Под десницей «железного канцлера» (1871–1890)
Облик эпохи
Создание Германской империи, произошедшее в начале рассматриваемого периода, отвечало чаяниям немцев о едином национальном государстве. Миру же явилась авторитарно-милитаристская империя. Конституция ее была продумана таким образом, чтобы лишить парламент, рейхстаг, возможности реально участвовать в управлении государством. Такова была цена, которую немецкая нация уплатила победоносной Пруссии. Это наложило тяжелый отпечаток на последующее развитие Германии. Тем не менее некоторым казалось, что прусская «революция сверху» являет мечту, которую не удалось воплотить революционерам 1848 г. Бисмарк даже отважился ликвидировать три монархии — Ганновер, Гессен и Нассау, присоединив их к Пруссии. Консерваторы были потрясены, а один из их лидеров, Людвиг фон Герлах, назвал это «безбожным и преступным деянием»[132].
Как имперский канцлер Бисмарк правил почти 20 лет. Последовательно проводя мирную и союзническую внешнюю политику, он стремился укрепить положение империи в Европе хитроумной и сложной системой коалиций. Но его внутренняя политика не была столь же тонкой. Стремительное превращение Германии в современную индустриальную державу вывело на ведущие экономические позиции в стране буржуазию. Однако тон в обществе и политике продолжали задавать дворянство и состоявший главным образом из него офицерский корпус. Канцлер не понимал демократических тенденций эпохи и считал любую политическую оппозицию враждебной и «антигосударственной». Он вел жесткую и, в конечном счете, бесперспективную борьбу против левого либерализма, политического католицизма и особенно против организованного рабочего движения, издав «исключительный закон против социалистов» (он действовал в течение 12 лет). В конце концов, Бисмарк пал жертвой собственной политики, потерпел ряд неудач и в 1890 г. был отправлен в отставку молодым кайзером Вильгельмом II.
Государство и нация
В январе 1871 г. в Версале произошло крупнейшее событие немецкой истории: была торжественно провозглашена Германская империя. Но совершенное под эгидой Пруссии объединение страны еще не было окончательным оформлением единого национального государства. Были созданы лишь политические и конституционно-правовые условия, на основе которых и должна была происходить дальнейшая, более тесная интеграция немецких земель.
Империя являлась союзным государством, в которое входили 25 самостоятельных политических единиц (четыре королевства, шесть великих герцогств, четыре герцогства, восемь княжеств и три вольных города — Гамбург, Бремен и Любек, возглавляемые сенатами) и особая имперская провинция Эльзас-Лотарингия. Коллективным носителем суверенитета считались 22 немецких государя и сенаты трех городов, но не народ или император (кайзер). Представительные земельные органы (ландтаги) также не обладали всей полнотой власти.
Принятая в марте 1871 г. конституция обеспечивала гегемонию Пруссии, население и территория которой составляли две трети Германии. Императором мог быть только прусский король, который распоряжался вооруженными силами и представлял Германию на международной арене. Лишь армия Баварии в мирное время подчинялась только своему королю, но в случае войны переходила под командование кайзера.
Императору принадлежало право утверждать или отклонять законопроекты, созывать и распускать имперский парламент — рейхстаг. Единственный общегерманский министр — рейхсканцлер, пост которого занял Отто фон Бисмарк, одновременно являлся министром-президентом Пруссии и отвечал за свою деятельность только перед императором. Отдельные ведомства возглавляли статс-секретари, бывшие по своему служебному положению лишь помощниками канцлера. С 1878 г. основные общегерманские ведомства были закреплены за соответствующими прусскими министрами. Хотя в Союзном совете (бундесрате), в который входили представители всех немецких государств и который исполнял высшую законодательную функцию, Пруссии принадлежало всего 17 мест из 58, она имела право вето по наиболее важным конституционным и военным вопросам. В итоге ключевое положение в империи заняла высшая прусская бюрократия.
Рейхстаг, напротив, являлся уже вполне демократическим политическим институтом, так как избирался на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права. Но оно распространялось только на мужчин старше 25 лет (за исключением военных), женщины права голоса не имели. Кроме того, деление Германии на избирательные округа уже не соответствовало ее территориальному делению. В результате, слабозаселенный сельский округ приравнивался к гораздо большему по числу людей городскому району, что ставило различные политические организации и партии в неравное положение. Так, избирательный округ Берлин-VI насчитывал почти 700 тыс. жителей, а округ Шаумбург-Липпе — лишь 43 тыс. Но каждый из них посылал в рейхстаг по одному депутату.
Совместно с Союзным советом рейхстаг осуществлял законодательную власть, утверждал бюджет и имел право законодательной инициативы. Но подлинным органом парламентской демократии рейхстаг стать не мог, так как не имел права ни назначать, ни отзывать канцлера. Поэтому в Германской империи исполнительная власть получала явный перевес над властью представительной; в итоге мощная и передовая экономическая база и соответствовавшая ей социальная структура общества управлялись архаичной доиндустриальной политической системой авторитарно-корпоративного типа.
Характерной чертой системы правления Бисмарка было постоянное балансирование между отдельными государствами в Союзном совете и политическими партиями в парламенте, противоречия и конфликты между которыми канцлер использовал в интересах своего единоличного правления. Не без основания считая себя творцом великого дела — объединения Германии, Бисмарк после 1871 г. направил все свои усилия на сохранение и укрепление созданной им системы государственно-политических структур. Бывший «белый революционер» превратился в консерватора.
Наследием предыдущего состояния немецкого общества явилась весьма дробная партийно-политическая система. Еще не получив преимуществ парламентской демократии, Германия уже обзавелась всеми ее недостатками, главным из которых было преобладание эгоистических частных партийных интересов над интересами всего общества. Центральной была национал-либеральная партия, главная в 70-е гг. опора Бисмарка в рейхстаге, где она имела большинство мест. Эта партия, возникшая после раскола либеральной оппозиции в 1867 г., опиралась на широкие круги торговой и промышленной буржуазии и интеллигенции, прежде всего в протестантских регионах Германии. Сама партия была неоднородной, с сер. 70-х гг. в ней образовались левое крыло, во главе которого стоял Эдуард Ласкер, и праволиберальное большинство, возглавляемое Рудольфом Беннигсеном, лидером партийной фракции в рейхстаге.
Принципы левого либерализма отстаивала враждебная Бисмарку Германская прогрессистская партия, выступавшая за политику свободной торговли, создание правового государства и парламентаризацию империи. Одним из наиболее видных деятелей этой партии являлся Ойген Рихтер. По большинству вопросов прогрессистов поддерживала региональная буржуазно-демократическая Немецкая народная партия, деятельность которой ограничивалась в основном Юго-Западом страны.
На правом фланге общественно-политической жизни в империи располагались также две партии: Свободная консервативная (позднее — Имперская), выражавшая интересы крупных аграриев Пруссии и магнатов тяжелой промышленности Рейнско-Вестфальской области и безоговорочно поддерживавшая политику Бисмарка, и Немецкая консервативная партия, созданная в 1876 г. ультраправыми прусскими юнкерами, которые выступали за экономический курс государства, выражающий и защищающий их специфические интересы, и требовали сохранения своих привилегированных политических позиций в империи. Консерваторы опирались на крупное и среднее крестьянство, частично — на воспринявшие юнкерскую социальную демагогию популистского толка средние слои в городах Восточной Пруссии и Померании.
Особое положение среди крупных политических партий Германии занимали созданная в 1875 г. Социалистическая рабочая партия Германии (с 1890 г. — Социал-демократическая партия Германии), отстаивавшая интересы немецкого пролетариата, и образованная в начале 1871 г. католическая партия Центра. Она выражала не столько католические, сколько антипрусские настроения, широко распространенные среди населения на юге и западе Германии, особенно в Баварии. Партия Центра имела внушительную социальную базу в лице мелкой и средней буржуазии, крестьян и рабочих католического вероисповедания, а руководящее положение в ней занимали аристократы-католики, духовные лица и некоторые представители крупной буржуазии. Лидером партии Центра на протяжении ряда лет являлся адвокат и бывший министр юстиции Ганновера Людвиг Виндхорст.
