Реакция руководителей рейха оказалась весьма характерной: Гитлер сурово отчитал Геринга, потребовал создать «истребительный зонт» над рейхом, приказал немедленно нанести ответный удар по Великобритании и спросил, как обстоят дела со строительством подземных авиазаводов и с программой производства самолета Ме-262. Геринг, продолжая находиться в своем замке Фельденштейн, выразил возмущение тем, что приказы фюрера не были выполнены, запретил предпринимать какие бы то ни было шаги без его разрешения. Десять дней он продержал без ответа рапорты и запросы, требовавшие дальнейших распоряжений, приказал резко увеличить выпуск бомбардировщиков Ю-88 и Хе-177[548], систематически дергал Мильха. Затем начал плести интриги против министра вооружения и боеприпасов Шпеера, которого болезнь легких вынудила в то время покинуть Берлин, что оказалось весьма кстати для рейхсмаршала. Мильх посчитал своим долгом восстановить производство на разрушенных заводах, сорвать происки Геринга и вернуть расположение фюрера Альберту Шпееру, эффективность работы которого оценить мог лишь он один. Самым удивительным оказалось, что во всех начинаниях ему улыбнулась удача. Особенно он преуспел в первом вопросе: благодаря тесному сотрудничеству Министерства авиации с Министерством вооружения и боеприпасов, введению 72-часовой рабочей недели и выдаче многочисленных премий рабочим авиастроительная промышленность возродилась из пепла. И даже поставила абсолютный рекорд, выпустив в апреле 2021 истребитель![549] Правда, в тот месяц заводы реже подвергались бомбовым ударам, потому что союзники сосредоточили все усилия на ударах по путям подвоза «Фау-1» к пусковым установкам и по самим установкам на севере Франции. Но в апреле в одном из докладов Галланд указал на тупик, в котором уже оказалась немецкая истребительная авиация. «Соотношение сил, с которым мы сегодня имеем дело, равно примерно один к семи, – писал он. – Летные характеристики у американских самолетов чрезвычайно высоки. За последние четыре месяца потери среди дневных истребителей составили более 1000 машин, среди погибших – наши лучшие офицеры, и эти утраты невосполнимы». Действительно, опытные пилоты гибли один за другим, а приходившие им на смену летчики, подготовленные по ускоренной программе, не могли достойно противостоять в воздушных боях тучам истребителей, которые отныне сопровождали бомбардировщики союзников.
Двадцать третьего мая, когда немецкая авиастроительная промышленность поставила новый рекорд производства[550], Геринга, Мильха, Шпеера, Кортена, Галланда и руководителя научно-исследовательского отдела полковника Петерсена вызвали в Бергхоф. Фюрер рассеянно выслушал их доклады о новых планах строительства самолетов, глядя на далекую панораму гор. Но оживился, когда Мильх упомянул о реактивном истребителе Ме-262. «Я полагал, – сказал Гитлер, – что Ме-262 будет высокоскоростным бомбардировщиком. Сколько уже произведено Ме-262, способных нести бомбы?» Мильх ответил: «Ни одного, мой фюрер. Ме-262 выпускается только как истребитель». Среди наступившей гробовой тишины Мильх пояснил, что этот самолет сможет нести бомбы только после серьезных технических переделок, да и то всего одну бомбу весом 500 килограммов. Фюрер прервал его, сказав: «Какая разница! Мне достаточно было бы и одной бомбы весом 250 килограммов!» Он спросил о броне и о вооружении самолета, а потом начал распаляться: «Кто принял к исполнению мои распоряжения? Я отдал четкий приказ, и никто не мог усомниться в том, что эта машина должна стать истребителем-бомбардировщиком». Последовало перечисление веса различных бортовых систем, а потом Гитлер заметил: «Пушки не нужны. Самолет настолько быстр, что броня ему тоже не нужна. Вы можете все это снять». Сбитый с толку и испуганный Петерсен пробормотал, что это сделать невозможно. Мильх попросил фюрера выслушать остальных, но те промолчали… Наконец Галланд отважился раскрыть рот, но Гитлер жестом приказал генералу молчать. Мильх принялся уговаривать Гитлера подумать, прежде чем принять окончательное решение, но его слова заглушил поток ругательств. Однако когда гроза миновала, Мильх не смог удержаться от последнего возражения. «Мой фюрер, – сказал он, – даже ребенку видно, что Ме-262 – это истребитель, а не бомбардировщик»[551].
Последствия этого совещания оказались вполне предсказуемыми: статс-секретарь Имперского министерства авиации Эрхард Мильх, настоящая рабочая лошадка, был вскоре лишен всех полномочий. Полковник Петерсен доложил Герингу, что внедрение всех названных фюрером изменений повлечет за собой серьезные проблемы технического порядка[552], что первые сто произведенных истребителей Ме-262 и запасные части к ним модифицировать уже не удастся. Что новый вариант самолета может быть готов не раньше чем через пять месяцев. Геринг сурово упрекнул его за проявленную накануне трусость, забыв о собственной робости, и приказал распоряжение фюрера выполнять неукоснительно. «Я вам не раз повторял распоряжение фюрера, которое вполне понятно, – добавил рейхсмаршал. – Его совершенно не интересует Ме-262 как истребитель. С самого начала он хотел получить истребитель-бомбардировщик». Таким образом, руководство дальнейшим применением Ме-262 перешло от Галланда к командующему бомбардировочной авиацией «во избежание новых ошибок». А руководство объединенными усилиями по увеличению производства самолетов было поручено заместителю Шпеера Карлу Зауру, отъявленному нацисту, фанатизм которого намного превосходил его компетентность.
