Влияние и авторитет Генерального штаба заметно снизились, а спустя короткое время та же участь постигла штаб ОКВ. Зато теперь резко возросла власть новых адъютантов Гитлера. Шмундт был на хорошем счету и приобрел влияние на фюрера, который временами был практически неуправляем.
Но даже если Бек не собирался находиться в оппозиции по политическим мотивам, его вынуждали к этому чисто технические обстоятельства. Теперь существовало, как минимум, четыре генеральных штаба: штаб ОКВ, Генеральный штаб сухопутных войск, штаб люфтваффе и штаб ВМФ (во время войны называвшийся Seekriegsleitung), и, кроме того, новый вариант гитлеровского генерал-адъютантского отдела, о котором только что шла речь. Поначалу казалось, что Бек может найти союзника в лице Редера, боровшегося за восстановление утраченного положения Генерального штаба армии. По мнению Редера, «сухопутные моряки» из штаба ОКВ не могли руководить военно-морскими силами. Но вскоре Редер отказался от борьбы, и Бек был вынужден в одиночку решать возникшую проблему.
Для начала Бек попробовал выдвинуть на должность руководителя штаба ОКБ старого проверенного генштабиста генерала фон Вибана, но скоро стало ясно, что генерал не вписывается в компанию мастеров закулисных интриг из Верховного командования вермахта. Руководство штабом ОКВ перешло Йодлю, пользовавшемуся доверием Кейтеля и Гитлера. Йодль видел в Гитлере человека, который восстановил влияние Германии в мире, и по этой причине он был готов беспрекословно следовать за фюрером и предоставлять свои способности в его полное распоряжение. Постепенно он стал воспринимать идеи Гитлера как свои собственные. Он, как и Гитлер, считал, что война не последнее, но крайне важное средство для решения политических вопросов.
Именно это представление заставило Бека оказать открытое сопротивление и стало причиной разрыва с Йодлем и Кейтелем. Но не только Генеральный штаб стал местом растущего недовольства. Подобные тенденции наблюдались в самом ОКВ. Политика, проводимая Гитлером, вызывала растущие опасения и даже сильное раздражение генерала Томаса из военно-промышленного отдела, адмирала Канариса и адмирала Бюркнера. Коллеги Канариса, которые по большей части были офицерами Генерального штаба, придерживались антигитлеровских убеждений. Среди них особенно выделялся Остер, который поддерживал отношения с тайными врагами фюрера, в том числе с Герделером.
Эти люди не забыли дела Фрича. Когда Канарис рассказал Вибану, какую роль в этом деле сыграло гестапо, Вибан ответил, что, если бы все стало известно, было бы не избежать революции (вполне возможно, что именно на это рассчитывал Канарис). Даже Йодль поинтересовался, не было ли в этом деле злого умысла.
Бек приглядывался к позиции Браухича, раздумывая, как долго ему придется вести борьбу. Браухич, безусловно, принадлежал к старой школе. Он не смирился ни с уходом Фрича, ни с произведенными перестановками. Он не был убежденным национал-социалистом, но, как все генералы, признавал огромную популярность Гитлера, который в то время пытался удержать власть не только с помощью одного террора. Гитлер пользовался любовью и доверием народных масс. Браухич пообещал оппозиции, что армия примет меры по защите Фрича, как только его полностью оправдает суд. В это трудно поверить, поскольку Браухич был столь же беспомощен перед Гитлером, как Фрич перед всесильным шефом полиции. Браухич знал о желании Герделера на законных основаниях восстановить христианское государство. Однако замечания, высказанные им Раушнингу, показывают, какой глубокий след оставили в нем чувства народа к Гитлеру.
Шахт всегда чувствовал, что дело Фрича станет своего рода намеком или признаком приближающейся войны. В феврале Бек окончательно уяснил, что, приняв на себя командование, Гитлер тем самым приблизил момент реализации собственных военных планов.
В феврале фюрер приступил к решению вопроса, связанного с аншлюсом Австрии, вопроса, который он обсуждал в ноябре в качестве одного из вариантов по развертыванию наступательных действий. Наверняка он считал, что успешное решение этой проблемы рассеет растущее недовольство его генералов.
Шушниг, в то время федеральный канцлер Австрии, был приглашен на встречу в Оберзальцберг, где Гитлер вручил ему ультиматум и заставил принять национал-социалистов в свое правительство. Позже Шушниг рассказывал, что у него было такое чувство, что напротив него сидит маньяк. Но Шушниг еще был готов побороться. Плебисцит показал, что большинство австрийцев стремятся к независимости. Муссолини, который до настоящего времени играл роль австрийского защитника, изменил отношение к Австрии, но Шушниг не мог поверить, что Англия и Франция допустят, что Австрии придется в одиночку сражаться с Германией.
Шушниг объявил 13 марта днем проведения плебисцита. В ответ Гитлер прибегнул к силе. 10 марта в половине седьмого вечера 8-я армия под командованием фон Бока получила приказ о мобилизации. Известие о мобилизации потрясло Браухича. Он боялся войны с Италией, которая после убийства Дольфуса перебросила дивизии на перевал Бреннера в Альпы. Не меньше он опасался и войны с Чехословакией.