Империя в золотом угаре
Настоящий подъем грюндеры пережили в «золотые» 70-е годы. Прежде столь трезвые бюргеры Пруссии и других германских государств после победы Бисмарка над французами впали в состояние упоения. Громадные денежные суммы, которые страна получила от поверженного противника, дали толчок немецкой золотой лихорадке. После того как 28 января 1871 г. Париж окончательно капитулировал, Бисмарк направил из Берлина в Версальский дворец на переговоры с главой французского правительства Адольфом Тьером двух самых ловких немецких денежных тузов: банкира Герсона Блейхрёдера и верхнесилезского магната Гвидо Хенкеля фон Доннесмарка. Посредники-миллионеры, вто время наряду с Альфредом Круппом самые богатые люди Германии, в конечном счете установили размеры французских репарационных платежей в 5 млрд. золотых франков. Эта сумма, реальную значимость которой трудно себе представить, должна была почти удвоить национальный доход Пруссии. Выплачивать ее надлежало наличными, т. е. золотом, причем в течение трех лет.
Золотая лавина, в запломбированных вагонах «покатившая» с Запада и переполнившая сейфы берлинских банков, кажется, чрезвычайно сильно поразила воображение прусской финансовой бюрократии, которая начала излишне торопливо и неумело пускать французское золото в денежный оборот. Вместо того чтобы финансировать долгосрочные проекты, например железнодорожное или жилищное строительство, чиновники — как истинные немцы — сначала принялись оплачивать свои долги. Последствия оказались роковыми: капиталы, которые немецкие бюргеры вложили в государственные или военные займы, неожиданно высвободились и наводнили биржевые залы.
Победа над Францией принесла Германии не только золотой дождь пятимиллиардной контрибуции, но дала немецкой тяжелой промышленности столь желанную для ее развития железорудную базу Лотарингии, которая стала главным поставщиком сырья для рейнско-рурской металлургии. С 1871 г. в стране продолжился быстрый и мощный экономический рост, начавшийся после экономического кризиса 1866 г. и лишь ненадолго приторможенный франко-германской войной. В империи был установлен упрощенный заявительный порядок образования акционерных обществ, создан единый эмиссионный Имперский банк, введена единая валюта — марка, обеспечивавшаяся с 1873 г. золотым стандартом вместо прежнего серебряного, что облегчало немецкой торговле выход на мировые рынки.
К моменту создания Германской империи промышленный переворот вступил в завершающую стадию. В 70-е гг. свободная конкуренция достигла своего апогея, а в течение следующего десятилетия в германской экономике все отчетливее проявляются тенденции к концентрации и монополизации производства и капитала, на авансцену выдвигаются картельные объединения. С 1870 по 1872 г. промышленное производство в Германии возросло на одну треть, выплавка чугуна — на 40%, а стали — на 80, почти на треть увеличилась добыча каменного угля. Быстрыми темпами развивались машиностроение и текстильная промышленность, где заметное место заняло хлопчатобумажное производство Верхнего Эльзаса. Однако более половины всех занятых в текстильной промышленности рабочих все еще составляли надомники. С развитием текстильного производства стремительно росло значение химической промышленности, поставлявшей ему три важнейших необходимых компонента — серную кислоту, соду и хлор.
Индустриализация Германии шла быстрыми темпами потому, что Германия имела возможность широко заимствовать опыт и технологию развитых капиталистических стран и строить новое производство на базе самой современной тогда техники. Большое число рабочих вышло из ремесла и обладало высокой квалификацией. Сыграл свою роль и уровень германской науки — в 1-й пол. XIX в. в Германии было сделано больше открытий, чем в Англии и Франции вместе взятых.
Специфической чертой экономического подъема в Германии в 1871–1873 гг. стало грюндерство — лихорадочное учреждение множества акционерных обществ, безудержные биржевые спекуляции и темные финансовые махинации, в которых оказались замешанными тысячи людей. За два года в империи было создано 726 акционерных обществ с капиталом в 2 млрд. марок[133]. Их акции приобретались широкими слоями населения, начиная от родовитых аристократов и кончая разносчиками газет. В связи с этим резко возросла роль банков — только в одной Пруссии в 1872 г. появились 49 новых банков и кредитных обществ. Крупнейшими банками империи стала «большая Д-четверка»: «Дойче банк», «Дисконтогезелльшафт», Дрезденский и Дармштадтский банки.
Крупные и мелкие капиталисты тогдашней Германии пребывали в прекрасном настроении. Война выиграна, экономика процветает, дела на бирже идут бойко с того момента, как 27 июня 1870 г. прусское правительство опубликовало новый закон об акционерных обществах. Если раньше для учреждения акционерного общества требовалось получение государственной лицензии, то отныне любой человек мог продавать на бирже акции своего предприятия. Более того, хозяева предприятий теперь могли распоряжаться ими по своему усмотрению, не опасаясь официального надзора. Многие немецкие капиталисты широко воспользовались предоставленной им свободой.
Впервые теперь отчетливо проявилась роковая мания величия немцев. В избытке чувств, вызванных победой над Францией, они поверили в то, что навсегда завладели удачей. Каждый хотел получить долю в новом богатстве, блеск французских миллиардов ослепил юнкеров и пенсионеров, банкиров и бедняков, высшее общество и прислугу. Спекуляция превратилась в излюбленное занятие общества тех дней, а биржевой бюллетень стал настольной книгой буржуазии.
Никто не хотел оставаться в стороне, когда газеты каждый день писали о том, как легко разбогатеть на бирже. Население охватила страсть приобретательства ценных бумаг, и банкиры и биржевики выпускали все новые и новые акции. Многие семейные предприятия трансформировались в акционерные общества. Там, где начинала дымиться заводская труба, тотчас появлялось несколько «грюндеров», которые предлагали озадаченному владельцу заманчивые планы.
Образцы для создания подобного рода учредительств оставались неизменными: учредительный комитет покупал предприятие у прежнего владельца по вздутым ценам, дополнительно предоставлял солидную сумму комиссионных и наличные деньги на различные издержки. Затем комитет выпускал такое количество акций, при котором акционерный капитал в два или три раза превышал реальную стоимость предприятия.
Интерес публики к таким липовым ценным бумагам подогревался выпуском проспектов, отпечатанных на роскошной бумаге, и сенсационными газетными сообщениями (продажные издатели и журналисты появились задолго до изобретения системы спекуляций). Широкая публика нарасхват раскупала акции «вновь основанного» — в действительности же только изменившего свою правовую форму — предприятия. Слухи о будущих сказочных прибылях облетали Германию, и все новые и новые акционеры спешили отрезать как можно больший кусок от золотого тельца. Приток новых акций был необъятен и бесконечен. Если в 1790–1870 гг. к биржевым сделкам в королевстве Пруссия было допущено всего около 300 акционерных обществ, то только в 1871–1872 гг. их возникло там уже более 780. В течение этих двух лет в берлинском биржевом бюллетене каждый день появлялась новая акция.
Берлин был центром грюндерского бума, хотя его биржа уступала своим венским конкурентам. В столице Австрии в 1870 г. уже насчитывалось 20 частных акционерных банков. В Берлине же существовал единственный банк, Кассенферайн, акционерный капитал которого составлял 1 млн. талеров. В сравнении с Венским кредитным банком, капитал которого превышал 40 млн. талеров, он выглядел довольно жалко. Но Берлин быстро наверстывал упущенное. Наиболее известным частным банком того времени становится «Дойче банк». Он получил концессию 10 марта 1870 г., за несколько недель до того, как вступил в силу новый закон об акционерных компаниях. Вначале предполагалось, что «Дойче банк» будет финансировать только экспортные операции. Тем, что этот банк стал чем-то большим, он обязан своему первому генеральному директору Георгу Сименсу,
К значительным явлениям того же рода следует отнести создание химико-фармацевтической фирмы «Шеринг АГ», пивоваренного завода «Шультхайсбрауэрай АГ» и машиностроительных предприятий Франца Эгелльса и Фридриха Вёлерта в Берлине. Крупнейший предприниматель столицы, «паровозный король» Альберт Борзиг никак не желал бросать созданную отцом фирму на съедение финансовым и биржевым акулам, хотя ему давали за нее более 12 млн. талеров.
Крах грюндерства
Грюндерская горячка в конце концов стала совершенно неуправляемой и вышла из-под контроля властей. Она не могла не окончиться крахом, который не замедлил разразиться в 1873 г. Германская экономика, образно говоря, захлебнулась в водопаде французских миллиардов. Безумный биржевой бум, закончившийся банкротством крупнейшего австрийского Венского кредитного банка в мае 1873 г. и положивший начало самому продолжительному и тяжелому экономическому кризису XIX в., привел к тяжелейшим последствиям. Началось резкое падение биржевых курсов, сотни тысяч немцев потеряли свои сбережения, многие спекулянты, мечтавшие о богатстве, остались без крыши над головой и без гроша в кармане; по Берлину прокатилась волна самоубийств.