Но, хотя он этого не понял до конца, все затеянные Герингом многочисленные перестановки, все его большие маневры и маленькие хитрости уже не имели никакого значения, поскольку 12 мая 1944 года 935 самолетов 8-го воздушного флота США при мощной поддержке истребителей сбросили 20 000 тонн бомб на несколько нефтеперерабатывающих заводов и заводов по производству синтетического бензина в центре и на востоке Германии, выведя их из строя на целый месяц. Уже на следующей неделе Шпеер предупредил Гитлера о надвигающейся катастрофе: «Противник ударил по одному из наиболее уязвимых наших мест. Если так будет продолжаться, мы вскоре лишимся производства горючих материалов. […] Мы можем надеяться только на то, что командование ВВС противника умеет думать и планировать не лучше, чем Генеральный штаб нашего люфтваффе!» Но эти надежды оказались напрасными: в ночь с 28 на 29 мая 400 бомбардировщиков снова осуществили налет, а базировавшиеся в Италии самолеты 15-го воздушного флота США нанесли массированный удар по румынским нефтеперегонным заводам в Плоешти. С того дня и без того недостаточное производство бензина в рейхе сократилось вдвое[553]. Разумеется, это привело к неизбежным последствиям: Гитлер яростно накинулся на Геринга. «Этот жаворонок наслаждается домашней жизнью в окружении своих женщин, – возмущался фюрер. – Бабы! Бабы![554] Ничего удивительного в том, что люфтваффе превратилось в помойку!» Не желая больше щадить ранимую душу своего старого товарища по партии, он распорядился немедленно передать всю авиационную промышленность под контроль министра вооружения и боеприпасов Альберта Шпеера. Это, конечно, была необходимая мера, но явно недостаточная. Горючее – это движущая сила войны, особенно авиации, и можно было ожидать уже с июня 1944 года значительного снижения эффективности вермахта вообще и люфтваффе в частности…
Целых семь месяцев фюрер ждал большой десантной операции на западе и готовился к ней без особого страха. Четвертого марта 1944 года Геббельс записал в своем дневнике: «По мнению фюрера, в случае высадки наши шансы на успех обеспечены. […] На западе у нашей авиации тоже есть шансы на успех. Мы собрали там большое число истребителей, которые готовы вступить в бой». Восемнадцатого апреля он написал: «Фюрер абсолютно уверен в том, что высадка обречена на провал, что она будет сорвана с крупными потерями для союзников. […] Тот, кто высаживается на берег, дурак, потому что не знает, во что ввязывается. Роммель […] готов заставить англичан и американцев пить морскую воду». Второго июня, приехав к Герингу, чтобы вручить подарок имениннице Эдде, Гитлер сказал ее отцу: «Увидите, Геринг! На этот раз мы одержим самую крупную победу в этом веке!»
Как всегда, Гитлер был опьянен цифрами: на западе позади «атлантического вала» с его 12 000 бункерами и 6 миллионами мин, стояли 52 дивизии, насчитывавшие 1,3 миллиона человек, которые должны были поддерживать 2000 танков и 1400 самолетов. Но реально между Ла-Маншем и Средиземным морем находились всего 850 000 солдат в составе 42 дивизий, сформированных в основном из новобранцев, возрастных ветеранов и иностранных наемников. Большинство этих дивизий имели некомплект личного состава[555], им не хватало артиллерии, боеприпасов, средств транспорта и, главное, горючего. Они имели в распоряжении всего 1215 боеспособных танков (часть машин было нельзя использовать по причине крайней изношенности и отсутствия запасных частей). По сути, «атлантический вал» имел всего двенадцать опорных пунктов между Голландией и французской Жирондой, а остальная его часть представляла собой линейные укрепления практически без эшелонирования в глубину, которые занимали двадцать дивизий, имевшие на вооружении различные артиллерийские системы, многие из которых были трофейными. Третий воздушный флот маршала Шперле был готов не лучше: в его составе числилось 95 истребителей, 130 бомбардировщиков, 200 истребителей-бомбардировщиков и 64 самолета-разведчика, которые часто оставались на земле из-за нехватки горючего или запасных частей. А авиабазы, которые должны были принять 1000 самолетов усиления, не имели ни должных взлетно-посадочных полос, ни контрольно-диспетчерских вышек, ни запасов горючего, ни средств связи, ни средств противовоздушной обороны. И, хотя маршал Шперле об этом не знал, местоположение всех этих аэродромов было известно британцам благодаря сведениям, предоставленным бойцами французского Сопротивления, и расшифровкам перехваченных сообщений немцев… Да и схема управления немецкими войсками была очень сложной: Роммель, на которого фюрер возлагал большие надежды, командовал лишь группой армий «Б» севернее Луары. Формально он подчинялся начальнику штаба западной группы войск фон Рунштедту, хотя и имел прямой выход на фюрера, который в любом случае запрещал всяк