Эпоха мировых войн
Глава десятая.Под грохот «Большой Берты» (1914–1918)
Облик эпохи
Почти полувековой мир в Европе был взорван летом 1914 г.
Механизм и процесс сползания в Первую мировую войну до сих пор остаются полностью не выясненными. Свою роль сыграло множество факторов, и невозможно выделить какой-либо один из них в качестве определяющего. Сознательно развязать большую войну не хотел никто. Но все соперничавшие державы были готовы пойти на определенный риск, не задумываясь о том, что ход событий всегда приобретает собственную логику, не совпадающую с целями и намерениями людей.
С самого начала война пошла не по планам германского генерального штаба. Не удалось добиться быстрого разгрома поодиночке сначала Франции, а затем России. Маневренная война перешла в позиционную, которая сопровождалась кровавыми сражениями с огромными людскими и материальными потерями с обеих сторон. В Германии роль кайзера все больше отходила на второй план, а его слабые канцлеры все больше ощущали давление Верховного командования. Наконец, в августе 1916 г. была установлена фактическая военная диктатура командующего Пауля фон Гинденбурга и действительного руководителя армии Эриха Людендорфа.
Вступление в 1917 г. в войну США с их огромным потенциалом окончательно предрешило уже давно намечавшийся исход. Его не могли изменить ни революции в России, ни Брестский мир на Востоке. Военный крах сопровождался политическим переворотом. В ноябре 1918 г. император и монархи всех германских государств без сопротивления отреклись от тронов. Германия стала республикой, которой в дальнейшем пришлось дорого заплатить за то, что она родилась в горниле военного поражения, а не под звуки бравурных фанфар победы.
План Шлифена
Еще в 1905–1906 гг. начальник генерального штаба граф Альфред фон Шлифен (1833–1913) тщательно разработал план стратегического ведения войны, которую он считал неотвратимой. Шлифен исходил из того, что Германии придется вести войну на два фронта. Учитывая, что России для полной мобилизации и начала активных действий потребуется не менее шести недель, Шлифен предлагал сосредоточить практически все силы против Франции, чтобы за это время разгромить ее, а затем повернуть на Восток.
Сконцентрированные на правом фланге (линия Мец — голландская граница) главные силы должны были в ходе охватывающей операции продвинуться через Люксембург, Бельгию, Южную Голландию и Северную Францию до побережья Ла-Манша, окружить с запада Париж, прижать французскую армию к франко-германской границе и устроить ей Канны XX века.
Более слабое левое крыло германской армии (линия Мец — швейцарская граница) должно было сковать наибольшее число французских частей. Война должна была проходить молниеносно — поэтому план Шлифена являлся первой в истории концепцией «блицкрига». Стратегической внезапности автор намеревался достигнуть нападением на нейтральные Бельгию и Люксембург. Ни его, ни кайзера, ни политических руководителей империи не смущало такое откровенное нарушение международного права. Что же касалось Англии, то Шлифен полагал, что она может выслать только экспедиционный корпус, который не будет иметь большого военного значения.
К 1914 г. новый начальник генерального штаба Гельмут фон Мольтке (1848–1916), учитывая изменение мировой ситуации, модифицировал план своего предшественника. Теперь предполагалось сразу бросить одну армию против России и усилить левое крыло немецких войск на Западе, поскольку Мольтке опасался быстрого наступления французских частей в Лотарингии.
Кроме того, новый план сохранял нейтралитет Голландии, чтобы использовать ее как коридор для военно-продовольственного снабжения. Был разработан также план внезапного захвата сильной бельгийской крепости Льеж.
Июльский кризис
Прямым поводом для начала международного кризиса явились события в Сараево, боснийской столице, 28 июня 1914 г. В этот день сербские националисты убили наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену. В Вене и Берлине это покушение спешили использовать как повод для нанесения удара. Начальник генерального штаба Австро-Венгрии Конрад фон Гетцендррф потребовал немедленного начала войны против Сербии. Но венское правительство ставило выступление в зависимость прежде всего от позиции Германии, поскольку за спиной Сербии стояла Россия. В тогдашней политической ситуации война против Сербии не могла остаться локальной, а неизбежно должна была перерасти в большую европейскую.
Таким образом, решение вопроса быть или не быть войне находилось в руках Берлина. А кайзер Вильгельм еще 30 июня заявил: «Теперь или никогда! С сербами надо разделаться, и притом быстро». Опубликованные документы показывают, что в те решающие недели 1914 г. кайзером, генералитетом, правительством и дипломатами владела одна мысль: для Германии наступил исключительно подходящий момент для начала войны. Поэтому Берлин заверил Вену в своей полной и безоговорочной поддержке ее выступления против Сербии.