Осенью 1873 г. еще ряд банков объявил о прекращении платежей и о своем банкротстве. Вслед за этим стал стремительно падать курс ценных бумаг на всех немецких биржах. Начавшись в форме биржевого краха, процесс перешел в сильнейший кризис перепроизводства, проявившийся не столько в свертывании производства, сколько в резком падении цен. Если объем промышленного производства в Германии в 1873–1874 гг. снизился на 5%, то совокупная стоимость его продукции упала на 15%. Промышленный кризис дополнился в 1875 г. кризисом аграрным, который был вызван притоком в Европу более дешевого, чем прусское, американского и канадского зерна, а также хлеба из России и Австралии.
Вслед за кризисом наступила длительная депрессия. В поисках выхода из создавшейся ситуации крупные промышленники и финансисты развернули яростную критику экономической политики государства. По их убеждению, кризисное состояние немецкой экономики усугублялось свободным ввозом товаров из-за рубежа. Так, в 1873 г. в Германии пошлины на изделия из железа были едва ли не самыми низкими в мире, а ввозные пошлины на чугун были отменены полностью. До краха 1873 г. политика свободной торговли, на которой настаивал экономический либерализм, приносила, как казалось, блестящие результаты. Теперь доверие к фритредерским идеям не только резко снизилось, но они даже стали представляться первопричиной всех бед. В немецкое общество все настойчивее внедрялась мысль о том, что именно либералы несут главную вину за возникновение экономического кризиса и что они не в состоянии найти способ оздоровления хозяйственной ситуации.
Летом 1875 г. один из ведущих силезских промышленников и лидер свободных консерваторов Вильгельм Кардорф опубликовал брошюру «Против течения», где подверг жесткой критике идеи либерализма и потребовал введения покровительственных пошлин. В 1876 г. он создал наиболее мощную организацию представителей тяжелой промышленности — Центральный союз немецких промышленников, к которому присоединились и хлопчатобумажные фабриканты. Союз требовал отказа от политики свободной торговли и перехода к протекционизму как к главному средству спасения национальной экономики. Он развернул широкую агитацию по всей стране и организовал в рейхстаге специальную фракцию — Свободное народнохозяйственное объединение — для давления на канцлера под лозунгом «защиты национального труда».
К сер. 70-х годов изменились и экономические воззрения прусских аграриев. С 1865 г. ввоз зерновых в Германию был беспошлинным, в соответствии с чем и сбыт немецкого хлеба на английском рынке происходил на льготных условиях. Но с наступлением аграрного кризиса 1875 г. британский рынок оказался для прусских аграриев практически недоступным, а на внутреннем рынке резко возросла конкуренция более дешевого американского хлеба. Сторонники протекционистских пошлин среди прусского юнкерства в 1876 г. создали свою организацию, которая выступила единым фронтом с Союзом промышленников. Однако пока большинство мест в рейхстаге принадлежало национал-либералам и прогрессистам, провести через него протекционистские законы было невозможно.
Кризис 1873 г. стал столь важной вехой в истории Германии потому, что послужил толчком к принципиальной переориентации всего экономического и политического курса империи.
«Евреи — наше несчастье»
Впервые понятие «антисемитизм» стало достоянием публики в Германии в 1879 г. Считается, что его изобрел журналист и фанатик расовой теории Вильгельм Марр. Это понятие имеет в виду только евреев, хотя они являются самым малочисленным семитским народом. В рассматриваемый период антисемитизм в Германии превратился в мощное движение, сторонниками которого были представители самых различных слоев населения. «Пролетариев в белых воротничках», мелких служащих и чиновников деловитость евреев пугала не меньше, чем многочисленных ремесленников и лавочников. И у этого страха были веские причины. В 1885 г. евреи составляли 10% прусского студенчества, что в семь раз превышало пропорции между численностью граждан данной национальности и общей численностью населения страны. В Берлине евреи составляли всего 3% населения, но каждый второй предприниматель столицы был иудейского вероисповедания.
Разжиганию антиеврейских настроений во многом способствовали крупные аграрии, число которых не превышало 25 тыс. человек, но которые представляли в политическом отношении чрезвычайно мощную группу. Их консервативный Союз сельских хозяев обрушил свою критику на «безнравственность контролируемого спекулянтами-евреями мобильного капитала». Враждебное отношение к евреям росло и в среде интеллигенции. Причем, ее антисемитизм имел черты эстетизма и мистицизма и был рассчитан на посвященных. Антисемитизму были привержены такие столпы германской культуры, как композитор Рихард Вагнер, авторитетный историк последней трети XIX в. Генрих фон Трейчке, писатель Пауль де Лагард и др.
Если Трейчке — который писал, что «отовсюду раздается клич: "Евреи наше несчастье!"» — ввел антисемитизм в салоны светского общества, то выразителем мнения юдофобов-обывателей тогдашней Германии стал Адольф Штёккер (1835–1909) — берлинский придворный проповедник-евангелист и основатель Христианско-социальной рабочей партии. Первоначальным его намерением было возвратить рабочих в лоно церкви и монархии. С этой программой он принял участие в выборах в рейхстаг в 1878 г. Однако за него был подан всего 1% голосов. Штёккер не сдался, а начал агитацию среди среднего сословия, пополнив свою программу борьбой «против господства евреев». У обывателей его сочинение «Требования, предъявляемые к современному еврейству» нашло большой отклик[134]. Исключительно красноречивый проповедник быстро поднаторел в искусстве наживать политический капитал, играя на опасениях своей паствы. Когда в 1893 г. был избран новый состав рейхстага, из 397 депутатов 16 публично объявили себя сторонниками антисемитизма. Перед необходимостью высказать свое мнение был поставлен, наконец, новый император Вильгельм II. В конце ноября было опубликовано официальное сообщение: «Император не одобряет действий придворного проповедника Штёккера. Он полагает, что история понемногу забудется, но считает это представление полезным, ибо оно должно сделать евреев более скромными».
Период великой депрессии длился до 1896 г. Одним из тяжелых его последствий стал антисемитизм. Как нередко случалось в германской истории, евреи и в эти тяжелые для страны годы стали настоящими козлами отпущения. Еще со времен раннего средневековья в Германии в периоды тяжелого экономического положения наблюдались вспышки ненависти к евреям. Так случилось и на этот раз. Поводом послужили значительные успехи, достигнутые гражданами еврейского происхождения в годы грюндерства.
С повышением конъюнктуры начался активный приток евреев из Восточной Европы в Германию, и многие из них осели в центрах экономической жизни страны. После грюндерского краха в Германской империи насчитывалось около 700 тыс. евреев, причем 500 тыс. проживало в одной только Пруссии. В то же время в гораздо большей по площади австрийской монархии их было всего 200 тыс. Во Франции тогда проживало всего 80 тыс. евреев, в Великобритании — 50 тыс., в Италии — 40 тыс., в Дании — 5 тыс., в Швеции — 1 тыс. В 1876 г. только в Берлине насчитывалось около 50 тыс. евреев, т. е. столько же, сколько во всей Великобритании[135]. Но немцев пугали не столько рост численности евреев, сколько их сноровка в обращении с деньгами и капиталами. Берлинские газеты сообщали, что почти 90% грюндеров были евреями. И действительно, в биржевых проспектах акционерных обществ было множество еврейских фамилий, а бизнесмены-«арийцы» на берлинской бирже представляли скорее исключение. Самые роскошные виллы в Берлине принадлежали евреям, самые известные фамилии финансовой элиты звучали по-еврейски, большинство газет издавалось евреями, а о богатстве таких магнатов, как Ротшильды, Герсон Блейхрёдер, Людвиг Бамбергер или Абраам Оппенгейм, ходили легенды.
Нет ничего удивительного в том, что многие немцы, потерявшие после биржевого краха свои состояния, были готовы спихнуть всю ответственность за это на темные семитские силы. Многочисленная группа людей, поверившая щедрым посулам грюндеров, теперь считала себя жертвой неслыханного заговора, за кулисами которого стояли курчавые и горбоносые банкиры еврейского происхождения. Лжедоказательства верности таких теорий, рождавшихся за столами завсегдатаев в пивных, не уставали предъявлять продувные журналисты Отто Глагау, Фердинанд Перро, Георг Хирт, Рудольф Майер, которые в своих статьях, разоблачавших закулисные махинации, недвусмысленно намекали на еврейских зачинщиков[136]. Вместе с ненавистью к евреям возникло глубокое недоверие к современному капитализму. Немцы, которые еще недавно полагали, что акции могут оказаться билетом в райскую страну, теперь даже слышать не желали о деньгах или о бирже. Их чувства выразил Константин Франц, публицист и философ, сын лютеранского пастора: «Поистине, весь мир — сплошной обман».
