«Правило, согласно которому принц должен отобрать мятежников, подлежащих наказанию, совершенно очевидно. Главари, высокопоставленные люди, имеющие состояние и образование, которые силой и хитростью ввели толпу в заблуждение, должны быть наказаны по всей строгости. К обманувшемуся населению после того, как будет закончено сражение на поле боя, можно отнестись более мягко».
Такой в общих чертах была программа, которая, по мнению кружка Крейзау, должна «после Гитлера» повести народ Германии «по пути свободы личности, мира и достоинства».
Глава 8. Левые
В своем полуночном обращении 20 июля 1944 года Гитлер описал попытку убить его как дело рук малочисленной клики амбициозных и беспринципных офицеров. Мир долгое время считал, что так и есть. Но Гитлер, как всегда, лгал. Левые тоже участвовали в заговоре.
Находясь в Швейцарии и сотрудничая с подпольем Германии и стран, оккупированных немцами, я во многом полагался на членов социал-демократической партии и других социалистов и профсоюзных деятелей. Среди последних особенно эффективно работал Международный профсоюз работников транспорта. В этих организациях я встретил мужчин и женщин, преданных своему делу и готовых рисковать жизнью ради возвращения свободы в Европе. Никто не действовал решительней, чем они, защищая личность от нацистов и стараясь искупить бездарность и политические ошибки левых в период, предшествовавший приходу Гитлера.
До 1933 года Социал-демократическая партия Германии потеряла многих своих членов, перешедших к коммунистам, и стала относиться к ним, как к своим самым опасным соперникам. Коммунисты ответили тем же и отказались сотрудничать с социал-демократами в борьбе против нацистов. Фактически с 1931 года коммунисты и нацисты совместно подрывали власть прусского министра-президента, социалиста Отто Брауна. Осенью 1932 года коммунисты сотрудничали с нацистами во время забастовки работников транспорта в Берлине. Коммунисты, как и нацисты, нагнетали ощущение разочарования, которое помогло привести Гитлера к власти, поскольку и те и другие ненавидели Веймарскую республику и желали создать тоталитарное государство. Если сегодня германские социалисты активнее, чем любые другие социалисты, отказываются от объединения с коммунистами, то это не потому, что они против объединения рабочего класса как такового, а потому, что германские социалисты более остро, чем кто-либо, отдают себе отчет в том, что такое тоталитаризм.
К тому времени, когда нацисты захватили власть, хребет социал-демократической партии уже был сломан. В июне 1932 года ряд откровенно неконституционных действий Папена привел к отстранению социал-демократов от управления Пруссией. Они даже не пытались бороться. То, что Папену удалось сделать в Пруссии, Гитлер быстро распространил на всю Германию. Вскоре после выборов 1933 года социал-демократическая партия была распущена нацистским декретом, и тысячи социалистов и тред-юнионистов присоединились к коммунистам в местах, ставших известными как нацистские концентрационные лагеря. Коммунистическая партия была предана забвению еще раньше, чем социалисты. Предлогом для объявления коммунистической партии вне закона и ареста ее лидеров стал спланированный Герингом поджог Рейхстага[13].
Тот факт, что секретарь коммунистической партии Эрнст Торглер добровольно сдался властям, чтобы иметь возможность доказать свою невиновность и невиновность своей партии в поджоге Рейхстага, показывает, как плохо коммунисты были подготовлены к приходу нацистов и насколько ошибочно они представляли себе природу нацизма[14].
Арест лидеров оставил коммунистов без руководства, что привело к дезинтеграции Коммунистической партии Германии. Коминтерн в Москве придерживался линии, что нацистская диктатура скоро рухнет сама собой, оставив после себя разрушенное общество, обанкротившийся капитал и ослабленное и обедневшее государство. Однако в 1934 году Москва поняла, что Гитлер вовсе не однодневка. Указание оставаться в Германии, данное лидерам коммунистов, было изменено на противоположное. В Россию уехали всего несколько человек. Что же касается рядовых граждан, то выборы в марте 1933 года — первые и последние выборы, проведенные нацистским режимом, — показали, что еще за год до того, как Москва изменила свои предписания, свыше миллиона избирателей сменили свои предпочтения с коммунистов на нацистов. С того времени многие коммунисты вступили в нацистскую партию и даже стали служить в гестапо. Если некоторые из них сделали это по приказу партии, то другие действительно поверили в нацизм. Когда в августе 1939 года Сталин заключил пакт с Гитлером, организованное коммунистическое подполье в Германии оцепенело. Многие из тех, кто до сих пор были стойкими и лояльными коммунистами, вышли из партии.