Окончательное решение о начале войны было принято 5 и 6 июля 1914 г. в Потсдаме, где кайзер и канцлер Бетман-Гольвег, встретившиеся с австро-венгерскими представителями, подтвердили свое заявление о решительной поддержке Вены, даже если война против Сербии повлечет за собой вооруженное столкновение Германии с Россией. Впрочем, Вильгельм считал, что Россия к войне пока не готова и, возможно, останется в стороне. В те дни в Потсдаме проходили почти непрерывные совещания о мерах в случае войны. Военный министр Эрих фон Фалькенхайн заверил, что армия готова к войне как никогда. Новый мобилизационный план и план стратегического развертывания вступили в силу еще 1 апреля, а в военном министерстве даже лежал заранее подписанный кайзером приказ о мобилизации.
Россия первоначально стремилась к тому, чтобы по возможности избежать конфликта, поскольку действительно не была готова к войне. Ее программа вооружений должна была завершиться только к 1917 г. Лишь во время визита французского президента Раймона Пуанкаре в Петербург 20 июля было решено, что в случае войны Россия выступит на стороне Сербии и получит полную поддержку Парижа. Во всех этих событиях решающее значение имела позиция Англии. Если бы она ясно определила свои намерения, Германия была бы осторожнее. Но британское правительство дистанцировалось от вспыхнувшего конфликта и заняло очень туманную и уклончивую позицию, что привело Вильгельма к убеждению, что Англия не ввяжется в войну.
23 июля Австрия предъявила сербскому правительству ультиматум, составленный в нарочито оскорбительных тонах. Принятие австрийских требований означало бы фактический отказ Сербии от политической самостоятельности. Однако сербские дипломаты, по настоянию Петербурга, где все же опасались войны, сумели дать удовлетворительный ответ на все требования, кроме допущения австрийской полиции к расследованиям на территории Сербии антиавстрийской деятельности. Даже Вильгельм посчитал, что повода для войны больше не существует. В Вене полагали иначе, и 25 июля австрийский посол выехал из Белграда, заявив о разрыве дипломатических отношений. Это было началом прямого конфликта.
28 июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну, а на следующий день через Дунай началась бомбардировка Белграда. Россия, которая не желала терять своего влияния на Балканах, объявила частичную мобилизацию. В Берлине все еще надеялись на нейтралитет Англии. Но уже 29 июля английский министр иностранных дел Эдуард Грей заявил немецкому послу, что если в конфликт будут втянуты Германия и Франция, Англия выступит на стороне Парижа. До этого момента германская дипломатия энергично провоцировала войну, но теперь она попыталась уговорить австрийцев пойти на компромисс. Однако такой шаг Бетман-Гольвега был просто пресечен военными. Начальник генерального штаба Мольтке твердо заявил о необходимости начать скорейшие военные действия, пока у Германии сохраняется преимущество. В самой империи уже более недели осуществлялась скрытая мобилизация. При этом надо иметь в виду, что Германия находилась на такой стадии высокотехнического развития, когда сформировавшиеся военно-технические структуры — транспортная система, связь, аппарат мобилизации, развертывания и снабжения армии и т. д. — в случае приведения их в действие остановить было уже почти невозможно. Они начинали развиваться по своей собственной логике и выходили из-под человеческого контроля.
29 июля Германия заявила, что если Петербург не отменит мобилизацию, то ее объявит и кайзеровская империя. Царь уже был готов отступить, но теперь свое слово сказали и русские генералы. 30 июля Россия объявила всеобщую мобилизацию, а Германия предъявила ей ультиматум с требованием прекратить военные приготовления. Получив отказ, Германия 1 августа объявила России войну. При этом кайзер Вилли и царь Никки буквально бомбардировали друг друга телеграммами с просьбами не начинать войну.
Хотя Франция не предпринимала никаких активных действий и даже отвела от границы свои войска, Германия 3 августа объявила войну и ей. В этот же день передовые части немецкой армии вторглись в нейтральные Бельгию и Люксембург. В ответ Англия заявила протест и потребовала вывести все вошедшие войска. После отказа Германии сделать это 4 августа Британия объявила ей войну. Поскольку в состоянии войны оказалась и вся Британская империя, это означало, что война приняла мировой характер.
