–Иди отсюда,– сказала она.– Животновод. Достали уже сегодня…
–Иди-иди,– поддакнула длинная.– А то у нас патруль скоро меняется, пацаны придут, они тоже из Заречья. Навешают.
Посмотрела на часы и дунула в трубу. И Сашка тоже дунула, и стали они дудеть, и бренчать, и громыхать, и продолжалось это довольно долго, наверное, минуты три. Все эти три минуты я упрямо стоял посреди этой дикарской музыки и думал о том, что телефон мне терять не хочется.
Поэтому, когда Сашка с подружкой закончили звуковую атаку на магазин «Ручеек», я решил действовать иначе.
–Ладно, девчонки, он мне не брат,– признался я.– Учимся вместе. Короче, мы с ним поспорили, сумеем ли мы вас пригласить на концерт. Хороший концерт, «Анаболики» приезжают, там можно в певцов помидорами кидать. А? Соглашайтесь. В четыре часа на Кукуе.
–И что ты выигрываешь?– сощурилась Сашка.– Если мы согласимся?
–Пиццу,– соврал я.– Давайте вы ему скажете, что согласны? Сходим на концерт, а потом на пиццу еще. А? Бесплатно совсем.
Девчонки переглянулись.
–В «Наполи» отличную гавайскую пиццу делают,– продолжал уговаривать я.– С ананасами, с курицей, с креветками и с кокосовым молоком, просто ап. Каждому по большой пицце и по молочному коктейлю за счет этого лошпаноида.
Я кивнул в сторону Грома.
–Ну, не знаю,– поморщилась Сашка.– У меня зачеты…
–Я люблю гавайскую,– сказала длинная.– И «Дьябло». И «Четыре сыра».
–У меня зачеты,– сказала Сашка.
–Я же не предлагаю всю ночь гулять,– успокоил я.– Концерт в четыре начнется, в шесть закончится. Слопаем пиццу – и все, в полседьмого уже свободны. Как?
–Ну…– Сашка поглядела на подружку.– Юль, ну как?
–Нормально вроде,– ответила Юля.
–И прекрасно,– улыбнулся я.– Значит, в четыре часа на Кукуе. Так?
–Так,– кивнули девчонки.
–Саш, еще такое дело. Надо этому…– Я указал на Громова.– Надо ему рукой помахать. Ну, чтобы показать, что вы согласны пойти. Помаши, а, Саша?
–Ладно.
Сашка помахала рукой в сторону Грома.
–Все, встречаемся на Кукуе.
Я повернулся и собрался уже было уйти, но Сашка сказала:
–Погоди, Игорек.
Я остановился. Откуда, интересно, она мое имя знает? Дурак, я, конечно, сам же в альбоме расписался, а теперь удивляюсь. Адрес еще сообщил, молодец. АО во всем блеске, одним словом.
–Игорек, только ты сам тоже приходи,– сказала Сашка.– А если не придешь, я у тебя под окнами такой концерт устрою… Пожалеешь, короче.
–Пожалеешь-пожалеешь,– добавила Юля.
–Да я и не думал…
–Ага.
Сказала Саша и стала дудеть в трубу. И Юля стала дудеть в трубу. Особенно злобно, так что я от этого звукового удара поспешил к Громову.
Громов вертел мобильник меж пальцев и грустнел.
–Гони мобилку,– улыбнулся я.
–Да ладно…– сказал он.– Мы ж прикалывались.
–Разве? А мне показалось, что нет. Ты что, Громов, задний ход даешь?
Я недобро сощурился.
–Да это…
Громов экстренно придумывал отмазку, глаза бегали по мордочке быстро-быстро и как-то по-хамелеоньи независимо, каждый сам по себе.
–Давай я его тебе в следующий раз отдам?– предложил Громов.
Я расхохотался. Чтобы Громов понял, что никакого следующего раза не будет.
–Гони сейчас,– потребовал я.
Громов огляделся. Я вдруг подумал, что сейчас он бежать кинется. Но Громов только плюнул и стал доставать телефон из чехла. Медленно-медленно.
Вообще-то лучше, конечно, чтобы Громов оставался должен, подумал я. Он человек талантливый во многих областях, вдруг пригодится?
–Ладно,– смилостивился я.– Прощаю в честь Дня Заполярника. Можешь телефон себе оставить.
Громов быстро убрал мобильник в карман.
–Но гони тогда три тысячи,– потребовал я.– В качестве отступного – это раз. Гони флаеры на «Анаболиков» – это два.
–Все три?– грустно спросил Гром.
–Ага. Иду с девчонками,– я кивнул в сторону Сашки и Юльки.
–Ты что, больной?– усмехнулся Громов.– Зачем тебе эти… каракатицы?
–Не твое дело. Гони флаеры.
–Да ладно,– Гром, обрадованный, что отделался малой кровью, вручил мне флаеры и деньги.– Трех у меня только нет, тут две пятьсот…
Пришлось взглянуть на него строго.
В результате нашлось две семьсот двенадцать, Громов вывернул даже позорную мелочь, а я взял ее, чтобы он пешком домой перся, ему через весь город, пусть потеет. Хотя он же лайф-хакер, вскочит в троллейбус, проедет бесплатно, его проблемы. Оставалось еще триста рублей, Громов побожился их перевести на карту, я не стал настаивать.
–Слушай, Гош, скажи все-таки, ты чего придумал?– спросил Громов.– Зачем тебе эти сколопендры? Или ты сам в «Бушлат» вступить думаешь? Новость дня: Гоша Орлов, сын Орлова, сын Орловой, вступил в «Бушлат»! Я как в школе расскажу…
–Давай телефон,– протянул я руку.
