– Даже если он отражает ее на десять процентов, все равно впечатляет.
–А еще все время кого-то в школах расстреливают,– напомнил я.– А у нас нет.
–Это пока,– парировала Аделина.
–Александра, вы сказали, что улицы патрулируете. Это как?– поинтересовался Симбирцев.
–Просто,– ответила Саша.– У нас в «Булате» действует программа…
–В чем?!– оборвала ее Аделина.
–В «Булате»,– повторила Саша.– Вы, наверное, слышали? Это такая молодежная организация…
–Как интересно.– Симбирцев даже трубку перестал грызть.– А чем же вы занимаетесь?
–Я тебе потом расскажу, чем они занимаются,– Аделина скорчила брезгливую мордочку.– Очень интересное формирование…
–Да я сама могу рассказать…– начала было Саша.
–Не надо,– остановила Аделина.– И так вокруг много всего…
Она поглядела на Мельпомену, указала на нее вилкой.
–Вот такого.
Все поглядели на плачущую Мельпомену.
–А что она, по-твоему, ржать должна?– с обидой спросила Алька.
–Да нет, но хотя бы приличное лицо иметь. А не черт-те что. Куда ни придешь, везде такие хари.
Аделина покачала головой.
–Вполне приличное лицо,– пожала плечами Алька.– Это же муза, а не фотомодель. И не надо забывать, что приличные люди вообще часто в плохом настроении бывают. У них потому что душа.
Аделина фыркнула.
–Да тут у всех такие лица, ты в автобус зайди, сестренка,– сказала она.– И что, мне поверить, что у всех этих людей есть душа? Ага, сейчас.
Аделина отхлебнула сока, с отвращением выплюнула кусочек апельсиновой коры.
–А ты тоже виновата,– сказал я Аделине.
–Что?– не поняла она.
–Вы все почему-то считаете, что это я один виноват, а ты тоже виновата. Ты тогда нас не удержала.
–Я?!– Аделина чуть не подпрыгнула.– Я вас удерживала, как могла! Это вы, кретины, поперли! А я еще и виновата! Ну ты, братец, и хорек…
–Хватит,– попросила Аглая.– Не надо…
–Это ему не надо! На меня свалить не получится, и не думай. Я вас тогда предупреждала. Предупреждала,– взвизгнула Аделина. Да, взвизгнула.
–А вообще все приличные люди давно отсюда свалили,– объявил Симбирцев.– Живут там, а здесь только бизнесы держат. Вот у нас в кампании все сюда только работать прилетают, а как пятница – так сразу к себе.
Аделина согласно закивала.
–А как вас зовут, извините?– заинтересовалась вдруг Саша.– Забыла просто.
–Алексом его зовут,– с вызовом произнесла Аделина.
–Алексей Симбирцев, значит, превосходно…
Саша извлекла блокнотик черного цвета, открыла его примерно на середине, и что-то в него записала.
–И зачем?– поинтересовался Симбирцев с ехидцей.– Это у вас черный список личных врагов?
Он ухмыльнулся.
Саша ухмыльнулась в ответ.
–Врагов России,– уточнила она.
Симбирцев принялся смеяться. Так громко, что с Мельпомены стала сыпаться пыль, так что портьера заколыхалась.
–И ее впиши,– Алька указала на Аделину.– Она тоже враг.
А Аделина не смеялась. Не знаю почему, не смеялась.
–Ее надо в Соловки законопатить,– продолжала Алька.– На стройки капитализма.
–Прекрати,– взвизгнула Аделина.– Прекрати паясничать.
Симбирцев замолчал и поглядел на Аделину с удивлением. Саша продолжала улыбаться, вертела в пальцах блокнот, в глазах поблескивали злые искорки. Алька надулась и замолчала.
–И куда вы потом этот список отправите?– поинтересовался Симбирцев.– В проскрипционную палату?
–Нет, в ФСБ.
Повисло молчание. Все смотрели на Сашу. Саша листала блокнотик.
Симбирцев расхохотался снова. Громко, прихлопывая ладонями по столу, но как-то не от души, не как раньше.
–В ФСБ,– повторила Саша.– У нас с ними тесное сотрудничество. Это ведь только так кажется, что можно болтать что угодно и где угодно, свобода слова, то, се. А это не так. На всех…
Саша оглядела нас по очереди. С прищуром.
–На всех ведется досье,– сказала она негромко и страшно.– С двенадцати лет. Современные технические средства это позволяют. Ну, а работа с контингентом…
Саша кивнула на Симбирцева.
–Это, конечно, тоже. Кто что говорил, над кем и как надсмехался, какие анекдоты рассказывал. Так что вот, Леха. Ты булькнул, я записала. Кому надо, услышит.
Саша подмигнула Симбирцеву.
Симбирцев, кажется, подавился. Во всяком случае, он замолчал и не знал, что ответить. И шутить ему не хотелось.
–Она врет,– попыталась успокоить Аделина.– Это шутки такие дурацкие.
–Ага, шутки,– теперь улыбалась Саша.– Когда будешь визу в Америку обновлять, узнаешь.
–Да я совсем не то хотел сказать…– начал оправдываться Симбирцев.
–Все совсем не то хотят сказать,– Саша еще раз подмигнула Симбирцеву.– Все хотят сказать «не надо рая, дайте родину мою»…
–Это Есенин,– определила Алька.
–А получается «прощай немытая Россия»,– закончила Саша.
–Это Лермонтов,– опять определила Алька.
–Да нет, вы меня неправильно поняли…– продолжал оправдываться Симбирцев.