Германия в начале войны
В жаркие августовские дни 1914 г. Германию охватил невиданный патриотический подъем. Впрочем, такие же страсти бушевали в Лондоне и Париже, Вене и Петербурге. Если еще в июле в Берлине, Кёльне, Гамбурге, Мангейме и других индустриальных центрах Германии проходили многотысячные антивоенные демонстрации, то с момента начала войны она предстала в глазах почти всего населения как война национальная и оборонительная, как война за само существование государства и нации. Сказались плоды многолетней националистической пропаганды. Выступая в рейхстаге 4 августа, Вильгельм II заявил: «Я не знаю больше никаких партий, я знаю только немцев». Этими словами кайзер провозгласил политику согласия и установление «гражданского мира».
Первыми среди левых сил этот призыв поддержали лидеры профсоюзов, постановившие прекратить все трудовые конфликты и отказаться от стачек и забастовок. 4 августа социал-демократическая фракция рейхстага единогласно (хотя на предварительном обсуждении фракции Карл Либкнехт решительно возражал) проголосовала за выделение военных кредитов и призвала рабочих отдать все силы укреплению обороны родины. Установлением «гражданского мира» правительство Бетман-Гольвега стремилось упрочить тыл и добиться необходимого единства всех слоев немецкого общества. Тем не менее в кон. 1914 — нач. 1915 г. в Германии произошло более 160 стачек.
В правящих кругах также не было полного единства. Их не устраивала осторожность Бетман-Гольвега. Неуверенность канцлера в успешном исходе войны заставляла его воздерживаться от откровенно экспансионистских и агрессивных выступлений, которых ждали от него аннексионисты и пангерманцы. Канцлер возражал также и против применения особенно жестоких методов и средств ведения войны, опасаясь, что это увеличит число противников Германии и настроит против нее мировое общественное мнение. Негодование реакционных сил вызывала, кроме того, подчеркнутая предупредительность канцлера по отношению к лидерам социал-демократии, в которых он — с полным основанием — видел лучших проводников правительственного влияния на рабочий класс.
После того как выяснилось, что война приобретает затяжной характер, основной задачей стал перевод всей экономики на военные рельсы. Рассчитывая, по плану Шлифена, на молниеносный разгром сперва Франции, а затем России, немецкое правительство не позаботилось о создании в стране крупных запасов стратегического дефицитного сырья и товаров, не разработало подробных планов мобилизации промышленности и распределения рабочей силы. Все это пришлось делать уже в условиях военных действий.
С другой стороны, сама структура экономики Германии во многом облегчала ее приспособление к потребностям войны, несмотря на недостаточность специальной и заблаговременной хозяйственной подготовки. Благоприятственными факторами являлись высокая степень концентрации, которая давала возможность быстрой мобилизации промышленности, новейшая техника, позволявшая осваивать новые виды производства, высокая квалификация и дисциплинированность рабочих. Государственный аппарат империи имел хорошие навыки управления хозяйством. Пруссия давно обладала значительной государственной собственностью в виде железных дорог, каменноугольных шахт и копей селитры. Такие особенности Германии давали ей возможность выдерживать длительную войну в условиях фактической блокады и недостатка собственных ресурсов значительно дольше, чем можно было рассчитывать.
Ахиллесовой пятой немецкого хозяйства были отсутствие сырья и нехватка собственного продовольствия. В таких условиях важнейшее значение приобретала торговля с нейтральными странами, от которых Антанте так и не удалось полностью отрезать Германию. Из Швеции она получала железную руду, медь и лес, из Норвегии — никель, из Швейцарии — алюминий, из Дании и Голландии — продовольствие. В целом Германия практически до конца войны удержала на довольно высоком уровне импорт важнейшего сырья и отчасти продовольствия. Широкое распространение получила система эрзац-продуктов (заменителей). Был разработан способ получения искусственного каучука, извлечения азота из воздуха, хлопок заменила особо обработанная целлюлоза, технические масла стали изготавливать из касторки и рыбьего жира. Конечно, это снижало качество продукции, но все вместе взятое — строгая экономия сырья, импорт и система эрзацев — позволило Германии вести войну на протяжении четырех лет, а не запланированных трех — четырех месяцев.
Война на Западе и Востоке
Война определяла жизнь Германии более четырех лет. Она началась по плану Шлифена, немецкое правое крыло продвигалось вперед, охватывая левый фланг французской армии. 21 августа у Шарлеруа были разбиты 5-я французская армия и английский экспедиционный корпус. После этого немецкое командование посчитало, что кампания уже выиграна, и начало нарушать предписания плана Шлифена. Часть войск была оставлена в Бельгии, два пехотных корпуса и кавалерийская дивизия отправились в Восточную Пруссию.
