, что аренду могут отнять в любой момент, и они опять окажутся бездомными. Первые годы после ее смерти Гольдман оплачивал гостиницу или снимал квартиру, когда Георгий Николаевич приезжал в Москву.
В 1998 году Марина заметила, что отец не очень хорошо видит. Выяснилось, что нужна была операция по удалению катаракты. Знакомый хирург-офтальмолог взялся ее сделать, но у Владимова не было прописки, а следовательно, медицинского полиса. Врач, поклонник творчества Владимова, не смутился и предложил оформить Георгия Николаевича как бомжа – для бомжей наличие страховки необязательно. Владимов пришел в полный восторг от своего нового статуса, и операция прошла очень успешно. Он просил, чтобы его перевели из отдельного бокса, куда его поместил сердобольный доктор, в обычную семиместную палату: «Вы не понимаете, я хочу быть с народом. Знали бы вы, как много я узнаю нового, когда мы с мужиками дымим в курилке!»[599]
Но хоть ему и понравился больничный статус бомжа, он мечтал о своем месте на родной земле. Новый год – 2000-й – они с Мариной встречали в шумной и радостной компании в Переделкине. Хозяином был искрящийся весельем и жизнерадостностью Григорий Михайлович Поженян. Владимов, погуляв по Переделкину, с восхищением сказал Поженяну, как ему нравится вся атмосфера, особый покой этого места. Поженян посоветовал обратиться в Международный литфонд с тем, чтобы все-таки получить в аренду дачу в Переделкине. Владимов подал заявление. Поженян использовал свои связи и влияние. Через некоторое время он позвонил, чтобы сказать, что «прощупал почву» и получение дачи в аренду было бы возможно. Но нужна московская прописка или регистрация.
Марина к тому времени сменила фамилию и отчество, став, как и при рождении, Мариной Георгиевной Владимовой. С помощью дружественного нотариуса, одного из почитателей творчества Владимова, была проведена сложная операция покупки квартиры у дочери, и таким образом у Георгия Николаевича появилась регистрация в Москве.