Консерваторы, формирующие общественное мнение, обрушивались на экономический либерализм Бисмарка, на «англосаксонский» прагматизм мышления немецких предпринимателей, на «измену христианству и возврат к новому язычеству». Критики Бисмарка ядовито рекомендовали печатать на банкнотах не изображение императора, а портреты еврейских банкиров Блейхрёдера или Ротшильда: «Тогда каждому станет ясно, кто правит современным обществом». Блейхрёдера антисемиты считали душой заговора евреев, которые втянули рейхсканцлера в свои сети и превратили его в послушное орудие осуществления своих коварных намерений.
«В Каноссу мы не пойдем»
Духовная жизнь Германии периода грюндерства отмечена также явлением под названием «культуркампф» (букв, культурная борьба). Такое имя получила борьба, развернувшаяся между Бисмарком и могущественной Национал-либеральной партией, с одной стороны, и католической церковью, а также находившейся под ее влиянием партией Центра — с другой. Под видом борьбы за культурное единство нации и секуляризацию жизни общества Бисмарк по сути — уже в который раз в истории развития западноевропейских стран — выступил против могущества Рима.
Опубликованные в 1864 г. папой Пием IX энциклика «Quanta сига» и приложение к ней «Syllabus errorum» были направлены против принципов политического, культурного и хозяйственного либерализма. В «Силлабусе» (букв, перечень) были перечислены и осуждены, как противоречащие учению католической церкви, ряд общественно-политических и религиозных движений и научных теорий. Шесть лет спустя, 18 июля 1870 г., Ватиканский собор постановил считать безошибочными провозглашенные в этих энцикликах решения папы по вопросам теологии и этики. В протестантской Пруссии тех лет это вызвало неслыханные волнения. Либералы видели здесь вызов тенденциям исторического развития, достижениям науки и свободной духовной культуре, выражение обскурантистского и агрессивного характера католицизма.
Бисмарк к этой проблеме подходил с иной точки зрения. Дело в том, что в Германии целый ряд профессоров теологии, учителей религии и военных капелланов выступил против догмата о непогрешимости папы. Пий IX пригрозил им отлучением от церкви, однако, поскольку они являлись не только служителями церкви, но и государственными служащими, Бисмарк и прусское правительство резонно усматривали в этом посягательство на прерогативы государства.
Государственные деятели и либералы, задававшие тон в хозяйственной жизни, считали церковь и христианскую религию несовместимой с тем опытом, который был накоплен современными естественными науками. Даже в рядах немецких католиков давало о себе знать сопротивление реакционным решениям Рима. Противники этих решений, во главе которых стоял Игнацфон Дёллингер, специалист в области истории церкви, стали именовать себя старокатоликами. Церковь отреагировала на это очень резко. Она лишила мятежных священников права на преподавание, в некоторых случаях грозила отлучением от церкви и требовала их увольнения с государственных должностей.
Первоначально чисто внутрицерковный конфликт послужил Бисмарку желанным поводом по-новому оформить взаимоотношения церкви и государства. К этому его побуждало и то обстоятельство, что в католических польских провинциях и в Эльзас-Лотарингии антипрусская национальная пропаганда велась чаще всего под прикрытием религиозных лозунгов. В качестве первого шага Бисмарк в июле 1871 г. упразднил католический отдел в прусском министерстве культов. Чуть позднее был издан закон о государственном надзоре за школьным образованием, по которому все коммунальные и частные школы ставились исключительно под государственный контроль. Затем последовал «параграф о церковной кафедре» (§ 130а Уголовного кодекса), запрещавший священникам с церковной кафедры обсуждать государственные вопросы «в той форме, которая нарушит общественное спокойствие».
Следующая фаза культуркампфа была связана с активизацией прокатолически настроенной и федералистской по своему характеру партии Центра, деятельность которой, по мнению Бисмарка, угрожала целостности империи. В Германии была запрещена деятельность иезуитского ордена, а его наиболее видные деятели были высланы из страны. По прусским майским законам 1873 г., церковь ставилась под контроль государства, лица, претендующие на должность священника, должны были закончить немецкий университет и сдать экзамен по философии, истории и немецкой литературе. Кроме того, они были обязаны приносить присягу на верность государству, которое в свою очередь имело право вмешиваться во внутрицерковные конфликты. В 1874 г. в Германии были введены гражданский брак и гражданская регистрация рождения и смерти. Священнослужители, нарушавшие эти законы, подвергались либо ограничению в свободе передвижения, либо высылке за границу. Наконец, в 1875 г. католическая церковь лишилась государственных финансовых дотаций, в Пруссии была запрещена деятельность всех монашеских орденов, в 1876 г. многие католические епископы были арестованы или высланы[137].
Но все это не дало результатов. Напротив, католическая церковь представала в глазах населения мученицей за веру и лишь усиливала свое духовное влияние. Около четверти католических приходов в Пруссии пустовали, так как население бойкотировало объявленные властями выборы «государственных священников». Именно в период культуркампфа партия Центра удвоила число своих депутатов в прусском ландтаге и рейхстаге, получив там почти четверть мест. Она опиралась на многочисленные католические организации и мощную прессу. Католики становились тем крепче, чем больше они ощущали себя в опасности. Когда Бисмарк увидел, что церковь нельзя победить, он пошел на уступки и в 80-х гг. заключил с духовенством мир. Ведь и канцлеру для проведения в жизнь своей политики протекционизма нужны были голоса депутатов католического Центра.
Таким образом, политика культуркампфа потерпела полный провал, с 1876 г. она практически закончилась. Бисмарк был вынужден примириться с существованием в империи десятков миллионов людей, духовным светочем для которых оставался Рим, но не Берлин. После переговоров Бисмарка с папскими нунциями в Мюнхене и Вене большинство антиклерикальных законов были в 1882–1883 гг. отменены, несмотря на протесты либералов. Однако культуркампф оставил глубокий психологический след в обществе. В течение десятилетий значительная часть немецких протестантов рассматривала католиков как немцев второго сорта.
Либерализм выставлен за дверь
Крах грюндерства привел часть немцев к сознанию необходимости перехода в экономической политике от свободной торговли к протекционизму. Чем дольше продолжался кризис, тем труднее было приверженцам свободного курса противостоять требованиям заинтересованных групп установить таможенные границы и закрыть доступ в страну иностранных товаров.
Канцлер, который считал, что созданием Германской империи он достиг цели своих политических планов и отныне имеет возможность править, не сталкиваясь с излишне сложными проблемами, оказался захваченным врасплох. Никогда не разбиравшийся в экономике Бисмарк не знал, что делать в условиях наступившего длительного экономического кризиса. А когда он не знал, что ему следует предпринять, его охватывал физический недуг. Он страдал ревматизмом и опоясывающим лишаем. В мае 1875 г. Бисмарк вполне серьезно просил императора освободить его от должности. Вильгельм I эту просьбу отклонил, и «великан из Заксенвальде» вынужден был продолжать исполнять свои обязанности.
Политические деятели Отто Кампгаузен и Рудольф фон Дельбрюк, принадлежавшие к либеральному крылу правительства, энергично выступали за сохранение прежнего политического курса. Они опирались на большинство Национал-либеральной партии и доказывали, что основная причина депрессии — перепроизводство в промышленности и что данная проблема сама собой решится с течением времени. Бисмарк же склонен был занять сторону протекционистов, тем более что национал-либералы вступили с ним в конфликт по вопросу социальной политики: они требовали продолжения «культуркампфа», уже бесперспективного в глазах канцлера.
Самые серьезные противники национал-либерализма находились в рядах магнатов тяжелой промышленности, которые хорошо нажились в период грюндерского бума, а теперь были вынуждены сокращать производство. Все больше и больше опасений внушала ситуация в Рурской области, где ряд крупнейших предприятий находились на грани краха. На повестке дня стояли массовые увольнения и сокращение заработной платы. Промышленники энергично требовали проведения «национальной» экономической политики, что означало защиту от импорта иностранных товаров. Архиконсервативные крупные аграрии, многие из которых во время грюндерского краха потеряли часть своего громадного имущества, вложенного в спекулятивные операции, и несли материальные потери от быстрого падения цен на скот и зерно, в один голос поддержали требования протекционистов. Батракам за их труд они могли платить теперь лишь жалкие гроши, и те массами уходили с их земель. Сельскохозяйственной продукции с гектара угодий производилось все меньше и все труднее было противостоять усиливающейся на национальном рынке конкуренции зарубежных производителей.