При этом немецкие войска продвигались вперед, проходя в день по 40–50 км, солдаты от усталости валились с ног, и французы нередко брали в плен немецких солдат, спящих мертвым сном. В начале сентября германские части вышли на берега Марны и оказались в 70 км от Парижа, но не западнее его, как предполагал план Шлифена, а севернее. Уже готовился обстрел французской столицы из сверхтяжелых крупповских орудий, в том числе гигантского 98-тонного монстра — «Большой Берты», каждый снаряд которой весил тонну, но в четырехдневной битве, с 6 по 9 сентября, немецкое наступление было остановлено. Когда между двумя немецкими армиями возник опасный разрыв в 50 км, встревоженный Мольтке приказал отвести все армии правого крыла на 80 км назад. Париж был спасен, французы назвали это «чудом на Марне». Это поражение немцев не только предрешило исход войны, но и похоронило надежду немецкой аграрно-консервативной элиты воспрепятствовать промышленной и общественной модернизации внутри своей страны.
Теперь начался «бег к морю», когда обе стороны продвигались на север, пытаясь охватить противника с фланга. Во время этого продвижения родился и знаменитый миф Лангемарка. В этом месте Нормандии 24 октября 1914 г. немецкие части, состоявшие преимущественно из малообученных военному делу студентов и гимназистов, с пением национального гимна в полный рост цепями двинулись на вражеские позиции. Но перед этой героической атакой не было никакой артиллерийской подготовки, и она превратилась в бойню — погибло 11 тыс. молодых людей.
Война на Западе превратилась в позиционную. Фронт, который протянулся от побережья Северного моря до швейцарской границы и оставался таким до конца войны, зарылся в систему траншей и окопов и ощетинился рядами колючей проволоки. Начавшееся по просьбе Франции ранее запланированного и плохо подготовленное русское наступление в Восточной Пруссии было отражено. Два русских корпуса потерпели поражение в битве при Танненберге в конце августа. Командовал Восточным фронтом отставной генерал Пауль фон Гинденбург (1847–1934), но фактическим организатором победы был начальник его штаба, энергичный и талантливый генерал Эрих Людендорф (1865–1937). В плен попало свыше 137 тыс. русских солдат. Однако поражение за поражением терпела и австро-венгерская армия, что вынуждало немецкое Верховное командование постоянно выделять войска в поддержку союзника. В таких условиях вести большие операции одновременно на всех фронтах было невозможно.
В 1915 г. главным стал Восточный фронт, поскольку было необходимо обеспечить безопасность промышленной Силезии, спасти от поражения Австро-Венгрию и сохранить — через Балканы — прямую связь с союзной Турцией. Эти цели были достигнуты в ходе наступлений австро-германских войск весной и летом 1915 г. Они прорвали фронт в Галиции, а русские части были оттеснены далеко назад и потеряли 743 тыс. чел. убитыми и ранеными. В плену оказалось 895 тыс. солдат и офицеров. Австрийские и германские войска заняли всю Галицию и Польшу, а 1 августа — и Курляндию. Румыния осталась нейтральной, а Болгария выступила на стороне Германии. Таким образом, 1915 год оказался самым успешным за всю войну, но общие перспективы оставались зыбкими, тем более что в мае в войну на стороне Антанты вступила Италия и образовался третий, Южный фронт.
В 1916 г. центр событий вновь переместился на Запад. После того как попытки союзников прорвать немецкий фронт в Артуа, Фландрии и Шампани не удались, немецкое Верховное командование решило нанести контрудар и обескровить французскую армию. В феврале
1916 г. немцы начали наступление на Верден, опорную крепость всего французского фронта. Самое кровопролитное за всю войну сражение продолжалось с февраля по декабрь, никому не принеся победы. «Верденская мясорубка», ставшая символом всех ужасов и бессмысленности войны, стоила французам от 317 до 364 тыс. убитых и раненых, немцы потеряли от 282 до 338 тыс. человек.
В июне 1916 г. началось англо-французское наступление на реке Сомма с целью прорвать немецкий фронт. Бои, в которых англичане впервые в больших масштабах применили танки, продолжались до ноября; в результате, союзники продвинулись вглубь на отдельных участках фронта всего на 10 км. Сражение на Сомме, в котором англичане и французы потеряли более 600–700 тыс., а немцы — около 450–500 тыс. чел., показало, что о военной победе ни одна из сторон еще и не может мечтать. Однако в том же июне знаменитый «брусиловский прорыв» русской армии фактически уничтожил австро-венгерские войска в Галиции, которые потеряли более 600 тыс. солдат. Воодушевленная этим Румыния, торопясь получить свою долю пирога от победы, вступила в войну на стороне Антанты, хотя против этого возражало русское командование, справедливо полагая, что вскоре ему придется спасать новоявленного союзника от разгрома, что и случилось.
