еляю. И это он может сделать на основе Устава. Вы понимаете, что означает это. Такого положения не может допустить ни одно цивилизованное общество, а тем более наше социалистическое общество. А вас, тов. Жуков, это не беспокоит, потому что такое положение вытекает из вашей политики, которую вы проводите. Партия не может мириться с такими явлениями. И чтобы не допускать их, партийная работа должна всегда быть на высоком уровне.
Вспомните, товарищи, гражданскую войну, когда только что созданная Красная Армия громила всех врагов Советской власти. Какое там было единоначалие, какая была тогда у нас армия с точки зрения сколоченности, каков был уровень наших красноармейцев? В сравнении с сегодняшним днем, когда Советскому государству исполняется скоро 40 лет, все это было тогда в младенческом состоянии. И эта армия, в которой не было единоначалия, разбила офицерские капелевские части, разбила корниловские офицерские части, разбила Колчака, Врангеля и прочих генералов и адмиралов, разбила вооруженные до зубов войска интервентов и вышвырнула их вон с нашей советской земли
Чем же побеждала тогда Красная Армия, чем громила она всех своих врагов? О тов. Буденном Семене Михайловиче — нашем народном герое, когда он разгромил Мамонтова под Воронежем, белогвардейцы писали, что Буденный — это генерал, перешедший на сторону красных. Они не могли допустить мысли, что бывший фельдфебель старой армии мог их разбить.
БУДЕННЫЙ. Старший унтер-офицер царской армии.
ХРУЩЕВ. Извините, Семен Михайлович, что я неточно назвал тот чин, который был у вас в царской армии. Но дело не в этом. Враги не могли допустить мысли, что красные войска под командованием унтер-офицера громят армии генерала Мамонтова, Шкуро и всяких иных шкурников. Чем же била своих врагов Красная Армия? Тем, что моральная сила народа была на стороне Ленина, на стороне нашей партии, а это главный залог победы, товарищи. (Аплодисменты).
А некоторые военные товарищи теперь ставят вопрос так: или единоначалие, и армия тогда будет, но если мы будем укреплять в армии партийную работу, улучшать политическое воспитание солдат и офицеров, тогда, по мнению таких людей, армии у нас не будет. Только враг может противопоставлять такие вещи, как единоначалие и партийно-политическая работа в армии. Нет, говорим мы, должно быть и единоначалие и глубокая проработка решений партии, широкий охват политической работой всего состава нашей армии. Вот, товарищи, основа правильного воспитания советских солдат, офицеров и генералов. Тогда бойцы будут подчинены не какому-нибудь одному лицу, а будут подчинены партии, руководствоваться партийными интересами и принципами, тогда наша армия всегда будет надежным инструментом партии в борьбе за охрану наших границ с тем, чтобы наш народ мог спокойно жить и идти по пути, указанному XX съездом партии, по пути построения коммунистического общества.
Партия будет бороться с теми командирами, которые будут проявлять самодурство, которые будут выступать против развертывания политической работы, партийной работы в армии и на флоте. В то же время мы будем бороться с теми политическими работниками и сурово наказывать тех, кто не будет обеспечивать единоначалия в армии и на флоте, не будет поддерживать командира, который достоин этой поддержки.
У нас теперь редко встречаются командиры-беспартийные. А есть ли в наших войсках вообще командиры-беспартийные?
МАЛИНОВСКИЙ. Есть в низовом звене.
ХРУЩЕВ. Думаю, что их не надо вытеснять. Сейчас, как никогда, у нас имеются все условия для крепкого единства в нашем командном звене как командиров, так и политработников. Тот, кто будет пытаться разделять командиров и политработников, тот будет делать не партийное, а вражеское дело. Я твердо уверен, что у нас достаточно будет понимания в этом вопросе, достаточно будет сил у Центрального Комитета и всей нашей партии, чтобы обеспечить проведение такой единственно правильной политики.
Когда я говорю о Советской Армии, думаю, что товарищи-моряки понимают меня, что это относится в такой же степени и к военно-морскому флоту. Нужно сказать, что в морском флоте мы должны еще более внимательно относиться к людям, потому что и в старое время, и в наше время туда направляются более квалифицированные люди, потому что там они имеют дело со сложными механизмами, а не только с винтовкой или с пулеметом. Техника там значительно сложнее. Поэтому надо более внимательно относиться к подбору кадров для военно-морского флота, для других родов войск, где имеется на вооружении весьма сложная и ответственная современная военная техника.
Теперь, товарищи, о культе личности тов. Жукова. Георгий Константинович, ну чего только тебе не дала страна, чем тебя только не наградила партия! Ну что тебе еще надо? Ведь это как в пушкинской сказке «О рыбаке и рыбке»…
Голоса. Правильно.
ХРУЩЕВ. Ну, все ему дано. Но теперь он говорит — нет, этого мне мало, я хочу, чтобы мне сама партия служила. Фактически так.
Голоса. Так.