Для отстаивания своих требований предприниматели начали объединяться в крупные союзы. Первыми пример подали сталепромышленники, за ними последовали текстильщики, и наконец в 1876 г. был создан Центральный союз немецких промышленников, предшественник теперешнего Федерального союза германской промышленности. Президентом этого объединения стал аграрий Вильгельм фон Кардорф, Свободно-консервативная партия которого увеличивала число своих сторонников. Во время грюндерского бума Кардорф был участником всякого рода сомнительных сделок и с началом биржевого краха оказался под гигантским бременем долгов. В 1877 г. ему пришлось продать свою конюшню скаковых лошадей, а в 1886 — даже имение Вабнитц, где постоянно проживала его семья. В 1877 г. на своем первом генеральном собрании промышленный союз продемонстрировал свою экономическую мощь. Из всей Германии для участия в нем прибыло 500 предпринимателей, чтобы подчеркнуть важность требований относительно установления протекционистских пошлин.
Переход канцлера от левого курса к правому совершился в 1878–1879 гг. Закон против социалистов, как и переход к заградительным пошлинам, канцлер использовал для того, чтобы свести на нет прежний вес либерализма и укрепить позиции консервативных кругов. Он испробовал все, чтобы расколоть Национал-либеральную партию и создать новое большинство из правых национал-либералов и обеих консервативных партий. Однако политическое изменение курса в 1878–1879 гг. было возможно только при условии изменения экономических факторов.
После кризиса 1873 г. возникла идея преодоления экономической неустойчивости путем усиления эффективности руководства и контроля со стороны государства. В связи с этим Германия оказалась перед выбором — либо сохранение авторитарной системы, либо создание системы парламентарно-массовой демократии. Бисмарк выбрал первый вариант, либералы настаивали на втором. Канцлер решился на переориентацию своего прежнего курса и на перегруппировку сил в рейхстаге. Из правительства были удалены либеральные сторонники фритредерства, сам канцлер стал открыто поддерживать агитацию протекционистов.
На разрыв с либералами Бисмарка толкало еще одно обстоятельство — его конфликт с наследником престола. Кронпринц Фридрих и его жена, английская принцесса Виктория, были противниками внутренней политики канцлера и еще с 60-х гг. имели тесные связи с лидерами левого национал-либерализма. В случае смерти Вильгельма I, которому было уже за 80 лет, оппозиционное Бисмарку левое крыло национал-либералов получило бы мощную поддержку нового монарха и постаралось бы ограничить всевластие канцлера.
Благодаря усилиям Бисмарка в рейхстаге образовался блок сторонников протекционизма из консерваторов, большинства депутатов Центра и группы правых национал-либералов. В нем впервые объединились консерваторы и либералы, аграрии и промышленники. На очередной сессии рейхстага в феврале 1879 г. с тронной речью выступил сам император, открыто осудивший фритредерскую политику и призвавший вернуться к испытанным протекционистским принципам Таможенного союза первой половины XIX в.
После ожесточенной полемики в прессе и бурных дебатов в парламенте сторонники протекционизма одержали победу. Были введены покровительственные пошлины на ввоз железа, леса, зерна, скота. Это должно было повысить цены на иностранную продукцию и улучшить шансы отечественных промышленников и аграриев на сбыт своей продукции. От введения новых пошлин на колониальные товары (табак, чай, кофе) и протекционистского таможенного тарифа выигрывало и государство, доходы которого значительно возросли.
Переход к политике протекционизма привел к повышению стоимости жизни и ухудшению положения широких слоев населения. Благодаря введению ввозных пошлин на зерно крупные прусские аграрии могли по-прежнему не проводить модернизации хозяйства, сохранять рутинные порядки, укреплять свое привилегированное положение в политической системе империи. Но множество мелких крестьян, покупавших зерно, и большинство среднего крестьянства животноводческих районов пострадало от вздорожания кормов.
Бисмарковский протекционизм стал защитой крупных промышленников и аграриев, которые стремились с помощью государства полностью захватить внутренний рынок и искусственно ограничить конкуренцию иностранных товаропроизводителей. В целом введение протекционистских пошлин не принесло германской экономике и народу того великого процветания, которое предсказывали их сторонники. Но и того вреда, о котором много писали либеральные экономисты и политики, покровительственные пошлины также не причинили.
Более значительные последствия повлекли за собой события 1878–1879 гг. в социально-политическом отношении. Если провозглашение Германской империи было в значительной мере формальносимволическим актом, то подлинная сущность нового государства определилась именно в эти годы. Из политически активной части общества, которая могла серьезно влиять на политику государства, законом против социалистов был исключен рабочий класс, а вслед за ним в итоге борьбы вокруг протекционизма — либеральная буржуазия.
До этого времени Германия имела шанс встать на путь парламентарнодемократического развития, теперь этот шанс был утрачен. Германская империя окончательно определилась как государство авторитарного типа, в котором господствующее положение занял союз аграрно-аристократической элиты и магнатов тяжелой промышленности. Либерально-демократические силы были оттеснены на задний план, на роль оппозиционного меньшинства. Поэтому в литературе высказывается даже мнение, что истинное создание Германской империи произошло не в 1871, а в 1879 г.[138]
Растущее негодование против либерализма, который широкие круги делали ответственным за экономический кризис, были самой существенной предпосылкой для поворота Бисмарка вправо. Национализм консервативных аграриев был с самого начала пропитан антилиберализмом и антисемитизмом. «Крестовая газета» ясно излагала в августе 1878 г. своим читателям: «Объевреивание идет полным ходом, и либерализм содействует ему. Наш народ все больше и больше оказывается в зависимости от богачей, и это, к сожалению, в большинстве случаев евреи».
Призыв к национальным и консервативным идеям был успешным. Национал-либералы, которые потеряли 29 мест из прежних 127, были готовы ввиду их ослабления согласиться принять особый закон против социал-демократии. На их крайнем правом фланге звучали даже голоса за неограниченный срок действия этого закона.
Кризис поздних семидесятых годов заключался не только в спаде экономической активности. Одновременно он был тем, что политологи называют «кризисом участия», кризисом политической системы, вызванным притязанием на власть нового социального класса, промышленного пролетариата. В либерально-демократической системе это требование шаг за шагом было бы удовлетворено, рабочий класс был бы интегрирован политическими реформами в существующее общественное устройство. В авторитарном немецком государстве были применены другие средства: подавление рабочего движения государственным аппаратом власти. Однако в другом отношении государство проводило самую современную социальную политику и, не в последнюю очередь, предпринимало попытку интеграции пролетариата путем форсированного национализма.
Кнутом и пряником
Кроме партии Центра «врагом империи» в глазах Бисмарка являлось социалистическое движение. С сер. 70-х гг. оно выдвигается на первый план среди прочих факторов, подрывавших, по мнению канцлера, основы государства. Это и послужило одной из причин прекращения антикатолического курса.
Социалистическое движение в Германии в 1-й пол. 70-х гг. оставалось расколотым на две партии — Социал-демократическую рабочую партию (СДРП, или эйзенахцы), стоявшую на марксистских позициях, и Всеобщий Германский рабочий союз (ВГРС, или лассальянцы), идеологом которого был его основатель, блестящий оратор и публицист Фердинанд Лассаль.
После создания империи ушло в небытие одно из главных разногласий между пропрусской позицией руководителей ВГРС и платформой лидеров СДРП, выступавших за создание единого, но федеративного немецкого государства, включая Австрию. Примирению обеих партий способствовали не только совместная деятельность их рядовых членов и многих местных организаций (например, в Вюртемберге), но и уход с поста руководителя Союза Иоганна Швейцера, который был упорным противником К. Маркса, Ф. Энгельса и лидера СДРП А. Бебеля. Наконец, гонения властей также вели к их обоюдному сближению.
В мае 1875 г. на съезде в Готе состоялось объединение двух партий и была создана новая Социалистическая рабочая партия Германии. Принятая на съезде программа была в определенной мере противоречивой, поскольку явилась плодом компромисса. Теоретическая ее часть включала ряд ортодоксальных марксистских принципов, конкретные разделы носили отпечаток лассальянства. Программа требовала обобществления средств производства и подчеркивала, что по отношению к рабочему классу все прочие классы представляют собой реакционную массу; это явно отдавало сектантством. Из программы следовало, что партия выступает за уничтожение существующего государственно-общественного строя и за создание «свободного народного государства», суть которого оставалась, однако, не очень ясной.