Становилось все яснее, что положение медленно, но неуклонно меняется в пользу Антанты. Ставший козлом отпущения за неудачу под Верденом Фалькенхайн покинул свой пост. Новое, уже третье Верховное командование возглавили популярные победители при Танненберге Гинденбург и Людендорф; единственным средством добиться победы оно считало радикализацию методов ведения войны. С февраля 1915 г. Германия начала неограниченную подводную войну, чтобы блокировать Англию и добиться ее выхода из войны.
Подводная война вызвала резкие протесты нейтральных государств, чьи суда могли быть потоплены по ошибке. Когда 7 мая 1915 г. немецкая подводная лодка торпедировала британский океанский лайнер «Лузитанию» и погибло более 1200 человек, среди которых было много американцев, США пригрозили объявить Германии войну. Немцы были вынуждены отступить, но в январе 1917 г. вопреки возражениям Бетман-Гольвега подводная война возобновилась. Это было уже шагом отчаяния. В апреле в войну вступили Соединенные Штаты, огромный потенциал которых окончательно склонил чашу весов на сторону антигерманского блока.
В конце 1916 г. впервые встал вопрос о заключении мира. Германский канцлер в середине декабря заявил о согласии начать переговоры, а президент США Вудро Вильсон выразил готовность выступить посредником. Но ни одна из воюющих сторон не думала о заключении мира на самом деле. Когда летом 1917 г. рейхстаг принял резолюцию о заключении мира по согласию, она так и осталась на бумаге. Война унесла столько жертв, что о восстановлении статус-кво не могло быть и речи. Каждая из воюющих стран в принципе соглашалась на заключение мира, но только на своих условиях.
Мобилизация экономики
Война потребовала крайнего напряжения всех сил империи и усиления государственного руководства экономикой. Регулирование и распределение военных заказов осуществляло Центральное управление военным хозяйством, в которое входили крупнейшие представители финансово-промышленных кругов, государственных органов и армии. Специальное управление военно-стратегического сырья получило право изымать сырье у мелких и средних предпринимателей и передавать его в отрасли военной промышленности.
В 1915 г. военное производство составляло 38% всей промышленной продукции, в 1917 г. — три четверти. Резко, от 50 до 800%, возросли прибыли крупных предприятий, занятых этим производством. Прибыли концерна Круппа подскочили с 31,6 млн. марок в 1913–1914 гг. до 77,9 млрд. в 1916–1917 гг., фирмы Рейнметалл — с 1,4 до 15,3 млн. марок[160].
Война потребовала и огромных финансовых затрат. Ежедневные расходы на нее составляли до марта 1915 г. 36 млн. марок, до марта 1916 г. — 67 млн., а затем — около 100 млн. марок. К тому же в стране началась инфляция. Государственный долг вырос с 5,2 млрд. марок в 1914 г. до 156,4 млрд. в 1918 г. Были значительно урезаны все социальные расходы, а косвенные налоги возросли почти вдвое. Однако нехватка сырья и квалифицированной рабочей силы и снижение производительности труда (ушедших на фронт мужчин на производстве заменяли истощенные женщины и подростки) вели к неуклонному снижению объема промышленной продукции. Добыча угля упала с 190 млн. т в 1913 г. до 159 млн. т в 1916 г., выплавка стали — с 16,9 млн. т до 13 млн. т, чугуна — с 16,7 млн. т до 11,3 млн. т. Постоянно сокращался национальный доход, в 1914 г. он составлял 84% от уровня 1913 г., в 1917 г. — 67%. Заработная плата за годы войны в среднем возросла в 2,5 раза. Больше всего она увеличилась для мужчин, работавших в электротехнической промышленности (на 198%) и работниц — в металлообрабатывающей (224%). Но в пищевой промышленности она возросла только на 50%[161].
Тяжелое положение сложилось в сельском хозяйстве, продукция которого в 1915–1916 гг. сократилась более чем на треть, а к концу войны наполовину. Это катастрофически сказывалось на снабжении не только гражданского населения, но и армии. Поэтому здесь требовались особенно решительные меры со стороны государства. Уже осенью 1914 г. была введена единая система максимальных цен на хлеб, картофель, сахар и жиры, а в начале следующего года — хлебная монополия, вызвавшая негодование и протесты крупных аграриев. Все запасы зерна поступали в распоряжение Военного общества зерновых продуктов. Постепенно государственное регулирование охватило все важнейшие продовольственные продукты и контролировалось Военно-продовольственным управлением, подчиненным непосредственно канцлеру.
