анфирса с Дарием.
§§ 135–143. Отступление персов и уход из Европы.
§ 144. Анекдот о полководце Мегабазе.
(Далее идет описание Ливии.)
В размещении основных частей повествования есть определенная логика: в начале говорится о происхождении скифов, затем дается размещение племен и подробно описываются реки. Далее автор излагает нравы и обычаи скифов; закончив вводную часть, он переходит к главной теме — походу Дария 512 г. Кратко обрисовав фракийский поход, Геродот возвращается к Скифии и описывает нравы тех нескифских племен, которые или вступили в скифский союз (гелоны, будины, савроматы), или же остались нейтральными. Затем говорится о скифской стратегии заманивания персов, об остановке Дария на р. Оаре и о переговорах враждующих царей. Последние параграфы посвящены бегству Дария из Скифии. Вставные рассказы нарушают плавность изложения, но они тоже имеют свою логику: отступление об Аристее связано с использованием Геродотом его сведений о далеких аримаспах; гиперборейцы и рассуждения о разделе континентов логически связаны со Скифией, находящейся в холодном поясе и на самом краю Европы. Живые, полные подробностей рассказы об Анахарсисе и Скиле дополняли обобщенное описание Скифии. Легенда об амазонках прямо связана с происхождением савроматов.
Даже двукратный перечень народов вокруг Скифии имеет вполне резонное обоснование: в первом случае (§§ 17–28) указывается географическое размещение, а во втором (§§ 103–110) — этнографические особенности народов, их сходство или несходство со скифами. Правда, отрыв второго перечня от этнографии самих скифов нарушает несколько изложение похода Дария: он искусственно связан с совещанием «царей» этих народов в момент вторжения персов (§ 102). Не на месте, с нашей точки зрения, находится интереснейшее общее географическое описание Скифии (§§ 99-101). Оно, казалось бы, должно было предварять и географическое описание народов (§§ 17–27), и перечень скифских рек, т. к. представляло собой общий взгляд на Скифию в целом. Эти три параграфа (99-101) производят впечатление отрывка из путевого дневника. Начинается он с упоминания Фракии и Истра, затем следует уже известная нам фраза: «…начиная от Истра я буду описывать с целью измерения приморскую часть собственно Скифии», указывается «древняя», «исконная» Скифия от Дуная до Перекопа (до г. Каркинитиды), затем следует измерение Таврики и определение юго-восточных рубежей Скифии (Боспор, Меотида и Танаис). В заключение этого отрывка содержится описание скифского тетрагона.
Создается впечатление, что в рассматриваемых параграфах Геродот соединил какие-то предварительные данные, может быть полученные им до путешествия или во время путешествия от понтийских греков, об общих габаритах Скифии и о сухопутной дороге от Дуная до Днепра и далее до Керченского пролива со своими собственными впечатлениями от плавания вдоль скифских и таврских берегов.
Исследователи творчества Геродота нередко упрекают его в недостаточной географической четкости; другие справедливо возражают им, указывая на то, что Геродот — историк, а не географ и сам себя географом не считал. Это верно, для Геродота главным было изложение исторических событий, раскрытие действующих сил (народов и правителей), а географическое описание было определением театра военных действий, тех декораций, на фоне которых происходило движение истории. Композиция «Мельпомены» полностью подтверждает сказанное. Даже вклинившийся и кажущийся инородным географический отрывок (§§ 99-101) оправдан с точки зрения историка: он приурочен в тексте к тому моменту, когда Дарий переправился через Дунай и вступил в «Древнюю Скифию». Читатель узнавал из этого отрывка, что перед персидским войском открывалась обширная страна протяжением в 4000 стадий. Дарий предполагал завоевать ее за два месяца и к этому сроку вернуться к дунайскому мосту.
Геродот создал произведение, в котором историческая динамика сочеталась с географо-этнографической статикой и щедро расцвечивалась отступлениями в область легенд и полудостоверных рассказов. Даже Плутарх, говоря о «злокозненности» Геродота, признавал, что «стиль Геродота — простой, легкий и живой…», что «язык писателя имеет много приятности и силы…»[73].
Книга Геродота явилась результатом большого количества бесед и расспросов, ведшихся во время целенаправленных путешествий историка. Промежуточной стадией были, по всей вероятности, записи бесед, сделанные на месте, сразу после получения информации, а в отдельных случаях, может быть, и позже по припоминаниям.
Попытаемся выявить в окончательном тексте «Истории» те группы сведений, которые могут быть возведены к каким-либо местным источникам. Порядок рассмотрения поставим в связь с предполагаемым маршрутом Геродота.
Я опускаю византийско-фракийскую группу записей, т. к. она невелика и для нашей темы интереса не представляет.