Только когда Гитлер вторгся в Россию, коммунистическое подполье в Германии ожило и стало получать поддержку извне. Коммунистические лидеры, уехавшие в Россию, организовали определенное содействие своим товарищам в Германии, а после Сталинграда создали в Москве Комитет «Свободная Германия». Некоторые из них, Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт и Эдвин Гёрнле, сразу же после капитуляции Германии вернулись в советскую оккупационную зону. Двое других: Гейнц Нейман и Эрнст Реммеле — когда-то видные депутаты рейхстага — не согласились со своими московскими хозяевами, и больше о них никто не слышал[15].
Во время войны деятельность коммунистов в Германии заключалась в основном во ввозе в страну, печати и распространении пропагандистских материалов. Их подсовывали под двери, раскладывали по почтовым ящикам, закладывали в воздушные шары, которые взрывались в воздухе. Все эти действия имели весьма ограниченный масштаб. Ближе к концу войны коммунисты устраивали диверсии в портах и на транспорте и саботаж на заводах. Они подталкивали к восстанию оказавшихся в Германии иностранных рабочих. Иностранные рабочие участвовали во многих заговорах, раскрытых гестапо ближе к концу войны, среди которых известна, как минимум, одна попытка организовать широкомасштабное вооруженное восстание, получившая название Europaische Aktion.
Мне не известно о каких-либо коммунистических заговорах с целью убийства Гитлера, но среди казненных за участие в заговоре 20 июля было несколько коммунистов. Правда, ближе к концу войны это обвинение предъявлялось едва ли не каждому из тех, от кого нацисты хотели избавиться. То, что коммунисты не пытались устраивать покушения на нацистских главарей, можно отчасти объяснить марксистским запретом на «индивидуальный террор», отчасти недостаточными ресурсами, имевшимися в их распоряжении до тех пор, пока они не объединились с другими антинацистскими группами.
Однако в 1943 году имел место один интересный заговор под названием «Красная капелла», который изначально имел антинацистскую политическую направленность, но затем превратился в организацию по сбору разведданных для Красной армии.
Идейным вдохновителем «Красной капеллы» был лейтенант Харро Шульце-Бойзен, участвовавший в политической деятельности с 1932 года, когда он сформировал маленькую политическую партию под названием Gegner («Оппозиция»). Поначалу он выступал в качестве оппозиции и нацистам, и коммунистам. Первых он считал слишком буржуазными, вторых — слишком бюрократичными. Его политическое кредо строилось вокруг идеи, что нет ни правых, ни левых, что политические партии располагаются не на прямой линии, а на не полностью замкнутом круге. Естественно, что коммунисты и нацисты располагались на разомкнутых концах этого круга. Свою партию Шульце-Бойзен создал с расчетом, что она заполнит брешь между этими концами и замкнет круг. Харро был светловолосым нордическим молодым человеком — типичным продуктом германского молодежного движения. Одетый в неизменный черный свитер, он крутился вокруг революционеров, сюрреалистов и прочих представителей «потерянного поколения». В начале карьеры у него возникли проблемы с нацистами, и только протекция в высших кругах (его отец был адмиралом, мать — приятельницей Геринга) спасла Шульце-Бойзена. В конце концов мать, воспользовавшись знакомством с Герингом, подыскала ему место в министерстве авиации.
Русские увидели возможность использовать его в своих интересах, и, после того как Гитлер напал на СССР, Шульце-Бойзен стал одним из их ценных агентов в Германии. У него были связи не только в министерстве авиации, но и в министерстве иностранных дел (через некоего Дольфа фон Шелиха) и в других серьезных ведомствах через советника правительства Отто Харнака[16]. Последний тесно сотрудничал с советским посольством во время заключения пакта Сталина с Гитлером и получил от русских инструкции, радиоаппаратуру и секретные коды. «Красная капелла» закончила свое существование, когда один из русских агентов, заброшенный в Германию на парашюте, продался гестапо. Семьдесят восемь ее членов были казнены. «В Европе становится обычаем, что духовные семена должны быть пропитаны кровью», — написал родителям Шульце-Бойзен прямо перед своей казнью. Посмертно он был признан героем в русской зоне Берлина, и пьеса о «Красной капелле», написанная одним из ее выживших членов Гюнтером Вайзенборном, пользовалась определенным успехом.
Во время войны периодически предпринимались шаги по координации действий коммунистов с другими левыми партиями. В некоторых местах этого удавалось добиться, но на общенациональном уровне они не привели к успеху. Точно так же, как коммунисты проникали в гестапо, гестапо внедряло своих людей в коммунистическое подполье, и в ряде случаев подпольные группы социалистов, после того как вступили в контакт с коммунистами, были раскрыты. Вместе с тем коммунисты не горели желанием сотрудничать. Когда их попытались привлечь к заговору с целью убийства Гитлера, они отнеслись к этому скептически, поскольку в заговоре участвовали генералы и консерваторы. Их скепсис усилился после событий в Италии, которые привели к падению Муссолини, поскольку они считали Бадольо не меньшим реакционером, чем фашисты.