Для наведения порядка в распределении продуктов правительство было вынуждено ввести в 1915 г. карточную систему на хлеб, к кон. 1916 г. — на все основные продукты питания (картофель, мясо, молоко, сахар, жиры). Широкое распространение получили суррогаты: брюква вместо картофеля, маргарин или окрашенный творог вместо масла, сахарин вместо сахара, а зерна ячменя или ржи вместо кофе. Все это вело к ухудшению питания. Если до войны немец в среднем употреблял вдень 3500 кал., то в 1916–1917 гг. — не больше 1500–1600. В стране процветал черный рынок. За годы войны он поглотил треть произведенного масла, молока и сыра, половину мяса, яиц и фруктов. Из-за спекулятивных цен три четверти населения Германии не могли покупать продукты на этом рынке и голодали. За годы войны от голода и недоедания в Германии умерло около 750–760 тыс. чел. Детская смертность возросла на 300%.
Некоторые мероприятия не были продуманы и вели к трагикомическим результатам. Так, в начале 1915 г. правительство, обеспокоенное резким сокращением запасов картофеля, распорядилось провести массовый убой свиней и разрешило ландратам — главам сельских округов — даже отбирать их у хозяев, отказывавшихся выполнять это распоряжение. С чисто немецкой обстоятельностью была проведена широкая пропагандистская кампания, в ходе которой экономисты и журналисты объявили свинью «внутренним врагом» империи, поедающим нужное людям продовольствие, а потому ослабляющим силу «сопротивления» немецкого народа. В результате весной было забито около 9 млн. свиней, и к концу года возник явный недостаток мяса и особенно жиров.
Война привела к резкому ухудшению демографической ситуации. В августе 1914 г. немецкая армия насчитывала около 2 млн. человек, в начале 1915 г. под ружьем стояло уже 4,4 млн. К 1916 г. в армию было мобилизовано свыше 7 млн. человек. А к декабрю этого года только на Западном фронте было убито, ранено, пропало без вести или попало в плен почти 2,5 млн. солдат и офицеров[162].
Всего же за 1914–1918 гг. через горнило войны прошло 13 млн. немцев, или 20% всего населения. Из них погибло 2 млн., почти миллион пропал без вести, 4,8 млн. было ранено или искалечено.
Общество и война
После успешного 1915 г. военная кампания 1916 г. оказалась неудачной. На Западе немецкая армия фактически проиграла битву за Верден, на Востоке пришлось срочно спасать австро-венгерского союзника от русского наступления в Галиции и Буковине. Не удалось и прорвать морскую блокаду в ходе безрезультатного Ютландского сражения с британским флотом в мае 1916 г.
Вера руководящих деятелей империи и всего населения в возможность добиться военной победы намного снизилась. Правительство Бетман-Гольвега, еще имевшее в 1916 г. шансы закончить войну путем переговоров, старалось заключить сепаратный мир с Россией, которая колебалась и не давала никакого определенного ответа.
В этих условиях назначение нового командования в лице Гинденбурга и Людендорфа было воспринято в обществе с воодушевлением. Газеты и журналы прославляли их, прежде всего Гинденбурга, поскольку Людендорф предпочитал держаться в тени, как спасителей отечества. Правда, ставший к этому времени начальником штаба Восточного фронта, злоязычный генерал Макс Гофман, показывая гостям поля Танненберга, всякий раз говорил: «Вот здесь фельдмаршал спал перед сражением, здесь он спал после сражения, а вот здесь во время сражения»[163]. Но и Гофман не мог поколебать сложившийся миф о Гинденбурге. Фактически новое Верховное командование установило в Германии диктатуру.
Гинденбург немедленно представил военному министру, генералу Герману фон Штейну свою программу и потребовал за полгода удвоить производство легкого вооружения и боеприпасов и утроить производство орудий, пулеметов и самолетов. Все предприятия, не связанные с производством вооружений, лишались запасов сырья и топлива, а квалифицированных рабочих следовало принудительно перевести с этих предприятий в военную промышленность.
