Англичане боялись за свои колонии, страдали от конкуренции мощной германской промышленности, а пуще всего опасались быстрого усиления германского военно-морского флота. Германские линкоры имели лучшую артиллерию, броню и живучесть, чем британские, а по числу дредноутов обе страны должны были сравняться к 1918–1920 гг.
Германия желала обуздать французских реваншистов и с вожделением поглядывала на огромные британские колонии, над которыми «никогда не заходило солнце».
Таким образом, в 1914 г. война отвечала насущным интересам всех великих европейских держав.
А как же Россия? Ведь еще в 1768 г., в начале русско-турецкой войны граф Григорий Орлов заявил: «Если война целей не содержит, так это вообще не война, а… драка. Тогда и кровь проливать не стоит».
Но дело в том, что у Николая II не было вообще никакой политики ни в экономике, ни во внутренних делах, ни в отношениях с другими государствами. В любом вопросе его поступки определялись не какой-то правильной или неправильной стратегией, а были лишь реакцией на текущие события и определялись влиянием тех или иных лиц, оказавшихся рядом с императором в нужный момент.
21 ноября 1914 г. император Николай II в беседе с французским послом Морисом Палеологом высказался о целях войны: «Я настаиваю, чтобы условия этого мира были выработаны нами тремя – Францией, Англией и Россией, только нами одними. Следовательно, не нужно конгрессов, не нужно посредничества. Мы продиктуем Германии и Австрии нашу волю… Главное – уничтожение германского милитаризма, конец того кошмара, в котором Германия держит нас уже более сорока лет. Нужно отнять у германского народа всякую возможность реванша. Если мы дадим себя разжалобить – через некоторое время будет новая война… Вот как я представляю себе результаты, которых Россия вправе ожидать от войны и без достижения которых мой народ не понял бы необходимости понесенных им трудов. Германия должна будет согласиться на исправление границ в Восточной Пруссии. Мой генеральный штаб желает, чтобы это исправление достигло берегов Вислы… Познань и часть Силезии будут необходимы для воссоздания Польши. Галиция и северная часть Буковины позволят России достигнуть своих естественных пределов – Карпат… Австро-Венгерский союз потерпел крах. Венгрии, лишенной Трансильвании, будет трудно удерживать хорватов. Чехия потребует по меньшей мере автономии – и Австрия, таким образом, сведется к старым наследственным владениям: к немецкому Тиролю и к Зальцбургской области… Франция возвратит Эльзас-Лотарингию и распространит свою власть, быть может, на рейнские провинции. Бельгия получит приращение в области Аахена. Франция и Англия поделят германские колонии. Шлезвиг, включая район Кильского канала, будет возвращен Дании. Воссоздав Ганновер между Пруссией и Голландией, мы бы укрепили будущий мир». В ответ французский посол Палеолог сказал: «Это конец Германской империи». Император Николай согласился: «Пруссия должна стать простым королевством»[120].
А вот мнение царя о решении «восточного вопроса»: «В Малой Азии я должен буду, естественно, заняться армянами; нельзя будет, конечно, оставить их под турецким игом. Должен ли я буду присоединить Армению? Я присоединю ее только по особой просьбе армян. Если нет – я устрою для них самостоятельное правительство. Наконец, я должен буду обеспечить моей империи свободный выход через проливы».
Посол просит царя объясниться. Тот продолжает:
– Мысли мои еще далеко не установились. Ведь вопрос так важен… Существуют все же два вывода, к которым я всегда возвращаюсь. Первый, что турки должны быть изгнаны из Европы; второй, что Константинополь должен отныне стать нейтральным городом под международным управлением. Само собою разумеется, что магометане получили бы полную гарантию уважения к их святыням и могилам. Северная Фракия, до линии Энос – Мидия, была бы присоединена к Болгарии. Остальное, от этой линии до берега моря, исключая окрестности Константинополя, было бы отдано России.
– Итак, если я правильно понимаю вашу мысль, турки были бы заперты в Малой Азии, как во времена первых Османидов, со столицей в Ангоре или в Кони. Босфор, Мраморное море и Дарданеллы составили бы западную границу Турции.
– Именно так.
– Ваше величество не удивится, если я еще прерву его, чтобы напомнить, что Франция обладает в Сирии и в Палестине драгоценным наследием исторических воспоминаний, духовных и материальных интересов. Полагаю, что Ваше величество согласились бы на мероприятия, которые правительство Республики сочло бы необходимыми для охранения этого наследия.
– Да, конечно.
Затем, развернув карту Балканского полуострова, он в общих чертах излагает мне, каких территориальных изменений мы, по его соображениям, должны желать на Балканах:
– Сербия присоединила бы Боснию, Герцеговину, Далмацию и северную часть Албании. Греция получила бы южную Албанию, кроме Валлоны, которая была бы предоставлена Италии. Болгария, если она будет разумна, получит от Сербии компенсацию в Македонии»[121].
