Что за спешка, думалось мне. БУЛГАНИНА я застал в его кабинете. Он был одет в шинель и разговаривал по Кремлевскому телефону.
Я представился, как положено военному человеку. БУЛГАНИН сказал: «Сегодня состоится Пленум ЦК. Вам нужно быть сегодня на Пленуме. Я тороплюсь в Кремль». Протянув руку, он быстро вышел из кабинета на машину.
Перекусив на скорую руку, я пошел к А.М. ВАСИЛЕВСКОМУ— начальнику Генерального штаба.[313]
Поговорив о текущих делах, я спросил Александра Михайловича не знает ли он вопросы, которые будут обсуждаться сегодня на Пленуме ЦК. А.М. ответил: «Ей богу не знаю. Мне самому только что звонил Министр Обороны и сказал, что сегодня состоится Пленум. Час открытия будет сообщен дополнительно.
Собравшись на Пленум, мы узнали в кулуарах, что СТАЛИН серьезно болен. В назначенный час участники Пленума ЦК заняли места в Свердловском зале. Минут через пятнадцать-двадцать появился Президиум ЦК. Открывая Пленум, Н.С.ХРУЩЕВ[314] сказал:
«Настоящий Пленум созван в связи с тяжелой болезнью товарища СТАЛИНА. По состоянию здоровья он, видимо, не сможет скоро вернуться к руководству партией и государством».
«Обсудив создавшееся положение, Президиум ЦК вносит на Ваше рассмотрение ряд неотложных вопросов по улучшению структуры министерств, центральных государственных учреждений и персональных назначений».
Первым секретарем ЦК была предложена кандидатура ХРУЩЕВА.[315] Председателем Совета Министров названа кандидатура МАЛЕНКОВА. Министерство Внутренних дел объединится с Министерством Государственной Безопасности. В связи с этим Министром Внутренних дел названа кандидатура БЕРИЯ. Министром Обороны оставался БУЛГАНИН.[316] Первым заместителем Министра Обороны была рассмотрена и утверждена моя кандидатура.
Надо сказать, что назначение меня на должность первого заместителя Министра Обороны для меня было полной неожиданностью, т. к. БУЛГАНИН, как Министр Обороны для меня не был авторитетом и он это хорошо знал. Как потом мне рассказывали, БУЛГАНИН был против моего назначения. Он говорил, что ему трудно будет работать с ЖУКОВЫМ. ЖУКОВ не признает меня, как военного деятеля. Ему сказали, что интересы государства требуют назначения ЖУКОВА в качестве первого заместителя Министра Обороны, что касается взаимоотношений с ЖУКОВЫМ, то это должно быть отрегулировано самим БУЛГАНИНЫМ.
Так или иначе, но я уже не вернулся в Свердловск и немедля вступил в исполнение новых обязанностей.
Перед вступлением на должность первого заместителя министра у меня состоялся большой разговор с БУЛГАНИНЫМ. Он начал с того, что «в прошлом между нами не все было гладко», но в этом лично он якобы не был виноват. Над прошлым надо поставить крест и начать работу на здоровых дружеских началах, этого, мол, требуют интересы обороны страны, что якобы он первый предложил мою кандидатуру.
Я сказал БУЛГАНИНУ, что «Вы, Николай Александрович, сделали много неприятностей для меня, подставляя под удары СТАЛИНА, но я в интересах дела все это хочу предать забвению и, если Вы искренне хотите дружной работы, давайте забудем о прошлых неприятностях».
Когда ХРУЩЕВ докладывал Пленуму предложения Президиума ЦК о мерах упрощения управления государством и о кандидатах на руководящие государственные посты, создавалось вполне определенное впечатление, что СТАЛИНА уже как будто не существует в живых, что он никогда больше не встанет во главе партии и государства.
В конце заседания Пленума был объявлен бюллетень о состоянии здоровья СТАЛИНА, из которого было видно, что СТАЛИН доживает последние дни своей жизни, он все еще не приходил в сознание.
Всматриваясь в лица членов Президиума ЦК, я делал следующие выводы о их теперешнем отношении к СТАЛИНУ:
МОЛОТОВ — был серьезно задумчив и видимо тревожно переживал события;
ВОРОШИЛОВ — выглядел явно растерянным. По его внешнему виду было трудно понять был ли он в тревоге, опечален или вообще не имел своего определенного мнения. Таким его можно было и раньше наблюдать в процессе работы при СТАЛИНЕ, а может быть он еще и не верил в неизбежную смерть СТАЛИНА, а потому, на всякий случай, решил пока подождать и выждать;
МАЛЕНКОВ, ХРУЩЕВ, БЕРИЯ и БУЛГАНИН были в приподнятом настроении и видимо лучше других знали о скорой кончине СТАЛИНА. Их суждения и критика государственных порядков, существовавших при СТАЛИНЕ говорили о том, что они на 100 % уверены в скорой смерти СТАЛИНА, а потому уже не боялись высказать своего мнения, как это бывало при СТАЛИНЕ.
БЕРИЯ сидел рядом с БУЛГАНИНЫМ и заметно старался придать своему лицу доброжелательное выражение. При внимательном наблюдении, хотя его глаза и были прикрыты очками, все же в них можно было рассмотреть хищность и холодную жестокость. Всем своим видом и развязанностью он, видимо, старался подчеркнуть и дать понять: хватит, мол, сталинских порядков, натерпелись при СТАЛИНЕ, теперь у нас все будет по-иному».
Я хорошо знал БЕРИЯ, видел его хитрое угодничество СТАЛИНУ и готовность в любую минуту убрать с дороги СТАЛИНА всех тех, кто был неугоден СТАЛИНУ, а теперь он корчил из себя настоящего большевика-ленинца. Противно было смотреть на этот маскарад.