В кон. 1916 г. был принят Закон «О вспомогательной патриотической службе», по которому в военном производстве трудовая повинность стала обязательной для всех мужчин от 16 до 60 лет. Запрещалось менять место работы по своему желанию. Война со стороны Германии стала приобретать тотальный характер. Окончательно сложилась система государственного капитализма, которую видный деятель СДПГ, депутат рейхстага и главный редактор «Лейпцигской народной газеты» Пауль Ленш характеризовал как «военно-национальный социализм»[164]. Лидер национал-либеральной фракции в рейхстаге Густав Штреземан имел все основания констатировать, что «вся Германия превращается в единую военную фабрику»[165].
Однако программа Гинденбурга, которая потребовала страшного напряжения всех сил, только ускорила истощение Германии и ее экономики. Выполнение программы неизбежно должно было повлечь за собой обострение противоречий и нарастание социальной напряженности. Понимая это, Бетман-Гольвег возражал против исключительно жестких мер. Позиция канцлера привела к резкому ухудшению его отношений с Верховным командованием, которое стало требовать его отставки.
Опасения Бетман-Гольвега быстро подтвердились. В течение всего 1916 г. в Германии нарастала волна антивоенных митингов и демонстраций, происходили массовые выступления рабочих в Берлине, Бремене, Штутгарте. В этой ситуации для успокоения общества канцлер предложил провести умеренную реформу избирательной системы, но консервативно-милитаристское окружение кайзера решительно выступило против его проекта.
Более успешным было другое мероприятие правительства, объявившего в ноябре 1916 г. о создании самостоятельного польского государства из тех земель, которые входили в состав России, а теперь были заняты немецкими войсками. Это должно было поднять морально-политический престиж рейха. Однако создание, пока на словах, независимой Польши вызвало большую тревогу в Вене и негодование царского правительства. Эта мера фактически сорвала переговоры о мире с Россией, которые велись с лета 1916 г.
Силы Германии были уже на исходе, она испытывала острейший недостаток сырья и продовольствия. Неурожай картофеля в 1916 г. повлек за собой страшную «брюквенную зиму», смертность по сравнению с 1913 г. возросла на 32,3%. Тем не менее Германия все еще продолжала наращивать производство оружия и боеприпасов. Так, производство взрывчатых веществ возросло с 8 тыс. т в месяц в 1916 г. до 14 тыс. т в 1917 г.
Консерваторы и Верховное командование продолжали категорически отклонять все требования проведения внутриполитических реформ, выдвигаемые левыми либералами, социал-демократами и Центром. Отношения левых и правых политических сил перешли в стадию открытой и непримиримой конфронтации. Бетман-Гольвег, пытавшийся сгладить расхождения и примирить тех и других, потерпел неудачу и по требованию Верховного командования в июле 1917 г. был отправлен в отставку.
Вначале предполагалось назначить канцлером либо Бюлова, либо адмирала Тирпица. Но кайзеру, его окружению и Верховному командованию они казались слишком самостоятельными политическими фигурами. Поэтому канцлером стал совершенно бесцветный прусский чиновник Георг Михаэлис (1857–1936), удобная марионетка для Верховного командования, одобрившего это назначение. Военных активно поддерживала созданная пангерманцами в Кёнигсберге осенью 1917 г. крайне агрессивная аннексионистская Немецкая Отечественная партия, оплот всех реакционных политических сил.
В противовес пангерманцам левое крыло партии Центра, либералы и умеренные социал-демократы образовали Народный союз за свободу и отечество. В него вошли представители свободных и католических профсоюзов, видные либеральные деятели, ряд известных университетских профессоров. Союз требовал заключения компромиссного мира, социально-политических реформ и тесного сотрудничества с руководством СДПГ. Ближайшей же целью Союза было проведение избирательной реформы в Пруссии.
Михаэлис не сумел наладить никакого сотрудничества с парламентским большинством из либералов, Центра и социал-демократов. Уже в октябре он был заменен 75-летним графом Георгом фон Гертлингом (1883–1919), являвшимся до этого премьер-министром Баварии. Новый канцлер долгие годы играл активную роль в правом крыле партии Центра, имел большой политический опыт. Были основания полагать, что он сумеет наладить отношения с либералами и умеренными социал-демократами, от которых к этому времени откололось левое крыло, создавшее весной 1917 г. Независимую социал-демократическую партию Германии (НСДПГ) во главе с Карлом Каутским и Георгом Ледебуром. В нее на правах автономии вошла и наиболее левая революционная группа «Спартак», возникшая в начале 1916 г. Раскол социал-демократии отражал растущее недовольство немецких рабочих, требующих немедленного окончания войны. Выступления под такими лозунгами прошли весной и летом 1917 г. почти по всем промышленным городам Германии. Волнения не могло успокоить и пасхальное послание кайзера, пообещавшего после окончания войны ввести в Пруссии всеобщее и равное избирательное право. Антивоенные настроения начали проявляться в армии и особенно на флоте, неподвижно застывшем после Ютландского сражения в северогерманских гаванях.