–Ладно, Гоша, все, молчу, как центрифуга.
–Молчи.– Я похлопал Грома по плечу.– Молчи и обрящешь… Что-нибудь большое. Вечную любовь.
Иногда я говорю, как моя младшая сестра Аглая. Красиво и умно.
–Да иди ты…
Ну, я не стал спорить по этому вопросу, мы расстались. Я направился в центр, а разгоряченный неудачей Громов тоже куда-то поспешил, наверное, к своему психотерапевтическому телефонному автомату. Счастливый, два удовольствия сразу – позвонить бесплатно в Усть-Сысольск – раз, обругать зоотехника оленьсовхоза – два.
А я вполне себе добрался до бульвара Кукуй и стал бродить там туда-сюда. На Кукуе смонтировали сцену, и на ней уже разыгрывалась какая-то тусклая местная группа, что-то вроде «Газгольдер Дэд». Торговцы овощами раскладывали товар – прошлогодние астраханские помидоры, собирался народ с черными воздушными шариками, уже вовсю торговали постерами «Анаболиков» и аудиокассетами – потому что реальные фанаты «Анаболиков» слушали их только на кассетных деках, а лучше на старых «Романтиках».
Я не был таким яростным поклонником «Бомбардировщиков» и слушал их на дисках, да и то иногда, под настроение, а сейчас вот что-то взял и прикупил «Левую Тишину». И четыре плетенки с помидорами. Семечек еще прикупил два стаканчика – до четырех еще полчаса оставалось, и я устроился на скамейке и стал сидеть в свое удовольствие. Ждал Сашу и Юльку и размышлял о превратностях. О странностях. Вот поехал я в гипермаркет купить ошейник с бисером, и никелированную миску, и резиновые кости, и не думал даже, что через каких-то два часа буду сидеть на скамейке Кукуевского бульвара, плеваться семечками и ждать Сашу из молодежного движения «Булат». С Юлей. С вувузелами. Так.
Глава 4Храни нас бог от ярости норманн
Юлю, Сашу и вувузелы я увидел издали. Честно говоря, мне захотелось… Отступить с минимальными потерями, короче. Выглядели обе… терминально. Вот это самое слово, употребленное Громовым, оно им шло. Хотя я бы сказал, немного колхозно. Колхозно-терминально, одним словом. В резиновых сапогах кислотного цвета. В спасательных жилетках. Жилетки были безобразно фиолетовы, вувузелы на их фоне выглядели странно.
Девчонки подошли ко мне. Та, что Саша, поглядела насмешливо, та, что Юля, понуро.
–Ну, что, куда идти-то?– спросила Юля, неопрятно выворачивая губу.
Ей на пиццу не терпелось. Любит пиццу.
Я улыбнулся и осторожно огляделся. Как-то мне не хотелось, чтобы меня увидели с этими подругами. Не то чтобы я стеснялся, просто…
Просто они мне не подходили. То есть совсем. Особенно Сашка. Я вообще не люблю очень уж пригородных девушек, а пригородных девушек с вувузелами, да еще и в спасательном жилете чтобы…
–Ну, так куда?– повторила Юля с нотками тоски в голосе.
Юля, кажется, ненавидит все живое, это по ней как-то заметно. Если бы Юлю занесло в президентское кресло, она на следующий день бы объявила ядерную войну. Чтобы человечество легло в руинах, установилась-таки долгожданная ядерная зима, единственная погода, полностью соответствующая Юлиному мироощущению. К золе и к пеплу.
Саша все живое не ненавидит, но кого-то явно ненавидит, судя по лицу. Что-то такое… обиженное есть, точно зуб болит.
–Туда,– указал я пальцем.
Мы пошли туда, поближе к сцене. Я, как и говорил, чувствовал себя странно, никак не мог отделаться от ощущения, что иду на областную сельскохозяйственную олимпиаду с двумя птичницами, Юля специализируется по гусям, Саша по перепелкам. Но отступать было поздно. К тому же публика на «Анаболиков» пришла тоже вполне себе специфическая, вряд ли здесь могли объявиться мои знакомые. Да и знакомых у меня гусь наплакал, Юля же по нему специализируется.
Продвинулись вправо, остановились в гуще толпы, в людях со всех сторон. Народу прибыло действительно много, и он продолжал сгущаться, все больше и больше, народ выдавливался из проулков, спускался по лестнице со стороны музтеатра, я думаю, тысячи три уже скопилось.
–Когда музыка-то будет?– уныло спросила Юля.– У меня в восемь передача, я хочу передачу посмотреть…
–Три раза,– успокоил я.– Успеешь, то есть, три раза.
–А если не успею?– заныла Юля.– Я еще ни одной серии не пропускала, каждый день смотрю. А еще пиццу надо поесть.
–Я тебе с Интернета скачаю,– пообещал я.– А на пиццу успеем.
Юля покривилась, а Саша вдруг спросила меня:
–А ты сам чем занимаешься?
–Я? Да ничем. Учусь в школе.
–Ну, это понятно. А еще?
–В каком смысле?
–В смысле по жизни? Интересы какие?
Я уже собирался ответить, но тут внезапно начался концерт, вдруг, как ядерная война, о которой так мечтает Юля. Обрушился сверху, заполонил собой все пространство между людьми, в каждом вдохе оказался рев усилителей, мне показалось, что он оказался даже у меня в голове.
На сцене объявился бородатый человек, которого встретили радостным воем. Человек поднял руку, и публика смолкла.
–Ну, привет,– сказал человек.– Снова вместе, снова… Не прошло и года, как мы вновь в вашем городе… Это ведь Бобруйск?
–Да,– завопили все вокруг.– Бобруйск.
–Совсем это не Бобруйск,