С другой стороны, в программе указывалось, что поставленных целей партия намерена добиваться «всеми средствами в рамках законов». Это означало фактический отказ от идеи насильственной социалистической революции, что вызвало (в числе прочего) сильнейшее недовольство Маркса и Энгельса. В письме к руководителям эйзенахцев — впоследствии опубликованном под названием «Критика Готской программы» — Маркс подверг программу сокрушительному разгрому.
Лидерами объединенной партии стали ведущие эйзенахцы Август Бебель и Вильгельм Либкнехт. Бебель, несмотря на молодость, был тогда едва ли не лучшим знатоком марксистского учения и человеком, который среди прочих социал-демократических руководителей мыслил наиболее трезво и практично. Печатным органом партии стала выходившая с 1876 г. в Лейпциге газета «Форвертс» («Вперед!»).
Готское объединение послужило исходным пунктом для нового и мощного подъема социалистического движения в Германии. В то время как на выборах в рейхстаг в 1871 г. социалисты, получив 124 тыс. голосов, провели двух депутатов, а на выборах 1874 г. — девять депутатов, за которых проголосовали 352 тыс. чел., после объединения на выборах 1877 г. они получили поддержку почти полумиллиона избирателей и заняли в рейхстаге 12 мест. Оплотом их стала Саксония, давшая социалистам семь мандатов. Выборы 1877 г. наглядно показали неправильность деления избирательных округов. Так, если по числу поданных за них голосов социал-демократы заняли четвертое место, то по количеству депутатов — последнее, восьмое место в рейхстаге. В то же время консервативная Имперская партия, получившая даже чуть меньшее количество голосов, провела в парламент 38 своих депутатов, поскольку победила в большинстве мелких сельских избирательных округов.
Социалистическая партия с ее интернационалистским характером казалась Бисмарку наиболее опасным противником молодого национального германского государства. Страх перед революцией давно стал одним из главных мотивов его политического поведения, уже с 60-х гг. его все чаще преследовал «кошмар революций», резко усилившийся после Парижской Коммуны и выступления Бебеля в рейхстаге с речью в ее поддержку. Заметим, что канцлер считал одинаково опасными для государства наряду с социалистами и анархистов. Тогда это было широко распространенным мнением, тем более понятным, что некоторые видные немецкие социалисты (И. Мост, Й. Хассельман) действительно были близки к анархизму. Из страха перед возможностью революции Бисмарк настаивал на введении закона о запрете деятельности социалистической партии. Но сразу он не смог этого добиться. Его первые попытки закрыть «антигосударственную» прессу в 1874 г. и ввести в Уголовный кодекс статью о наказании за «разжигание классовой ненависти» в 1875 г. встретили сопротивление либерального большинства в рейхстаге. Лишь покушения на кайзера позволили Бисмарку настоять на принятии особого закона против социал-демократии.
В мае 1878 г. неудачное покушение на Вильгельма I совершил ремесленный подмастерье Макс Хедель, бывший член лейпцигской организации социалистов. Наспех подготовленный проект закона о запрещении социалистической партии не получил тогда поддержки подавляющего большинства рейхстага. Разумеется, либералы, так же, как и Бисмарк, консерваторы и Центр, были противниками социализма, но они стремились оставаться на почве законности и уважения политических прав личности. Однако через неделю произошло второе покушение, при котором кайзер был тяжело ранен выстрелами из дробовика. Никакой связи покушавшегося — доктора Карла Нобилинга, психически неуравновешенного человека, — с социалистами установить не удалось, но официозные и консервативные газеты на все лады расписывали ужасы надвигавшегося «красного террора».
Бисмарк немедленно распустил рейхстаг, рассчитывая в новом парламенте получить желаемую поддержку. По итогам выборов, у обеих консервативных партий оказалось 115 мест вместо прежних 78, обе либеральные партии потеряли 42 мандата. Уже в ходе предвыборной кампании стало ясно, что национал-либералам придется согласиться с предложением канцлера.
В октябре 1878 г. рейхстаг голосами консерваторов, национал-либералов и некоторых независимых депутатов (всего 221) против Центра, прогрессистов, социалистов и польской фракции (всего 149) принял «Закон против общественно опасных устремлений социал-демократии», получивший название «исключительного закона»[139].
В нем в ряду прочих содержались и следующие положения:
«§ 1. Запрещаются объединения, которые своими социал-демократическими, социалистическими или коммунистическими устремлениями ставят перед собой цель изменить существующий государственный и общественный строй. Сказанное распространяется и на объединения, в которых социал-демократические, социалистические или коммунистические устремления, направленные на изменение существующего государственного и общественного строя, провозглашаются в форме, которая наносит ущерб общественному спокойствию, особенно согласию между различными классами населения. К объединениям приравниваются организации любого рода».
«§ 9. Распускаются собрания, на которых провозглашаются социал-демократические, социалистические или коммунистические устремления, направленные на изменение существующего государственного и общественного строя.
Запрещаются собрания, которые фактами подтверждают справедливость предположения о том, что они поощряют формирование устремлений, перечисленных в предшествующем абзаце. К собраниям приравниваются публичные торжества и шествия».
«§ 10. Запрещение и роспуск относятся к компетенции полицейского управления. Жалобы подаются только в органы надзора».
«§ 11. Запрещаются печатные издания, в которых социал-демократические, социалистические или коммунистические устремления, направленные на изменение существующего государственного или общественного строя, провозглашаются в форме, которая наносит ущерб общественному спокойствию, особенно согласию между различными классами населения.
В периодических изданиях запрет может распространяться и на дальнейший выход его в свет, если на основе этого закона запрещается выход отдельного номера».
«§ 17. Лицо, являющееся членом запрещенного объединения или осуществляющее деятельность в его интересах, подвергается денежному штрафу в размере до 500 марок или тюремному заключению сроком на 3 месяца. Этому же наказанию подвергается также лицо, которое принимает участие в запрещенном собрании или которое незамедлительно не удалится после роспуска собрания полицией.
Лица, которые принимают участие в работе объединения или собрания в качестве руководителя, распорядителя, агента, выступающего с речью, или кассира, или лица, которые призывают к проведению собрания, подвергаются тюремному заключению на срок от 1 месяца до 1 года».
«§ 19. Лицо, которое распространяет, продолжает распространять или печатает вновь запрещенное печатное издание или издание, подлежащее временному запрету, подвергается денежному штрафу в размере до 1000 марок или тюремному заключению на срок до 6 месяцев».
«§ 30. Настоящий закон вступает в силу с момента его обнародования и действует до 31 марта 1881 г.»[140].
Действие «Закона о социалистах», принятие которого означало, что рабочее движение фактически запрещается, продлевалось четыре раза. Он сохранял свою силу до 30 сентября 1890 г.
«Исключительный закон» рикошетом ударил и по национал-либералам. В обществе пошатнулась вера в их искреннюю приверженность принципам правового государства, обострились противоречия внутри самой партии, из которой в 1880 г. вышло левое крыло во главе с Людвигом Бамбергером, объединившееся затем с прогрессистами.
Конечно, «исключительный закон» — не то же самое, что кровавое подавление восстания парижских рабочих в июне 1848 г. или Парижской Коммуны в мае 1871 г. Тем не менее для либерального XIX века с его верой в приоритет права «исключительный закон» представлял собой чрезвычайно реакционное явление: ведь он запрещал политическую деятельность целой партии не за совершенные преступления, а за идейные позиции.
Однако подавить социалистическое движение не удалось. Социалисты по-прежнему избирались в рейхстаг, только в качестве независимых депутатов от рабочих. Запрещенные партийные организации зачастую действовали под вывеской рабочих спортивных и певческих союзов и касс взаимопомощи. Социал-демократические издания печатались в Швейцарии и нелегально доставлялись в Германию через разветвленную сеть «красной полевой почты». В 1880 г. на съезде СРПГ в Швейцарии в Готскую программу было внесено важное изменение, согласно которому партия должна добиваться своих целей «всеми средствами», в том числе и революционными.
После небольшого замешательства и растерянности социал-демократия Германии вновь начала активную политическую деятельность и на выборах в рейхстаг в 1884 г., опираясь на поддержку 500 тыс. человек, провела 24 депутата. На выборах 1887 г. социалисты добились дальнейших успехов, за них проголосовали 763 тыс. избирателей. Как в культуркампфе, так и в попытке подавить социалистическое движение Бисмарк потерпел полное поражение.
