Катари вспомнил, что его брат работает на оловянном руднике в Йяйягуа и что там всегда нужны люди.
— А что же вы не подались туда раньше? — вспомнил Вася свое знакомство с «музыкантами».
— Не дошли бы, далеко, — потупился Катари.
Три дня ушли на приведение в порядок одежды и теперь группа выглядела не как оборванцы с большой дороги, а как приличные кечуа, которых можно пустить в гондолу — так тут называли рейсовые автобусы или грузовики, да и вообще все регулярные перевозки. Даже если кто-то раз в неделю ходил группой на рынок в город и обратно — это тоже называли гондолой.
Вот на этих гондолах они за два дня добрались до рудника. Сперва в кузове грузовика до Кочабамбы, столицы департамента, оглушившей их многолюдьем, хотя там вряд ли жило больше ста тысяч человек, а оттуда в Оруро, главный город соседнего департамента. Там Вася с удивлением увидел поезд — да, в Боливии имелась железная дорога и по ней возили из Оруро олово, серебро, медь и прочие богатства горного края. Вот только шла она сильно в стороне от цели путешествия и пришлось потратиться на автобус.
Рудник встретил их не очень-то и радостно, наниматься приходили многие, брали не всех. Рекрутер с шахты прошелся вдоль линейки соискателей, вынул листок и огласил список профессий — машинисты, слесари, подрывники, водители… Специалистов оказалось всего два человека, их сразу отделили и увели. Буквально через минуту подбежал запыхавшийся эмплеадо, клерк из конторы:
— Радиотехников не было?
— Шутишь? — удивился рекрутер. — Ты посмотри на них, сплошные крестьяне.
Конторский скривился:
— Громкую связь чинить надо, а Мигель в больнице, и надолго.
Рекрутер пожал плечами и пошел вдоль строя, тыкая пальцем в грудь выглядевшим покрепче. В ожидании, пока до него дойдет дело, Вася припомнил уроки дяди Миши и после тычка в грудь сказал:
— Я умею паять, сеньор. И немного понимаю в радио.
Рекрутер вытаращился на эдакое чудо — индеец кечуа, знакомый с электричеством!
— Точно умеешь? А что для этого нужно? — прищурился эмплеадо.
— Олово, канифоль и ручной паяльник.
— Смотри-ка ты, знает! Беру!
— Со мной четыре человека, без них не пойду.
Последовала торговля — взять соглашались только Катари и Римака, но Вася уперся и мелких Иская с Пумасинку зачислили подсобниками.
Конторский, недавний студент из Ла-Паса, был потрясен познаниями Васи, ни разу не характерными для человека с гор, и даже порадовался возможности общения с человеком, который имеет кругозор сильно больше Боливии и даже несколько больше Латинской Америки. К вечеру второго дня два студента перешли на разговоры о политике и боливиец ввел Васю в курс происходивших вокруг шахт событий.
После революции 1952 года у власти в стране было левонациональное правительство, оно поощряло кооперативы, профсоюзы, национализировало часть предприятий и даже успело провести ограниченную аграрную реформу. Заодно создало несколько государственных корпораций, в том числе «Комибол», которой достались почти все оловянные рудники в стране. Вокруг Федерации шахтерских профсоюзов сложилось общенациональное объединение Боливийский рабочий центр, а его руководитель Хуан Лечин даже стал вице-президентом.
Естественно, это не нравилось ни американцам, ни их местным прихвостням. Президента Пас Эстенсоро обвиняли в социализме и коммунизме, да он и сам понаделал ошибок. И в шестьдесят четвертом бац — и военный переворот. Поначалу-то даже Лечин его поддержал, потому как президент Эстенсоро всех подзадолбал, но военные очень быстро показали свое истинное лицо — правую диктатуру. И выперли из страны Лечина и других левых, хорошо хоть не расстреляли. Но зато разгромили и БРЦ, и входившие в него профсоюзы, а «Комибол» приватизировали обратно. Рабочие ответили забастовками — военные ввели осадное положение и несколько раз вводили войска на шахты и заводы. А ответить было нечем, ту рабочую милицию, что совершила революцию 1952 года, как раз левонациональное правительство и разоружило, побаиваясь оставлять такую силу неподконтрольной.
На вопросы о левом движении эмплеадо отвечал скупо, знаний ему не хватало. Выходило, что левые партии постоянно делятся, разваливаются, на обломках создаются новые, но все постоянно грызутся между собой, поскольку каждая группа считает, что только она знает, как надо.
Собственно рудник выглядел довольно примитивно — несколько домиков из рифленой жести, прилепленных прямо к склону, транспортеры руды, вьющаяся между построек узкоколейка… Рабочие поселки тоже не блистали инфраструктурой, есть где преклонить голову на ночь — и слава богу, какие еще стадионы и библиотеки? И все это на фоне бедности, переходящей в сельских районах просто в нищету.
Дни в канифольном дыму пролетели незаметно, самодельный тестер на основе лампочки позволил найти и ликвидировать в радиорубке несколько проблем, но самое главное, Васе удалось наладить громкую связь. С хрипами и помехами, но она заработала. Начальство подивилось такому продвинутому работнику и даже выкатило ему в честь праздника бутылку сингани, эдакой боливийской ракии.