Как видим, гениальные стратегические планы! Но у меня, грешного, они почему-то ассоциируются не с уровнем генерала Вейротера, не говоря уж о Бонапарте, а с уровнем гимназиста, тыкающего пальчиком в карту Европы, или телеграфиста Юлия Капитоныча Карандышева[122].
Война с немцами шла на польской территории, а царь не знал, что делать с поляками. У австрияков и немцев в этом вопросе тоже имелась путаница, но они высказывались достаточно четко. Так, австрийцы предложили создать государственное образование в составе Австро-Венгерской империи. Ему должны были присвоить название – Королевство Польское или Герцогство Краковское. Столицей должен был стать Краков. В состав образования должны были войти земли, принадлежавшие Австрии и России.
6 августа 1914 г. канцлер Бетман-Гольвег сформулировал лозунг: «Освобождение угнетенных народов России, оттеснение русского деспотизма к Москве», а 11 августа органы печати получили указание направить пропагандистскую деятельность «в пользу Польского и Украинского буферных государств».
В свою очередь, главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич в воззвании к полякам 1 августа 1914 г. заявил: «Пусть сотрутся границы, растерзавшие на части русский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя. Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, языке и самоуправлении».
Позже главнокомандующий пытался присоединить к привисленским губерниям часть захваченной русскими войсками Галиции. Забавно, что это вызвало гнев императрицы Александры Федоровны, которая с подачи Григория Ефимовича стала доказывать мужу, что великий князь Николай Николаевич хочет стать «польским царем».
В 1915 г. большая часть Царства Польского была занята войсками Германии и Австро-Венгрии. К началу 1916 г. в Берлине и Вене окончательно осознали невозможность военной победы и начали поиск политических комбинаций с целью заключения почетного мира или по крайней мере изменения военно-политической ситуации в свою пользу. В качестве одной из этих мер, причем второстепенной, было провозглашение 5 ноября 1916 г. самостоятельного Царства Польского. При этом был обойден главный вопрос, интересовавший польскую верхушку, – границы. В качестве органа управления оккупированными польскими территориям в декабре 1916 г. был создан Временный государственный совет.
В ответ российское Министерство иностранных дел 12 декабря 1916 г. вяло заявило, что Россия стремится к созданию «свободной Польши» из всех ее трех частей. Однако о границе ее тоже ничего не было сказано.
Крайне бестолково русские власти действовали и в отношении армян. В 1915 г. турки устроили геноцид армянского населения по всей Малой Азии. Это существенно осложнило ситуацию в регионе. При этом ни правительство России в лице министра иностранных дел С. Д. Сазонова, ни кавказский наместник великий князь Николай Николаевич не имели четкой позиции по поводу дальнейшей судьбы захваченных у Турции территорий.
А между тем ситуация на Кавказском фронте была более чем благоприятна для русских. Русские войска существенно превосходили турок по вооружению, уровню боевой подготовки и по «духу войска», как любил говаривать дедушка Толстой. К линии фронта в 1916 г. подтянули железнодорожные ветки (до Эрзерума, Каракалиса и озера Ван). Взятый в апреле 1916 г. порт Трапезунд был оперативно восстановлен и реконструирован, и туда уже через несколько недель стали прибывать русские транспорты.
Русский флот под командованием А. В. Колчака загнал турецкие суда в Босфор. Отряд кораблей во главе с броненосцем «Ростислав», базировавшийся на Батум, а позже на Трапезунд, поддерживал огнем приморский фланг русской армии, а также высадил несколько десантов. А у турок ближайший порт Синоп находился в 380 км от линии фронта, да и то он был блокирован русским флотом. Турецкие гужевые дороги были крайне плохи.
Наконец, русские войска могли быть поддержаны сотнями тысяч армянских добровольцев. С осени 1914 г. вместе с русскими сражалась 1-я армянская дружина под командованием Андраника Сасунского (Озаняна). Андраник равно успешно действовал, командуя как партизанским отрядом, так и регулярными войсками.
Однако царские министры всеми силами препятствовали вооружению армянского народа. Особенно в этом усердствовал министр иностранных дел С. Д. Сазонов, опасавшийся, что создание сильной армянской армии может помешать его дипломатическим интригам.
В июне 1916 г. было принято Положение об управлении турецкой Арменией. На этой территории создавалось военное генерал-губернаторство. Статья № 8 Положения гласила, что главная обязанность чинов военного генерал-губернаторства состоит в восстановлении и поддержке спокойствия и порядка, а также в наблюдении за правильным течением административной и гражданской жизни.