Проводя по отношению к рабочему движению политику «кнута и пряника», Бисмарк попытался разъединить пролетариат и социал-демократию. По указанию и при непосредственном участии канцлера была разработана серия законов о социальном страховании: закон о страховании на случай болезни (май 1883 г.), от несчастных случаев на производстве (июнь 1884 г.), закон о страховании в связи с инвалидностью и старостью (май 1889 г.). Система страхования охватывала лишь часть рабочего класса, кроме того, значительная доля расходов на социальное обеспечение возлагалась на самих рабочих. Но для того времени это были прогрессивные акты и весьма тщательно разработанные.
Проводить социальные реформы Бисмарку пришлось, преодолевая сопротивление как буржуазных партий, так и социал-демократов. Либералы возражали против создания имперского страхового ведомства и государственного субсидирования фонда социального страхования, а также против государственного вмешательства в сферу социальных отношений вообще. По их убеждению, это ограничивало свободу личности и делало ее зависимой от власти. С их точки зрения, законопроекты канцлера представляли собой «государственный социализм». Сам Бисмарк, не возражая против этого термина, предпочитал, однако, говорить о «практическом христианстве», которое поможет вырвать бедняков из-под вредного влияния «красноречивых честолюбцев, стоящих во главе рабочего движения»[141].
Стараниями партии Центра, а также либералов и социалистов, усматривавших в тактике Бисмарка уловку с целью вырвать рабочих из-под их влияния, первая попытка канцлера в 1881 г. ввести социальное законодательство провалилась, но, проявив настойчивость, он в конце концов добился его принятия. Рабочим предоставлялось право создавать легальные профсоюзы, кассы взаимопомощи, выпускать рабочие газеты с условием не пропагандировать социалистические идеи. Законы о страховании носили в целом патриархально-патерналистский характер. Они не могли удовлетворить рабочих, т. к. оставляли их в положении париев общества, не давали им статуса равноправных граждан Германской империи, особенно Пруссии, где продолжал действовать трехклассный избирательный закон. Но для своего времени это социальное законодательство было значительным шагом вперед и выделяло Германию среди других стран.
Паутина коалиций
Создание Германской империи сразу изменило расстановку сил на европейской арене. Вокруг Пруссии возникло самое мощное и экономически, и в военном отношении государство. Бисмарк понимал, что побежденная Франция будет стремиться к реваншу и искать для этого союзников. Поэтому главной его заботой стало налаживание дружеских отношений с Россией, а в дальнейшем заключение союза трех держав — Германии, России и Австро-Венгрии. Этому способствовало соперничество на Балканах России и Австро-Венгрии, каждая из которых старалась привлечь Германию на свою сторону. Бисмарк блестяще разыграл эту карту и добился в 1873 г. устного Соглашения трех императоров, в котором Германии отводилась роль арбитра. Однако существовавшие между его участниками противоречия проявились в 1875 г., когда Бисмарк спровоцировал обострение напряженности в отношениях с Францией и Россия при поддержке из Лондона дала понять, что не допустит нового разгрома Франции.
Еще большие осложнения вызвал Восточный кризис 1875–1878 гг., в ходе которого вновь столкнулись интересы России и Австро-Венгрии. Бисмарк после некоторых колебаний высказался в поддержку дунайской монархии. После поражения Турции в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. и нового обострения англо-австро-русских отношений Бисмарк получил прекрасную возможность вновь сыграть роль арбитра на Берлинском конгрессе, где Россию вынудили отказаться от идеи создания крупного болгарского государства. Это привело к охлаждению русско-германских отношений и сближению Берлина с Веной. После недолгого сопротивления Вильгельма I, не желавшего обострения отношений с Россией, был заключен тайный союз Германии и Австро-Венгрии, направленный против России.
После этого главной проблемой для Бисмарка стали отношения с Россией и Англией. При зондировании почвы выяснилось, что в случае русско-германской войны Англия останется нейтральной, и это крайне разочаровало канцлера. Поэтому он согласился в 1881 г. на предложение России о возобновления теперь уже письменно зафиксированного Союза трех императоров. Почти одновременно с этим Румыния, опасавшаяся, что Россия и Болгария попытаются захватить часть ее территории для установления общей границы, выразила желание присоединиться к австро-германскому союзу, что и произошло в 1883 г.
После захвата Францией Туниса, который Италия рассматривала как сферу своих интересов, тем более что в 1880 г. там проживало свыше 10 тыс. итальянских колонистов, произошла переориентация внешней политики Рима. В 1882 г. был заключен Тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии. Он был направлен против Франции: в случае войны с каким-либо иным противником стороны обязывались сохранять дружественный нейтралитет, не оказывая этому противнику военной поддержки. Бисмарк очень невысоко оценивал военную мощь Италии и видел пользу Тройственного союза только в том, что он обеспечивал еще большую изоляцию Франции, а также давал возможность для Австро-Венгрии в случае конфликта с Россией не опасаться итальянского нападения с тыла. Таким образом, хотя, по признанию Бисмарка, его постоянно преследовал «кошмар коалиций», направленных против Германии, сам он неустанно и целеустремленно сколачивал собственные внешнеполитические коалиции.
Рывок в Африку
На протяжении ряда лет сфера интересов Бисмарка как руководителя империи ограничивалась пределами Европы и континентальной политикой. Он полагал, что колониальная политика не для Германии, колонии интересовали его только в той мере, в какой способствовали сохранению европейского равновесия, осложнению отношений Англии и Франции и отвлечению последней от идеи реванша.
До начала 80-х годов к колониальным захватам равнодушно относилось и большинство правящих кругов Германии, особенно юнкерство.
Весной 1880 г. рейхстаг провалил законопроект о кредитовании колониальных приобретений. Но уже в 1882 г. был создан Германский колониальный союз, куда вошли крупные представители торгово-промышленных кругов и некоторые аграрии, экспортеры спирта и водки. Активную роль в Союзе играл историк Генрих Трейчке, который неустанно повторял, что, если Германия хочет стать державой первого ранга, она просто обязана иметь колониальную империю, как другие страны.
Перелом в колониальной политике наступил в 1884 г. и был связан с покупкой бременским торговцем Альфредом Людерицем земель на юго-западе Африки в районе бухты Ангра. Людериц обратился к правительству с просьбой санкционировать его приобретение. После некоторых колебаний Бисмарк объявил о том, что империя берет под свою защиту эти территории. Им руководили прежде всего два мотива. Во-первых, Бисмарк рассматривал колонии как опорные пункты немецкой торговли в конкурентной борьбе с другими странами. Но, не желая обременять государственный бюджет, он предпочитал управление колониями предоставить частным компаниям. Вторым мотивом канцлера было стремление достичь единства немецкого общества, поставив перед ним, как и в период объединения, общую цель — на этот раз захват колоний.
Момент для начала колониальной политики был выбран весьма удачно, в период обострения англо-русских и англо-французских отношений. Поэтому сопротивление Британии немецким колониальным захватам продолжалось недолго, после переговоров английский премьер-министр Гладстон публично признал право Германии на приобретение колоний.
После захвата Юго-Западной Африки Германия в июле 1884 г. объявила об установлении верховной власти рейха над Того и Камеруном. В 1885 г. она приобрела Восточную Африку, где значительная часть территории уже принадлежала Обществу немецкой колонизации во главе с авантюристом Карлом Петерсом, и северную часть Новой Гвинеи, где до этого закрепилась Новогвинейская компания, созданная банком «Дисконтогезельшафт». К 1914 г. германская колониальная империя занимала площадь 2,9 млн. кв. км с населением более 12 млн. человек.
В сер. 80-х гг. из-за осложнений в Европе колониальная активность Бисмарка затихла и осталась в его политике лишь эпизодом. Он полагал, что геополитическое положение Германии не позволяет ей проводить широкую мировую экспансию. Так, в декабре 1888 г. в беседе с исследователем Африки Ойгеном Вольфом он заявил: «Ваша карта Африки прекрасна, но моя карта Африки в Европе. Вот Россия, а вот Франция, мы же находимся в середине — такова моя карта Африки».
Стагнация или новации?
В результате прекращения культуркампфа, введения протекционизма и социального законодательства в 80-е гг. изменились позиции ряда партий и их взаимоотношения. Партия Центра, имевшая в рейхстаге сильнейшую фракцию, отказалась от принципиальной оппозиции Бисмарку и в отдельных случаях при принятии законов — о социальном страховании или о повышении в 1885 г. пошлин на ввоз сельскохозяйственных продуктов — поддерживала правительство вместе с обеими консервативными партиями.