ХРУЩЕВ. Тов. Жуков, ты хорошо знаешь, что случилось с той капризной старухой? И с тобой, уже не с молодым стариком, получится то же самое, если ты замахнулся на мать свою, на партию. Если ты идешь против партии, хочешь заставить ее служить тебе, тогда партия всего тебя лишит. Все твои внешние доспехи останутся при тебе, но морально-политической поддержки партия лишит тебя и лишит сегодня. И это будет правильно, потому что ты не умел пользоваться высоким доверием партии, не мог по-настоящему ценить его, а начал злоупотреблять этим доверием во вред партии. Я бросил здесь реплику, что очень ценю т. Жукова как военного работника. Повторяю, что ценил и ценю сейчас.
Но не могу не сказать и о следующем. Сам я не слышал, но мне говорят, что тов. Жуков не раз заявлял: «Я за время войны не имел ни одного поражения». Ну, товарищи, а кто же имел поражения, как же мог быть без поражения маршал, который был начальником Генерального штаба всей нашей армии, когда началась война и наша армия откатывалась к Москве, к Сталинграду? А тов. Жуков говорит, что поражений он не имел. Кто же тогда их имел?
ЖУКОВ. Я на второй день войны был с Вами на Украине, а не был в Генеральном штабе. Меня тогда сняли за разногласие со Сталиным.
ХРУЩЕВ. Георгий Константинович, неужели я этого не помню. Я помню это и помню свои слова, которые тогда говорил тебе. Когда ты уехал, я был обеспокоен, потому что на Украине сложилась очень тяжелая обстановка. Командующий Кирпонос был неподготовленный человек; он до этого раньше никогда и дивизией не командовал, а был начальником военных школ. И вот когда к нам прибыл тов. Жуков и мы приехали с ним на фронт, когда я увидел, как умело он стал распоряжаться, я сказал — с этим командующим можно было бы повоевать.
Но если говорить правду, то и под Тернополем, куда мы приехали с тобой, Георгий Константинович, ты все-таки допустил ошибку, и я сейчас скажу, в чем эта ошибка заключается. Когда тебя отозвали в Москву, на нашем фронте, т. е. перед войсками Киевского военного особого округа, сложилась очень сложная обстановка. Противник, используя свое превосходство в силе, наступал. И вот резервная армия, с которой пришел Иван Степанович Конев, которая уже вступила в бой против немцев, причем этот бой протекал для нас успешно, неожиданно получает категорическое приказание тов. Сталина отходить. Положение сразу же осложнилось, когда тов. Конев, выполняя приказ, вывел свою армию из боя и стал передислоцироваться в другое место, которое ему было указано. Как мы потом узнали, он был переброшен на Белорусский фронт, где фронт совершенно развалился и противник почти беспрепятственно продвигался в глубь нашей страны.
Конечно, если бы тов. Конев со своей армией не был бы переброшен, то ход боев на этом направлении мог бы быть совершенно другим. Там шли упорные бои и наши войска очень хорошо дрались. Особенно хорошо проявили себя корпус, которым командовал тов. Рябышев, войска под командованием тов. Карпезо (он был контужен в том бою), а также и другие корпуса СоветскойАрмии. Повторяю, что положение было бы другое при условии, если бы не произошло развала наших войск на Белорусском фронте. Именно потому, что оказалось совершенно оголенным направление на Москву, армия под командованием тов. Конева была переброшена с нашего направления на тот участок фронта.
При сложившихся условиях командующим Киевским особым военным округом тов. Кирпоносом, мною, как членом Военного Совета, начальником штаба, которым тогда был генерал Пуркаев (начальником оперативного отдела былтогда полковник Баграмян — ныне Маршал Советского Союза), было принято решение, чтобы отвести 6-ю армию, против которой противник не проявлял активности. Но вскоре после этого мы получили указание из Москвы (а этоуказание было дано тов. Сталиным на основе характеристики положения дел на нашем участке фронта, которую дал ты, тов. Жуков), что не следует отводить6-ю армию. Нас выругали и приказали вернуть 6-ю армию на те позиции, которые она занимала. Нам ничего не оставалось делать, как подчиниться этому приказу. Помню командующим 6-й армией был тогда тов. Музыченко, который и сейчас жив, он теперь в отставке.
И против 12-й армии противник не проявлял никаких активных действий. Так эти две армии, благодаря твоей информации тов. Сталину, оставались на месте, фактически вынуждены были бездействовать, а в это время противник устремился довольно узким фронтом по шоссе Владимир-Волынский — Броды — Ровно на Коростень, на Клев. В результате твоего неправильного действия, тов. Жуков, были отменены принятые нами меры и эти две армии — 6-я и 12-я со своими штабами и командующими попали в плен.
Ведь это ты тогда звонил нам и приказал вернуть 6-ю и 12-ю армии на прежние рубежи, не давать двигаться противнику.
Но ведь противника перед этими армиями не было — вражеские армии обходили наши войска с флангов. Чем кончилось все это, тов. Жуков? А ты говоришь, что ты никогда не имел никаких поражений.
ЖУКОВ. Это не моя затея, а я получил указание из Ставки от Сталина.