–Где надо, тебя правильно поймут,– пообещала Саша.
Симбирцев взял вилку.
Аделина побледнела.
–Я…– Симбирцев огляделся.– Я просто…
Аделина выскочила из-за стола и выдернула из-за него Симбирцева.
–Вы все не так поняли…– продолжал он.
Но Саша уже захлопнула блокнотик и убрала его в сумочку.
–Винтокрылые ифриты-расчленители,– мрачно произнесла Алька.– Уже взлетели с зловещих палуб.
–Прекратите этот балаган,– взвизгнула Аделина.
–Застрели нас из арбалета,– посоветовала Алька.
–Быстро домой,– рыкнула на нее Аделина.
Одной рукой она схватила своего Алексиса, другой Альку, поволокла их к выходу. Алька смеялась и говорила, что хочет остаться, но Аделина впала в ярость, пнула подвернувшийся стул.
Ушли.
Саша принялась смеяться. До слез. Платочек даже вытащила, стала вытирать глаза.
–Ты что?– спросил я.
–Ничего. Обожаю просто такие моменты. На…
Саша подвинула мне по столу блокнот. Я взял черную книжицу, осторожно открыл на первой странице, прочитал.
«Блинчики с куриной печенью. Куриную печень вымочить, затем взбить в блендере со скисшим молоком, кефиром или сливками…»
–Это что?– не понял я.
–Это? Списки врагов, конечно.
Я стал листать дальше. Пироги с брусникой, плов по-македонски, минтай в маринаде, компот из вишни, варенье из ревеня. Рецепты. Пирожные, заготовки, закуски, печенье.
–Это…
–Любимые рецепты,– сказала Саша.– Чтобы не забыть. Мама много знает, я храню…
Я долистал до странички, на которой Саша записала про Симбирцева. Там было написано просто.
«Придурок».
–Эти дураки свято верят, что они интересны спецслужбам,– Саша вытерла слезу.– Это так трогательно.
–А разве не интересны?– спросил я.
–Нет, конечно,– отмахнулась Саша.– Такие, как Лешик, точно не интересны.
–Почему?
–А зачем? Он же ничего из себя не представляет. А если вдруг от него что понадобится, так ему только подмигни – тут же сам прибежит на задних ножках.
Саша зевнула.
Люди из буфета постепенно рассеивались, нам, наверное, тоже было пора. Я расплатился и проводил Сашу до трамвая. Хотел до дома, но она запретила. Сказала, что ей скоро бухучет пересдавать, и она думает в трамвае поповторять.
Мы сидели на остановке и ждали трамвая. Саша рассказывала какую-то историю, кажется про Юлю, Юля пошла в магазин за морковью и кабачками, но поскольку кабачков не было, Юля купила только морковь, а на обратном пути, само собой, застряла в лифте, ну, и конечно, стала от безысходности грызть морковь. Я иногда слушал, а иногда нет, то есть слушал, а в смысл Юлиных приключений в лифте не вникал, просто мне нравился Сашин голос.
Глава 10Головы в траве
Выгулял с утра Герду.
Пошел подальше, к реке, чтобы никого не было, чтобы побродить спокойно, на солнышке пощуриться. Утром – самое приятное солнце, не жаркое, не пыльное, а самое главное – утром кажется, что оно светит только для тебя, это мне больше всего и нравится.
За границей поселка отстегнул Герду с поводка, но она особо и не рвалась. Отпустилась метра на три, сделала круг, понюхала воздух, послушала воздух. Ничего интересного не нашла и равнодушно села на подвернутую лапу.
–Гулять,– шепнул я.– Гулять-гулять!
Но гулять ей особо не хотелось, это по морде было видно. Герда громко зевнула и лениво потрусила за мной. Она вообще ленива, может целый день валяться на диване, лишь иногда шастая к холодильнику. Или к Альке. Забавно, лежит, дрыхнет, потом раз – и во сне у нее поднимаются торчком уши, а после этого и остальная она вся просыпается, начинает нюхать воздух, а потом отправляется в Алькину комнату. Кажется, она ее охраняет. До сих пор. Странно.
От поселка до реки недалеко, меньше километра, это удобно. Летом можно купаться, зимой каток хороший и прорубь, некоторые ныряют. Рыбу можно удить, она тоже водится. Да и просто красивые места, Торфяного не видно. Одним словом, от реки сплошные плюсы, и все бесплатно.
Выяснилось, что Герда купаться тоже любит, особенно по утрам.
По утрам в траве вдоль берега прятались утки, и их можно было пугать громким лаем.
По утрам из глубин поднимались жемчужницы, и их можно было ловить зубами.
Утром на траве еще оставалась роса, холодная и вкусная, ее можно было собирать языком, фыркая от цветочной пыльцы.
Вода по утрам, конечно, холодная, но при этом какая-то мягкая и спокойная, лучше, чем днем, можно бухнуться сразу, почти с разбега. Я забирался по шею, упирался пятками в дно и ложился на течение, погружаясь в невесомость и глядя в небо, на еще не погасшую бледную луну. Смотреть на луну из текущей воды – совсем особая штука, неожиданно начинаешь чувствовать расстояние и пространство, и бег планет, и притяжение, и еще что-то непонятное, наверное, то, что ощущают настоящие лунатики.
Герда поступала по-другому – забегала вверх по течению, входила в воду, выгребала на несколько метров от берега, после чего замирала, задрав морду к небу. Медленная вода плавно закручивала ее по часовой стрелке, а Герда смотрела на луну, и плыла, не шевелясь, как неживая.