забирать его машину ежедневно. А партизаны построились в две цепочки и по зеленке отправились на точку, куда через полчаса Габриэль подогнал уже их собственный грузовик.
— Надо было их кончить, — откинулся на сиденье Хосе.
— Слушай, зачем? Там же половина солдат — мальчишки несмышленые! — Вася захлопнул за собой дверь и Габриель тронул с места.
— Вот из них и вырастет взрослая сволочь.
— Да что они тебе сделали, в конце концов?
— Что они мне сделали??? Что сделали??? — вдруг заорал Хосе, да так, что Габриэль дернулся и чуть не свалил машину с дороги. — Так слушай!!!
Замолкая и сбиваясь, переходя временами на крик, размахивая руками, насколько это возможно в тесной кабине, Хосе рассказал простую и страшную до судорог историю. Он воевал в одной из многочисленных «Революционных армий народа» — стычки с военными, полицией, правыми, обычное дело для шедшей не первый год резни в Аргентине. Там же, в подполье, Хосе встретил девушку и вскоре она стала его невестой.
Но ненадолго.
Они ожидали большую партию оружия, когда их захватил «эскадрон смерти», в котором половину составляли офицеры и сержанты. В методах допроса они себя не стесняли, поскольку действовали в «частном порядке». Так-то пытки были обычным делом и в армии, и в полиции, но вот групповых изнасилований там сторонились, католики все-таки. Тем более на глазах женихов.
Потом маятник качнулся в другую сторону, подоспели товарищи, но из перестрелки выбрались живыми лишь пять человек, включая Хосе, вынесшего на руках впавшую в беспамятство невесту. На следующий день, как только она пришла в себя и дотянулась до пистолета, девушка застрелилась. Да, опять на глазах Хосе, не успевшего отвести руку.
Потрясенный Вася повернулся к Габриэлю — ну не может быть, чтобы так!
— Ты же сам видел в Парагвае, что может, — мрачно подтвердил тот. — Моему товарищу вырвали глаза. Вот так вот, надели перчаточки и вырвали. Другого в ходе допроса кастрировали — сперва одно яйцо, через час второе, еще через час пристрелили.
— А как же труп родственникам?
Латиноамериканцы зло засмеялись.
— Ты иногда как ребенок. Каким родственникам, бог с тобой? Притопят в ближайшей реке, рыбы сожрут и никаких следов.
Вася порывисто обнял Хосе.
Не дай бог пережить и десятой доли выпавшего на долю аргентинца… Вася с брезгливостью вспомнил некоторых своих однокурсников — через одного либо модная биполярочка, либо кошмарное психологическое насилие в детстве. Ага, родители запрещали жрать сладкое в три горла и как-то раз даже нашлепали по попе. Ужас-ужас. Сюда бы вас, засранцев, на настоящие психотравмы посмотреть…
— Хосе, брат… Хорошо, что рассказал, тебе будет легче…
На душе было паршиво — наверное, первый раз за все время эпопеи Вася шкурой почувствовал, что его ждет в случае провала и внутри снова завозилась противная мыслишка «Бросить все, забрать золотые статуэтки и валить в Европу». Чтобы как-то заглушить ее, касик спросил про добытое в Лагунильясе.
— Из сейфов в алькальдии, участке и на посту, — начал Габриэль, не отрываясь от руля, — взято примерно пятьдесят тысяч песо, десять ты отдал водителю. Как по мне — ему бы и пяти тысяч за глаза.
Вася только отмахнулся, робингудить так робингудить.
— Из аптеки бинты, другие перевязочные, таблетки и порошки по рекомендации Эрнесто. Кстати, ты не знаешь, чего он так обрадовался, когда нашел лекарства против астмы?
Вася знал, но на всякий случай пожал плечами:
— Наверное, у них в отряде кому-то нужно.
— Наверное… Так, еще пачку чистых бланков из алькальдии — можем сами выписывать документы.
— А печать?
— Печать за сто песо тебе где угодно поставят. А, в участке взяли фотоаппарат и пленки к нему.
Вот и еще задачка нарисовалась — обучить фотографа. Незаменимая ведь в разведке вещь…
Чтобы грузовик был похож на обычную гондолу, а не на набитую селедками банку, несколько человек высадили не доезжая Сукре, доберутся своим ходом. В самом Сукре отряд покинул Вася, ему лежал путь в Кочабамбу, а остальные двинулись домой, в горы. Габриэль предлагал еще раз махнуть машину с доплатой на что-нибудь посерьезнее, но без Ньико Вася не решился — втюхают еще проблемную таратайку и возись с ней.
За два часа до отправления Вася обошел окрестные магазины и прикупил, наконец, приличную городскую одежду — рубашки, джемпер, куртку, брюки, туфли… Прямо в магазине переоделся и поехал на настоящем рейсовом автобусе как белый человек, с документами и билетом. Остальные белые люди, правда, косились на странного индейца, но Васе было пофиг — он свернул сумку в рулон, подложил под голову между креслом и окном и заснул.
— Вот реквизиты счета в Ла-Пасе, это американский банк. Счет в Сосьете Женераль тоже открыт, по нему данные будут позже, когда прилетит мой родственник из Европы. Вот сводки по ценам на олово, здесь и на международных рынках. И про тебя спрашивал отец Луис, он пока в Кочабамбе.