А праздник, как и большинство тут, был религиозный — Вознесение Господне[26]. И весь вечер, после службы в церквях, шахтеры пили и гуляли, плясали под оркестрики, запускали петарды и даже бахали динамитные шашки, чем, собственно, исчерпывался диапазон культурных развлечений.
Сингани под нехитрую закуску ушла влет, Пумасинку звал на подвиги, Катари предлагал выспаться. Выбрали среднее — попели под флейту и легли спать в выделенном домике недалеко от радиорубки.
Заснул Вася сразу, но дважды вскакивал среди ночи — снились кошмары. В третий раз он решил выйти на улицу, чтобы унять чувство тревоги, да и продышаться после душноватого помещения. Поселок беспробудно спал после вчерашней гульбы, по случаю праздника рабочий день назавтра был сдвинут на час. И в этой тишине тревога никуда не делась, а, наоборот, росла с каждой минутой. Вася прислушивался и приглядывался, пытаясь понять причину. На склонах мигнул фонарик, потом еще раз, потом в другом месте… В ночной тишине лязгнуло железо… Совсем неожиданно свистнул и задушенно заткнулся паровозик узкоколейки — вокруг поселка творилось нечто непонятное, но чуйка верещала, что опасное!
— Подъем, быстро! Валим отсюда!
Растолкать свою маленькую армию не удавалось до тех пор, пока не проснулся Катари и просто не повыкидывал всех наружу. Повысивший голос Римак тут же получил затрещину и все четверо, сжимая в руках немногие пожитки, двинулись за Васей в сторону, которую он посчитал наиболее безопасной.
Стоило им добраться до склада, стоявшего несколько в стороне от поселка, как из-за гор показались первые лучи солнца и тут же грохнул выстрел. И сразу же окружающие склоны расцвели десятками вспышек.
— Всем залечь! За мешками!
Команда оказалась очень кстати — кроме пуль, на поселок посыпались мины.
«Это не конкуренты! Минометы — это армия!» — пронеслось в голове Васи.
Акция устрашения развивалась в предрассветных сумерках, уже вовсю были слышны вопли и проклятия застигнутых врасплох людей, но нигде не загорался свет — похоже, владельцы рудника заранее отключили электричество. Значит, обесточены и местная радиостанция, и даже громкая связь. И организовать шахтеров никак невозможно.
Стрельба было затихла, но потом вспыхнула с новой силой возле отделения профсоюза. Насколько можно было видеть через узкие окошки склада руды, солдаты палили как раз по профсоюзному помещению, откуда время от времени раздавались редкие ответные выстрелы. Но вскоре прекратились и они.
На взгляд Васи, военных насчитывалось примерно две роты и они разделились: меньшая часть осталась в центре поселка, куда стаскивали убитых и сгоняли арестованных, а большая разбилась на патрули-тройки и приступила к прочесыванию.
С каждой минутой они подходили все ближе, Вася судорожно думал, что предпринять, когда за спиной услышал горячечный шепот Пумасинку:
— Нас сейчас убьют! Сделай что-нибудь!
В этом шепоте была явная паника, и Васю словно током ударило. Он повернулся и напоролся на взгляд мелкого индейца своим растерянным взглядом. Что было хуже всего — он понял, что Пумасинку это уловил и сейчас запаникует еще больше. Васю окатило жаром и в голове сложилось четкое и ясное решение.
Он прищурился и прошипел прямо в испуганное лицо Пумасинку:
— Забери вещи у остальных! Будешь носильщиком, если боишься!
Пумасинку заторможенно кивнул — резкий тон и уверенность сбили панику. Вася оглядел остальных — Искай и Катари спокойно смотрели на него и ждали приказаний. Ну да, крещеные кровью.
— Камни. Как птиц. Подпускаем как можно ближе, по команде кидаем. Ты подаешь следующие, — ткнул он Римаку, тоже не выказавшему страха.
Трое солдат, держа винтовки наперевес, проверяли строение за строением, открывая каждую дверь и заглядывая в каждое окно. Тактику зачистки они точно не знали, в каждое помещение совались все сразу, без страховки, толкаясь и гремя оружием.
В руку лег небольшой камень.
— Нужен побольше.
Следующий уже был что надо. Вася шепотом пояснил план и втроем вместе с Искаем и Катари встал в тени у широких ворот склада, дожидаясь, когда подойдут солдаты.
Выстрел бахнул совсем рядом — кто-то из военных разрядил ствол в темноту под лентой соседнего транспортера. Тройка патруля сгрудилась рядом, один наклонился и потыкал во мрак штыком.
— Что там? — крикнули издалека.
— Показалось! — ответил проверяющий и выпрямился.
— Давай! — скомандовал Вася.
Пущенные натренированными в охоте на птиц руками камни глухо тюкнули по трем затылкам. Катари вырубил своего сразу наповал, Васе пришлось кинуть еще один камень, а вот Искай замешкался и солдат, схватившись за голову, развернулся к ним, сверкнув штыком в лучах восхода.
Тюк! — Катари бросил свой второй камень и парень в зеленой форме упал с удивлением в глазах, так и не сумев понять, откуда пришла бесшумная смерть.