Протекционизм и социальные законы углубили расхождения между либеральными партиями. В 1883 г. во главе национал-либералов встал Иоганнес Микель, при котором партия повернула вправо, налаживая прочные связи с консерваторами и отмежевываясь от левого либерализма. Последний с 1884 г. был представлен Немецкой свободомыслящей партией. Эта партия выступала против государственной социальной политики и покровительственных таможенных тарифов, но обычно поддерживала увеличение военных расходов. Признанным лидером партии после объединения левых национал-либералов с прогрессистами стал Ойген Рихтер. В создании новой партии Бисмарк не без оснований усматривал подготовку к возможной смене монарха, поскольку кронпринц Фридрих имел с ней тесные связи. Наряду с социал-демократами левый либерализм стал в 80-е гг. основным объектом нападок Бисмарка в его парламентских выступлениях. Канцлер утверждал даже, что левые либералы стремятся к установлению парламентской республики; по его мнению, это было более реальной угрозой, чем социалистическая революция.
Либеральным тенденциям Бисмарк противопоставил консервативный курс, тон которому задавал министр внутренних дел Роберт Путкамер, как и Бисмарк считавший главной опорой режима консервативную прусскую бюрократию. Защищаясь от обвинений в диктаторстве, Бисмарк для демонстрации решающей роли монарха подготовил в начале 1882 г. послание Вильгельма I прусскому правительству. В нем подчеркивалось верховенство короля по отношению к министрам как исполнителям его воли. Всем чиновникам, поскольку они принесли присягу на верность, предписывалось защищать политику правительства во время выборов и не высказывать критику в его адрес. Это было явным покушением на свободу волеизъявления и прямым указанием чиновникам поддерживать кандидатов консервативных партий. В практику вводилась проверка экономических и политических взглядов кандидатов на высокие административные должности.
В 1887 г., используя жупел шовинистически-реваншистского буланжистского движения во Франции, правительство потребовало увеличения военного бюджета и численности армии на 40 тыс. человек. Протесты партии Центра и «свободомыслящих» повлекли за собой роспуск рейхстага и новые выборы, на которых консерваторы и национал-либералы заключили союз — картель. Картельные партии одержали победу, получив больше половины мест (220 мандатов). За социалистов проголосовало на 200 тыс. избирателей больше, чем на предыдущих выборах, но из-за распределения округов и блоковой политики картеля они потеряли 13 мандатов и получили только 11 мест. Наибольший урон понесли левые либералы, против которых велась основная правительственная агитация. Они более чем наполовину сократили свое представительство, получив всего 32 места, тогда как до этого имели 77 депутатских кресел. Послушный канцлеру новый рейхстаг утвердил военный бюджет и одобрил увеличение армии. Была реорганизована служба в запасе, что позволяло в случае войны выставить армию в 700 тыс. человек.
В марте 1888 г. скончался император Вильгельм I. Его преемник, Фридрих III, вступил на престол уже будучи смертельно больным (весной 1887 г. было установлено, что у него рак гортани) и правил всего 99 дней. Фридриху было 56 лет. После запоздалой операции он мог дышать, но лишился голоса и был обречен на мучительные физические страдания. Через четыре недели после операции он получил известие о том, что скончался его отец, и вынужден был принять бразды правления. Однако в начале июня состояние его резко ухудшилось и 15 июня 1888 г. немого императора не стало. С его смертью немецкий либерализм, возлагавший на этого англофила и либерала большие надежды, окончательно потерял шансы занять ведущие позиции в империи[142].
Низвержение Юпитера
С вступлением на трон в июне 1888 г. сына Фридриха, 29-летнего Вильгельма II, положение Бисмарка пошатнулось. Представления Вильгельма о роли монарха не укладывались в рамки даже скромного немецкого конституционализма и, безусловно, противоречили бисмарковскому стремлению к единовластию. Не признававший никаких ограничений для своей воли кайзер неизбежно должен был вступить в конфликт с всемогущим канцлером. К тому же Бисмарк не мог тогда продемонстрировать императору никаких значительных успехов во внешней и внутренней политике. Напротив, в начале 1889 г. Бисмарк потерпел неудачу при попытке заключить союз с Англией, отклонившей его предложение. Не случайно газета партии Центра «Германия» писала в апреле 1889 г., что канцлеру «больше ничего не удается».
Нормальные отношения между новым императором и всесильной династией Бисмарков не могли сохраняться долго. Новый начальник генерального штаба граф Альфред фон Вальдерзее сам хотел стать канцлером и вместе со своей благочестивой женой-американкой плел интриги против старого государственного деятеля. Под влиянием Вальдерзее Вильгельм поддержал антисемитское христианско-социальное движение Штёккера, в результате чего возник серьезный конфликт с Бисмарком.
Наряду с Вальдерзее сильное влияние на Вильгельма оказывал граф Бото Эйленбург, близкий друг монарха; в то время он действовал в основном в интересах и по поручению «серого кардинала» из министерства иностранных дел Фридриха фон Гольштейна. Вальдерзее и Гольштейн были убеждены, что Бисмарк не допустит самодержавного правления Вильгельма и что он спровоцирует хаос во внешней и внутренней политике, на годы сделавшись благодаря этому незаменимым главой правительства. Более того, они опасались, что старик сумеет навязать императору своего сына Герберта в качестве нового канцлера и будет прочно держать императора в своих руках.
Однако скоро дела в стране сложились так, что канцлер не смог овладеть ситуацией: в 1889 и в нач. 1890 г. произошло рекордное количество забастовок (более тысячи) и таким образом окончательно выявилась несостоятельность «исключительного закона». В мае 1889 г. почти 150 тыс. шахтеров Рура прекратили работу, требуя введения 8-часового рабочего дня, повышения зарплаты, отмены сверхурочного труда. Во время этой забастовки проявились первые расхождения между императором и канцлером в подходе к рабочему вопросу.
Пруссия представлялась Вильгельму как «социальное королевство», а монарх — как «отец народа». Свою популярность он полагал повысить отказом от системы репрессивных мер и проведением реформы в области трудовых отношений. Поэтому он потребовал от предпринимателей покончить с рурской забастовкой путем соглашения с рабочими и частичных уступок. Крайне раздраженный этим Бисмарк предложил бессрочное продление закона против социалистов. Но при обсуждении вопроса в рейхстаге национал-либералы высказались против параграфа о высылке социал-демократов из страны и стояли на своем до конца. Законопроект в январе 1890 г. был отклонен. В феврале император подписал указы о разработке мероприятий по охране труда, ограничению рабочего дня, введению воскресного отдыха, особых условиях труда женщин и детей, созданию учреждений по урегулированию трудовых конфликтов. Бисмарк отказался скрепить их своей подписью, но упорно не подавал в отставку.
Последний удар нанесли ему результаты выборов в рейхстаг в феврале 1890 г. Правые партии потерпели поражение, потеряв почти половину мест. Сильнейшей фракцией стала партия Центра, левые либералы удвоили свое представительство. Но главной сенсацией стал успех социалистов, за которых проголосовало больше всего избирателей (почти 1,5 млн. чел.) и которые получили 35 мест.
Радикальное ухудшение парламентской ситуации привело Бисмарка к мысли о государственном перевороте, провоцировании социально-политических конфликтов, которые могли бы послужить поводом для роспуска рейхстага и отмены всеобщего избирательного права. Он был даже готов похоронить собственное детище — империю — путем отказа немецких государей от договора о ее создании, а прусского короля — от императорской короны, чтобы позднее воссоздать ее в чисто авторитарном виде.
Однако император после колебаний отказался принять план Бисмарка, не желая начинать свое правление с конфликта с непредсказуемыми последствиями[143]. Провалом окончилась и попытка канцлера заполучить поддержку партии Центра. Она была готова при определенных уступках перейти на сторону Бисмарка в союзе с консерваторами, но последние на этот союз категорически не соглашались. 15 марта императору доложили о не согласованной с ним встрече Бисмарка с лидером партии Центра Виндхорстом, которую организовал Блейхредер. Терпению Вильгельма пришел конец, и после бурного объяснения он потребовал от 75-летнего канцлера прошения об отставке. Герберт фон Бисмарк также ушел в оппозицию вместе с отцом. Император назначил Лео фон Каприви имперским канцлером и премьер-министром Пруссии, а место статс-секретаря министерства иностранных дел занял барон Адольф Маршалл фон Биберштайн, не имевший совершенно никакого опыта во внешней политике. Эра Бисмарка закончилась. В истории Германии началась новая глава.