— Как его найти?
— Наверное, надо спросить у иезуитов. У них колледж на выезде из города и церковь недалеко от авеню Аякучо, это рядом.
— Я побегу, пока он не уехал! — Вася подпрыгнул с кресла и выскочил в дверь.
И только на бегу сообразил, что Исабель состроила гримаску — очень бы хотелось думать, что разочарованную.
В церкви о падре Луисе знали и подтвердили, что он в колледже, но собирается уезжать сегодня. Вася выбежал на улицу, соображая, как быстрее добраться на окраину, где и стояло иезуитское учебное заведение, а потом хлопнул себя по лбу — за полгода он совсем забыл, что в городах бывают такси!
Иезуита он ухватил буквально за полу, когда тот уже покидал колледж. Не зря так спешил, не зря переплатил таксисту — новости из Европы того стоили. Первую, каменную статуэтку уже приняли на аукцион и оценщики выставили стартовую сумму в двести тысяч франков. Знающие люди уверяли, что она будет превышена как минимум вдвое. А когда продадут ее, можно будет занятся золотой.
— Извини, сын мой, на большее у меня сейчас нет времени, — обнял его на прощание падре. — Отец Мигель через несколько минут едет в Санта-Крус, моя миссия как раз по дороге.
Обратный путь Вася проделал уже спокойнее и даже сообразил купить у цветочницы на углу симпатичный букет, который и вручил Исабель, по счастью, дождавшейся его возвращения. Они продолжили разговор, как ни в чем ни бывало, только девушка время от времени зарывалась носом в цветы, а потом приготовила кофе.
Пока она возилась с ручной кофемолкой и чашками, Вася просмотрел женские журналы на маленьком столике и обратил внимание на хипповские мотивы. Натуральные материалы, клеш, джинсы, психоделика, этно-мотивы… Пончо!
— Скажи, а ты сможешь зарегистрировать две фирмы — экспортную здесь, импортную в Париже?
— Зачем? Что ты хочешь туда поставлять? — удивилась учительница.
— Пончо. Настоящие пончо из шерсти настоящей ламы.
Вася опирался на расчеты малакку, если один трактор высвобождает десять человек, то по всем общинам можно будет получить сотни эксклюзивных пончо ручной работы, а как раз к тому времени выйдет в мэйнстрим хипповский стиль.
— Да кто их купит?
— Картье, Диор, Шанель и другие. Посмотри модные журналы — с каждым годом все больше этнических вещей! Даже если просто открыть в Париже магазинчик, там цены раз в двадцать выше, чем здесь. А при правильной раскрутке… то есть, рекламе, пончо можно сделать модным аксессуаром.
— Мода преходяща, сегодня всем нужно, завтра забыли.
— Ну, завтра мы будем поставлять пончо из шерсти альпаки, — засмеялся Ваня. — А потом придумаем еще что-нибудь. Но мне нужны будут генеральные доверенности на управление.
Исабель замялась и Вася вдруг сообразил, что богатая семья вряд ли оплачивает все хотелки беглой дочери.
— Не беспокойся, деньги на все расходы, регистрацию и нотариуса я найду.
— Спасибо.
— Да, вот твои песо, я получил долг с ювелира сполна.
— Нет-нет, забери, мне не нужно…
В Москве Вася бы не задумался пригласить девушку в кафе, но тут… Ну куда тут можно пойти вдвоем? В театр, на выставку? Везде любопытные глаза, такую пару запомнят. Разве что в кино…
— Хорошо, давай потратим их на кино. Ты давно была в кино?
— Давно…
— Тогда одевайся и пойдем.
Исабель выбрала Un Hombre y una Mujer, «Мужчину и женщину» Лелуша, уже успевшего выиграть Гран-При в Каннах. Вася со вздохом отказался от «Большой прогулки» и стоически смотрел только-только вышедшую, но такую старенькую для него мелодраму, не позволяя себе скучающе вздыхать. А девушка не отрывалась от экрана и в какой-то момент положила голову на крепкое мужское плечо. Вася скосил глаза — она спала.
«Господи, да она работает на износ. А тут я еще со своими идеями…»
Исабель очнулась только под финальный аккорд мелодии «ба-да-ба-да-да» Франсиса Ле.
— Я заснула, извини… Ой, я все пропустила! Чем у них закончилось?
— У них все хорошо.
Глава 19А поговорить?
Утром, едва разлепив глаза, Вася попытался понять, что именно подействовало на Исабель — цветы, кино или, может быть, волшебные слова «Диор» и «Шанель»? Впрочем, это можно будет уточнить позже. Он повернулся на бок, зарылся носом в черные волосы и обнял девушку за талию.
И опять не смог предугадать ее реакцию. Прежние его пассии, что Инна, что Полина, что Татьяна в худшем случае просто недовольно отстранялись и продолжали спать, а в лучшем… В лучшем было что вспомнить, но вот чтобы подруга выпрыгивала из постели, будто приняла руку за змею…
Она заметалась по квартире с криками «Мне срочно в школу» и буквально в пять минут выставила обалдевшего Васю на улицу, даже не поцеловав на прощание. Из какого это фильма «я вся такая внезапная, такая противоречивая вся»? Вот оно самое, который уже раз все идет внезапно и поперек. Хотя это можно посчитать маленькой местью за вчерашний побег к падре.