Первая остановка Геродота у ворот Скифии приходится на дельту Дуная. Здесь, как уже говорилось, перечислены большие и малые притоки, измерена длина гирла, собраны подробнейшие сведения о той греческой эскадре в 600 кораблей, которая была оставлена для охраны моста Мандрокла, и обо всем, что около этого моста происходило в 512 г. Перечень тиранов, командовавших греческими войсками, настолько детален (§ 138), что позволяет предполагать какой-то греческий письменный источник, сохранившийся в одном из понтийских городов.
В низовьях Дуная скифские земли соприкасались с землями гетов и агафирсов (обитавших, по всей вероятности, по обе стороны Карпат). Вполне возможно, что владения агифирсов доходили до пространства между Карпатами и Днестром.
Собирая сведения в низовьях Дуная и хорошо изучив его левые, северные притоки, текущие из земли агафирсов, Геродот имел возможность получить информацию и от представителей этого племени.
Если мы взглянем на сумму сведений Геродота о племенах, окружающих Скифию, то увидим, что из всех племен в особое положение поставлены агафирсы. Это тем интереснее, что Геродот в изложении скифо-персидской войны неизменно находится на стороне скифов. Он подчеркивает растерянность Дария, его жестокость по отношению к своим слабым воинам, подробно описывает то невыгодное положение, в каком очутился царь, когда скифы вместо изъявления покорности послали ему дерзкие символические дары: лягушку, мышь, птицу и стрелы. Агафирсы же не только отказались войти в союз со скифами, но и выставили вооруженный заслон на своей границе против скифов.
В описании нравов различных племен только одни агафирсы противопоставлены диким и разбойным таврам:
«Агафирсы, напротив, отличаются самыми мягкими нравами и очень охотно носят золотые украшения».
Даже пережитки первобытного брака поставлены им в заслугу:
«Женщинами агафирсы пользуются сообща с той целью, чтобы всем быть братьями между собою и родными и не возбуждать друг в друге ни зависти, ни вражды» (§ 104).
Конфликт у агафирсов со скифами возник потому, что будто бы скифы, воюя с персами, одновременно решили наказать те племена, которые не примкнули к их союзу. Ускользая от Дария, скифская конница как бы вела персов «в земли народов, отказавших им в союзе» (§ 125). Скифы уже будто бы победоносно разгромили меланхленов, андрофагов и невров, и только одни агафирсы сумели отстоять свою землю:
«Агафирсы видели, как бежали от скифов соседи их и какое разорение терпели от них, а потому до вторжения скифов агафирсы отправили к ним глашатая с требованием не преступать их пределов, т. к., в случае попытки вторжения, скифам непременно придется прежде всего выдержать битву с агафирсами. Одновременно с этими угрозами агафирсы послали войско к границам для отражения нападающих. Меланхлены, андрофаги и невры при вторжении персов вместе со скифами не обратились к оружию, забыли об угрозах и, объятые страхом, бежали все дальше к северу в пустыню. Однако скифы под страхом угрозы не входили уже в землю агафирсов и из Невриды повели персов за собою в свои владения» (§ 125).
Не подлежит сомнению, что приведенный рассказ исходит из агафирской среды и, очевидно, записан где-то близ Дуная, где Геродот, как мы выяснили, находился некоторое время.
Этот «агафирский логос» краток, но выразителен: все племена бежали, «объятые страхом», и только одни отважные и гордые агафирсы отстояли свою свободу.
К сожалению, в исследованиях геродотовских сведений о походе 512 г. прошло незамеченным, что агафирский рассказ не только повествует о мужестве агафирсов, но и дает одновременно свою версию всего похода Дария.
Нам надлежит определить следующее: во-первых, объем агафирского предания; во-вторых, степень его достоверности; в-третьих, каково его место в геродотовском тексте.
Рассмотрим все, что говорится об агафирсах.
В географических записях Геродота была заметка о западных областях земли агафирсов, откуда вытекает р. Марис (§ 49), современный Мареш. К сожалению, общего представления о расселении агафирсов и о разграничении их со скифами Геродот почему-то не дал.
Агафирс, мифический родоначальник всех агафирсов, как рассказывали понтийские греки, был старшим из трех сыновей Геракла и девы-змеи; он не смог натянуть отцовский лук, и мать изгнала его (очевидно, из «Древней Скифии») (§§ 9-10).
Геродотом описаны какие-то скифо-агафирские конфликты: царь агафирсов Спаргапейф убил царя скифов Ариапейфа (§ 78). Эта часть сведений об агафирсах не должна была входить в собственно агафирский (по происхождению) рассказ, т. к. содержит осуждение агафирского царя: скифский царь «пал жертвой коварства Спаргапейфа, царя агафирсов» (§ 78)[74]. В агафирский рассказ входило идеализирующее их нравы описание в § 104, уже известное нам. Главной частью агафирского логоса следует считать приведенное выше предание об участии агафирсов в событиях 512 г. Противоречащая общему тону Геродота антискифская направленность четко обособляет это предание от остального текста Геродота.