Агония империи
Октябрьский переворот в Петрограде и выход России из войны заметно усилили антивоенные и революционные настроения в Германии. В январе 1918 г. всеобщая политическая стачка охватила основные индустриальные центры страны — Берлин, Гамбург, Бремен, Рейнско-Вестфальский район, Среднюю Германию. Свыше миллиона ее участников требовали заключения мира с Россией, амнистии политическим заключенным, отмены военной диктатуры, улучшения продовольственного снабжения. Лишь введя осадное положение, власти через посредничество правых лидеров СДПГ Эберта и Шейдемана добились прекращения стачки. После подписания Брестского мира возросли надежды на скорую победу и на Западе. Усилились аннексионистские амбиции пангерманцев, рьяно требовавших германизировать Крым и Прибалтику.
Весной и летом 1918 г. германская армия предприняла четыре отчаянных мощных наступления, чтобы разгромить англо-французские войска до прибытия в Европу главных американских сил. В ходе третьего наступления немецкие части вновь достигли берегов Марны и прошли дальше того рубежа, на котором они были остановлены в сентябре 1914 г. В Париже, на который стали падать снаряды «Больших Берт», началась паника. Но измотанные, истратившие последние резервы и обескровленные германские дивизии не могли выдержать контрудара англофранцузских армий. 8 августа союзники прорвали немецкий фронт под Амьеном, а в сентябре начали методичное наступление по всему фронту, медленно оттесняя истощенные немецкие войска, которые, несмотря на предельную усталость после пяти месяцев непрерывных боев, отходили в полном порядке, разрушая за собой мосты и дороги.
Провал наступлений вызвал сильнейшее брожение в стране. Экономика Германии трещала по всем швам, население окончательно утратило веру в кайзера и генералитет, происходили почти непрерывные забастовки, началось разложение армии и флота. В Германии назревал еще невиданный в ее истории социальный взрыв. 29 сентября на совете в Спа, где располагалась ставка, Гинденбург и Людендорф заявили, что армия начинает выходить из повиновения и что единственное средство спасения — в быстром заключении перемирия, поскольку Западный фронт может в любой момент окончательно развалиться.
Поскольку в ответ на просьбу о перемирии немцам дали понять, что дальнейшие переговоры будут вестись только с парламентским правительством, то 3 октября кайзер поручил принцу Максу Баденскому (1867–1929), имевшему репутацию либерала и сторонника широких реформ, создание нового кабинета. В его правительство впервые вошли социал-демократы — Бауэр и Шейдеман. В ночь с 3 на 4 октября германское правительство направило Вильсону телеграмму с просьбой о посредничестве в заключении перемирия. Поражение Германской империи свершилось.
Одновременно началась лихорадочная работа по парламентаризации и демократизации политической системы. Но все эти меры слишком запоздали. 3 ноября, после недели волнений вспыхнуло вооруженное восстание матросов в Киле. За неделю революция охватила всю Германию. Попытка императора и командования подавить революционные выступления фронтовыми частями выявили полную ненадежность последних. Тем не менее кайзер упорно отказывался отречься от престола, передать власть социал-демократам и назначить выборы в Национальное собрание, на чем настаивал Макс Баденский. Действуя на свой страх и риск, канцлер решился опубликовать прокламацию; в ней говорилось, что император отрекся от власти и назначил новым канцлером лидера СДПГ Фридриха Эберта. Узнав об этом, Вильгельм II немедленно выехал в Голландию, где и прожил до самой смерти 4 июня 1941 г. 10 ноября власть в Берлине перешла в руки социал-демократического Совета народных уполномоченных. Германской империи более не существовало.
11 ноября в силу вступило Компьенское перемирие с крайне жесткими условиями. Германия в течение месяца должна была очистить Эльзас, Лотарингию, Бельгию, Люксембург, левобережье Рейна. Она была обязана выдать победителям 5 тыс. орудий, 25 тыс. пулеметов, 3 тыс. минометов, 1700 самолетов и все дирижабли, весь подводный флот, 5 тыс. паровозов, 500 тыс. вагонов, 5 тыс. автомобилей, всю броневую технику и химическое оружие[166]. Германский флот должен был идти сдаваться в указанные союзниками порты. Это были только условия перемирия, но они говорили о том, какой же мир будет продиктован разоруженной и обескровленной стране.