Его страхи были напрасны. Австрийские национал-социалисты подняли мятеж, и Муссолини покинул правительство Австрии в беде. Лондон и Париж ограничились выражениями протеста.
Шушниг вышел в отставку. Геринг с помощью закулисных интриг пропихнул на место канцлера Сейс-Инкварта, к тому времени помощника Гитлера. Геринг обратился с просьбой ввести германские войска для предотвращения гражданской войны. Генерал-инспектор австрийских вооруженных сил заявил, что он не в состоянии оказать действенное сопротивление.
13 марта немецкие войска вошли в Вену. Необузданный восторг смешался с полным отчаянием. Около восьмидесяти руководящих австрийских деятелей покончили жизнь самоубийством. Гитлер с триумфом вступил в город, когда-то отвернувшийся от него.
Вторжение выявило существенные недостатки армии. В ряде случаев мобилизация проходила не слишком гладко; сказалось отсутствие опыта в управлении моторизованными частями. Много танков и автотранспортных средств вышли из строя на пути к Вене.
Вторжение в Австрию оставило незамеченным оправдательный приговор в отношении Фрича. Суд над Фричем начался 11 марта. Геринг выступал в качестве председателя военного суда рейха, хотя на самом деле не имел никакого отношения к суду, председателем которого был генерал Гейтц. 18 марта Фрич был оправдан. Давший ложные показания Шмидт был впоследствии расстрелян СС.
Теперь, имея большое влияние, Гитлер мог позволить вынести оправдательный приговор. Борьба с Австрией закончилась грандиозным успехом. Огромное большинство проголосовало за объединение Австрии и Германии. Несколькими инакомыслящими общественными деятелями занялось гестапо.
Когда Эрих Лахосен, руководитель службы разведки австрийского Генерального штаба, явился на службу к генералу Канарису, генерал встретил его словами: «Почему ваши люди не стреляли? Выходит, капрал знал, что все именно так и произойдет. Но откуда он мог это знать?» В Генеральном штабе Гитлера сравнивали с Карлом XII, королем Швеции, одержавшим ряд крупных побед; правда, вторжение в Россию закончилось его полным поражением в Полтавском сражении.
10 марта Йодль записал в дневнике, что Генеральный штаб получил указание начать подготовку к повторному захвату Мемеля (Клайпеды), после войны отошедшего к Литве. Австрии, пишет он, надо дать возможность смириться с возникшим положением, а тем временем переработать план «Грюн», ведь теперь, после оккупации Австрии, Германия оказалась в гораздо более выгодном положении.
Гитлер не собирался затягивать решение по чехословацко-германскому вопросу. К концу марта он втянул Кейтеля в обсуждение и поинтересовался, как можно спровоцировать конфликт с Чехословакией. Шмундт присутствовал, когда обсуждался вопрос, что больше подойдет в данном случае: внезапное нападение или тщательно подготовленный инцидент. Гитлер вполголоса заметил Кейтелю, что, между прочим, война в 1914 году началась после покушения. Сначала Кейтель не понял, что задумал Гитлер. А Гитлер планировал использовать убийство гестаповцами германского посла в Праге для нанесения удара по Чехословакии.
Кейтель был убежден, что Германия не обладает достаточными ресурсами для войны с Чехословакией, к которой могла подключиться Франция, а возможно, и Англия. У Чехословакии было сорок пять дивизий, в то время как на 1 апреля 1938 года Германия могла рассчитывать на двадцать четыре пехотные, одну танковую и одну кавалерийскую дивизии. Все остальное существовало только на бумаге. То же самое относилось и к дивизиям ландвера, предназначенным для линии Зигфрида и линии Одер – Варта. Фактически, дополнительно могли быть сформированы только семь или восемь резервных дивизий. Единственная надежда была на осеннюю мобилизацию.
Планы Гитлера вызвали беспокойство Бека по другой причине. Чехословакия долгое время внушала опасение Генеральному штабу, но после оккупации Австрии угроза с этого фланга фактически исчезла. Никакой самый благовидный предлог не мог оправдать нападение на Чехословакию.
В мае Гитлер выступил с речью перед высокопоставленными офицерами, которые, как предполагалось, потребуют восстановления Фрича. Гитлер воспользовался случаем и объявил о твердом намерении расправиться с Чехословакией. Ему неожиданно повезло. В конце мая ошибочное донесение (на основании ложных данных британской и чехословацкой разведки о концентрации немецких войск на границе с Чехословакией) привело к мобилизации в Чехословакии. Гитлер, естественно, тут же воспользовался предоставленным случаем.
Вместо обычной ежегодной штабной поездки, Бек распорядился выяснить, удастся ли победить Чехословакию, прежде чем Франция сможет начать наступление на западе. Он исходил из того, что не только Франция, но Англия, а возможно, и Соединенные Штаты окажутся втянутыми в войну. В таком случае результат мог быть только один: война на нескольких фронтах неизбежно вела к гибели Германии.