На следующий день Вася раздал своему войску «спрингфилды» и погнал всех в горы, искать место для пострелушек. Что-то он помнил еще с выездов в тир с отцом, что-то пришлось придумывать на ходу, но все остались целы. В основном потому, что в этот день собственно до стрельбы они не добрались, занимались вколачиванием в головы правил обращения с оружием и техники безопасности. Вколачиванием порой в буквальном смысле — Пумасинку выхватил крепкую затрещину от Катари. Вася сделал втык здоровяку за рукоприкладство, но признал, что получил мелкий индеец за дело, нехрен винтовкой вертеть во все стороны и особенно снимать с предохранителя, когда ствол смотрит в голову соседа. Занимались до вечера, Вася посмеялся про себя, что быстрее всего кечуа усвоили, что не надо держать палец на спуске — просто собезьянничали с вождя.
Винтовки спрятали в тайнике недалеко от «стрельбища», в общину вернулись затемно, а утром принимали нежданных гостей — до айлью доехал грузовик с солдатами и целым лейтенантом. Немецкие каски, похожая на немецкую форма и Вася почуял встающие дыбом на загривке волосы — не иначе, генетическая память прорезалась.
Офицер долго и вдумчиво беседовал со старейшиной в стиле «твоя-моя не понимай», с испанским тут было откровенно плохо, солдаты шарили в домах и сволокли к грузовику два охотничьих ружья и древний капсюльный штуцер.
Старейшина, в силу того, что деда Контиго не было в общине, все время косился на недокасика и это в конце концов заметил лейтенант.
— Подойди сюда.
— Да, сеньор.
— Что ты знаешь об оружии?
До Васи дошло, что все происходящее — последствия налета на склад и армия ищет, не всплывут ли где похищенные винтовки. Значит, надо пустить армию по ложному следу.
— Да, сеньор, — показал он на дробовики.
— Что «да», бестолочь? Ты видел вот такие? — лейтенант сдернул у ближайшего солдата винтовку с плеча и сунул Васе под нос.
— Да, сеньор, да, там.
— Где «там», черт тебя дери?
— Там, сеньор, там, — Вася махнул рукой в сторону гор.
— Сколько? — сразу посерьезнел лейтенант.
— Да, сеньор.
— Мадре мио! Сколько было вот таких??? — офицер потряс винтовкой.
— Да, сеньор, две, — и показал два пальца, чтобы лейтенант не сбился со счета.
— Как они выглядели? Во что одеты? Куда пошли?
— Да, сеньор.
— Да что ты заладил свое «да»! Господи, здесь кто-нибудь говорит на нормальном испанском?
Перемежая свою речь ругательствами и божбой, за полчаса офицер с помощью солдата из индейцев сумел вытрясти из Васи что два чужих, не кечуа, похожих на охотников, с винтовками, прошли вчера мимо пастбища в предгорьях и ушли дальше, на север. Особенно лейтенанта заинтересовал ящик, который якобы несли чужие — зеленый, деревянный, в точности похожий на похищенный ящик с гранатами…
Еще через полчаса, закончив шарить по домам, солдаты закинули в грузовик подаренный старостой мешок маиса, десяток намародеренных кур, залезли сами и уехали. Ну точно как немцы.
— Зачем ты им сказал про охотников?
— Пусть ищут. А вообще, нам сильно повезло, что вчера спрятали винтовки.
Рожи у воинства вытянулись — все живо представили себе, чем могло закончится, найди солдаты что искали.
Назавтра стрельбы перенесли подальше и в другую сторону от указанной лейтенанту. Вася от щедрот выделил на каждого аж по пятнадцать патронов из жестяной коробки, очень похожей на консерву-переросток: она даже открывалась приложенным ключом, в точности как жестяная банка с ветчиной.
Стреляли по двое, слева и справа от самодеятельного инструктора. Поначалу пробные выстрелы, потом началась пальба в камешки на ста и двухстах шагах. В нужном направлении стреляли все, попадали сам Вася, Катари и Пумасинку, причем последний свалил цель уже вторым выстрелом и дальше ни разу не промахнулся.
Остальные полторы сотни патронов высадили из пулемета, почти сразу выяснилось, что управляться с тяжелой и здоровой штукой нужны ребята покрупнее и на должность пулеметчика остались только два претендента. Победил Римак, он быстро въехал в идею коротких очередей и довольно ловко отсекал по три выстрела.
В очередной раз оглядев свою эрзац-армию из одного отделения, Вася вернулся к нелегким стратегическим думам. Ну, положим, еще оружие они добудут в бою, как настоящие партизаны. Деньги конвертируют из золота, а что дальше? Контиго всеми силами подталкивает на путь Великого Инки, вон, даже двух младших своих учеников не пожалел, передал в подчинение внуку для разведки. А что, отличное прикрытие — калавайя всегда нужны, везде ходят, все видят…
Ну, положим, если кинуть клич, то к Тупаку Амару придут индейцы кечуа и аймару, за гуарани уже уверенности нет. Хотя они тоже в таком же неполноправном положении, исправить которое прямо требовало Васино чувство справедливости. И самосохранения, если уж быть совсем честным. Тем более, что тут власть применяет не автозак, в котором тогда, на Болотной, все смеялись и шутили; не просто может вытянуть дубиналом по хребтине, а тупо начинает стрелять на поражение, как показали события на руднике. Причем по сомнительному поводу — так, померещилось, что завелись «смутьяны» и вперед.