БУЛГАНИН, как всегда, был на высоте подхалимства и приспособленчества. То он подойдет к одному, то к другому. Одному слащаво улыбается, другому крепко руку пожмет. ХРУЩЕВУ он то и дело бросал реплику: «Правильно, Никита Сергеевич, правильно. Это давно следовало провести в жизнь».
Остальные члена Президиума ЦК всем своим видом не выражали ничего.
Сидели и молчали, как это было при СТАЛИНЕ. Среди большинства членов ОК и кандидатов в члены ЦК было скорбное настроение.
Большинство искренне было опечалено его предсмертным состоянием. Иного тогда и быть не могло.
СТАЛИН был общепризнанным авторитетом и вождем. Партия ценила за слуги СТАЛИНА и верила ему. Тогда еще не знали о размерах того зла, которое причинил СТАЛИН в 1937-38 годах советскому народу.
Несмотря на то, что СТАЛИН поступал со мной недобросовестно послеВеликой Отечественной войны, лично я искренне жалел и ценил его за ту гигантскую работу, которую он провел после ЛЕНИНА и в годы Отечественной войны.
Во время похорон СТАЛИНА, БУЛГАНИН мне рассказывал о той ночи, во время которой со СТАЛИНЫМ случилось несчастье. Вечером у СТАЛИНА на даче собрались ХРУЩЕВ, БЕРИЯ, МАЛЕНКОВ и БУЛГАНИН — три неразлучных друга, как об этом всегда хвастался БУЛГАНИН. После разговора о делах, все сели за стол ужинать. СТАЛИН был в хорошем настроении и много шутил. Ужин, как это часто бывало у СТАЛИНА, затянулся до 2-х часов ночи.
В 2 часа ночи первыми от СТАЛИНА уехали он — БУЛГАНИН и МАЛЕНКОВ. Около 3-х часов ночи, якобы, уехали БЕРИЯ и ХРУЩЕВ.
После отъезда БЕРИЯ и ХРУЩЕВА, минут через 15–20 в столовую к СТАЛИНУ зашел генерал ВЛАСИК,[317] чтобы помочь СТАЛИНУ лечь в постель, и он увидел СТАЛИНА в обморочном состоянии лежащим на полу.
ВЛАСИК немедля позвал БЕРИЯ и вызвал врачей. ВЛАСИК и охрана, якобы, осторожно перенесли СТАЛИНА на кровать. Прибывшие врачи, в присутствии БЕРИЯ, МАЛЕНКОВА и ХРУЩЕВА пытались оказать помощь СТАЛИНУ, но все было тщетно, СТАЛИН был без сознания и у него был установлен паралич. Несколько позже прибыл БУЛГАНИН и другие члены Президиума. Было решено установить около СТАЛИНА постоянное дежурство членов Президиума и профессуры поликлиники Кремля.
Через непродолжительное время СТАЛИН, не приходя в сознание, умер.
После похорон СТАЛИНА советский народ искренне скорбел о его смерти, возлагая все свои надежды на партию, которая все минувшие годы уверенно вела советский народ по пути к коммунизму.
Вскоре меня ввели в состав Президиума ЦК и я имел полную возможность ближе узнать метод и стиль работы верховного органа партии после СТАЛИНА.
При СТАЛИНЕ Президиум ЦК, как правило, рассматривал только особо важные вопросы. Прения были очень короткие. Вносились по существу только предложения по существу вопроса. Менее важные вопросы обычно рассматривались и решались на Секретариате ЦК или в образованных Президиумом ЦК комиссиях.
После смерти СТАЛИНА на рассмотрение Президиума ЦК ставилось по 25–50 вопросов, добрая половина которых не имела особо принципиального значения и свободно могла быть решена министерствами.
Вследствие чрезвычайной перегрузки повестки дня, не представлялась возможность глубоко обсудить даже те вопросы, которые имели особо важное государственное значение.
Получался парадокс. Не вникнув глубоко в суть вопроса, он отклонялся или принимался членами Президиума, которые по существу штамповали рекомендации своего аппарата, своих помощников, своих консультантов, т. к. сами они, будучи перегруженными текущими делами, не имели никакой возможности вникнуть в существо 25–30 вопросов и подготовить по ним свое личное мнение.
Через некоторое время пришли к выводу о необходимости разгрузить Президиум ЦК от многих второстепенных вопросов, обязав Министерства и Госплан самим их решать. Но Министерства неохотно самостоятельно решали вопросы и, опасаясь как-бы чего не вышло, продолжали осаждать Президиум ЦК вопросами.
Тут сказалась сила привычки, привитой при СТАЛИНЕ: ничего не решать без санкции ЦК.
Первое время после смерти СТАЛИНА между ХРУЩЕВЫМ, БЕРИЯ и МАЛЕНКОВЫМ была особенно крепкая дружба. В Президиуме ЦК и во всей жизни государства эти три человека играли решающую роль.
БУЛГАНИН пресмыкался перед ними. Он мне не раз говорил: «Прежде чем поставить тот или иной вопрос Министерства Обороны на Президиуме ЦК, нужно предварительно заручиться мнением и согласием МАЛЕНКОВА, ХРУЩЕВА и БЕРИЯ, а остальные члены Президиума проголосуют безоговорочно».
Чтобы выслужиться перед БЕРИЯ, — БУЛГАНИН по его рекомендации расформировал футбольную команду ЦСКА, а лучших игроков команды, по указанию БЕРИЯ, он передал в команду «Динамо», т. е. МВД. Советская Армия на длительное время осталась без футбольной команды.