Вася прикинул — для начала человек пятьдесят, больше просто не переварить, нет инструкторов. И тут же встанет вопрос снабжения, медицины и связи. Нужен хотя бы обычный радиоприемник — слушать правительственные станции, нельзя же полагаться на слухи, да и опаздывают они на день-два или даже неделю. Рации пока несбыточная мечта, да и где для них радистов взять? Медики — положим, через доктора Дуку можно найти специалистов. Еще спросить его и механика о левой молодежи, надо создавать собственную сеть в городах… И опорную сеть в сельской местности — партизанскую республику. Армия в Боливии маленькая, тысяч пятнадцать всего, зато страна большая, полиция есть только в городах — запросто можно отсечь дороги и жить себе внутри. Вторая империя Инков. Или опора на сельские районы, как учил председатель Мао.
А когда появится Че, с ним придут потенциальные инструктора.
Три кокады от проезжей дороги до миссии касик прошел, не заметив — сказались постоянные переходы по горам и тренировки, усилившие унаследованное студентом тело. Оно и без того радовало крепкими костями, целыми зубами и тугими мускулами, не иначе, дедушка Контиго внимательно следил за здоровьем внука.
В радостном от движения состоянии он прошел под Мадонной на воротах и постучался в знакомый дом с башенкой. Памятуя о прошлом разе, стучал долго, но никто так и не открыл. Вася обошел миссию, заглянул в сарайчики, оглядел прилегающие огород и поле.
Никого…
Он совсем было собрался устроится под стеной и ждать, но на всякий случай постучался еще раз и даже подергал дверь — дверь открылась.
Васю кольнула мысль, а не случилось ли чего с иезуитом, но решительно перешагнул порог и огляделся.
Чисто, пустовато и все равно никакого падре Луиса. Правда, на столе, придавленная тяжелой глиняной миской с фасолью, лежала записка «Мир тебе, путник! Я вернусь через два дня. Ешь и пей, если сможешь — вскопай огород, где отмечено веточками».
Замесив кукурузную муку на лепешки, Вася выбрал на полке книгу по истории Боливии и засел читать, резонно решив копать в сумерках, когда читать будет невозможно. Так и пошло — чтение, работа, простая еда, а на следующий день к вечеру пришел и сам падре, усталый и пропыленный.
— О, сын мой, я рад тебя видеть!
— Я тоже, падре. Вот деньги, что вы дали мне в прошлый раз…
— Ты нашел работу? Носильщиком или землекопом у гринго? — улыбнулся иезуит.
— Нет, но это честные деньги, не беспокойтесь.
Спать улеглись почти сразу, уж больно устал отец Луис. С утра же он вскочил ни свет ни заря и бодро отслужил перед маленьким алтарем Хваления[30] и проверил хозяйство. Потом на пару они копали, чинили сарай, готовили, ели и только после того, что можно было назвать обедом, сподобились поговорить. Нет, можно было и раньше, но Вася чуял, что не стоит начинать раньше времени.
— Ну что же, рассказывай, зачем пришел. Вряд ли только для того, чтобы вернуть несколько песо.
Вместо ответа Вася вытащил из сумки вырезанную из камня статуэтку. Священник взял ее, повертел в руках, подошел к окну, внимательно осмотрел:
— Боюсь ошибиться, но, похоже, это настоящая инкская работа! Где ты ее взял?
— Это неважно. Есть ваки, о которых гачупины еще не знают.
— А такие остались? — иронично осведомился падре. — Ладно, зачем ты ее принес?
— Я хочу продать ее. Лучше всего в богатый европейский музей, здесь за нее не дадут настоящую цену.
Отец Луис сел за грубый стол, поставил фигурку перед собой, покрутил ее туда-сюда…
— Я могу узнать через провинциала Перу[31]. А продавать ее лучше через аукцион, но для этого нужен счет в банке. Но скажи, сын мой, зачем тебе такие деньги?
Вася вздохнул.
И принялся рассказывать про бедность, при нехватку учебников в школах, по хреновые дороги, не обошел расстрел в Йайагуа. Священник кивал, мрачнел и, наконец, спросил:
— Так ты что, хочешь купить учебники и построить дороги?
— Я хочу создать условия, при которых всем хватит учебников и дорог.
Проект создания индейской (Вася предпочел не называть ее «партизанской») республики вытянул лицо иезуита так, что он стал похож на лошадь. Но довольно быстро пришел в себя и даже припомнил аналогичный проект, осуществленный именно его орденом — иезуитские редукции и даже целое иезуитское государство в Парагвае. Совпадало почти все: индейцы жили сами по себе, иезуиты ограждали их от «цивилизаторских» поползновений колониальных властей, даже вооружали ополчения, гонявшие охотников за рабами. Редукции оказались вполне экономически эффективными, но как только их число превысило некую критическую массу, были разгромлены колониальной администрацией.