Военному губернатору столицы пришлось сыграть одну из главных ролей в отечественной исторической драме декабря 1825 года. Милорадович оказался тем властным человеком, который сразу после смерти императора Александра I привел войска к присяге цесаревичу Константину Павловичу, с которым был давно дружен. Когда же тот отказался от престолонаследия, то Милорадович без промедления встал на сторону великого князя Николая Павловича. То есть он был всецело в тех событиях на стороне царствующей династии Романовых.
Вот как описывает те дворцовые события, которые «выплеснулись» на Сенатскую площадь, декабрист И.Д. Якушкин в своих мемуарных записках «Четырнадцатое декабря»:
«По окончании панихиды (по Александру I. – А.Ш.), вел(икий) кн(язь) Николай Павлович, взявши в сторону Милорадовича, бывшего тогда военным губернатором и, по праву своего звания, в отсутствие императора, главноначальствующего над всеми войсками, расположенными в С.-Петербурге и окрестностях столицы, сказал ему:
«Гр(аф) Михаил Андреевич, вам известно, что государь цесаревич, при вступлении в брак с кн(яжной) Лович, отказался от права на престол; вам известно также, что покойный император в духовном своем завещании назначил меня своим наследником».
Милорадович отвечал:
«Ваше величество, я знаю только, что в России существует коренной закон о престолонаследии, в силу которого цесаревич должен вступить на престол, и я послал уже приказание войскам присягнуть императору Константину Павловичу».
Таким решительным ответом Милорадович поставил вел. кн. Николая Павловича в необходимость присягнуть своему старшему брату; за ним присягнули новому императору: вел. кн. Михаил Павлович, все генералы и сановники, присутствовавшие при молебствии за здравие, а потом за упокой императора Александра Павловича. После чего Милорадович известил Сенат о присяге, принесенной царевичу во дворце и всеми войсками…»
Потом историки напишут: «Располагая реальной властью в столице, Милорадович в период междуцарствия способствовал воцарению Великого Князя Константина Павловича, но потерпел неудачу».
Но Константин Павлович не желал иметь императорскую корону. Теперь она должна была перейти к его младшему брату, Николаю Павловичу. В истории России наступило «сиюминутное» междуцарствие. Этими считаными часами (а не днями!) и решили воспользоваться заговорщики из Северного общества.
По этому поводу декабрист полковник С.П. Трубецкой, назначенный заговорщиками диктатором, но не явившийся исполнять диктаторские обязанности на Сенатскую площадь, авторитетно свидетельствует:
«Один граф Милорадович смел бестрепетно высказывать свои убеждения и противиться всякому незаконному поползновению. Он держал в своих руках судьбу России и спас столицу от общего и всенародного возмущения, которое непременно бы вспыхнуло, если б тотчас после кончины Александра потребована была присяга Николаю. Если Николай добровольно покорился убеждениям графа, то заслужил признательность Отечества, но если б он захотел силою добыть престол, то не сомневаюсь, что не нашел бы в графе Милорадовиче себе сообщника.
Граф, узнав из писем Константина к Николаю, которые были… так писаны, что их нельзя было напечатать, граф, говорю, увидев из этих писем, что Константин не принял присяги, все еще сдерживал нетерпеливых и домогался правильного отречения от Константина…
В примечании о побуждениях гр. Милорадовича, заставлявших его желать, чтоб царствовал Константин, взнесено на графа незаслуженное им подозрение корыстолюбивых надежд. Это непростительно в отношении человека, действовавшего в это критическое время прямо и благородно. Конечно, граф мог ожидать, что если дело, как слишком видимо было, должно кончиться воцарением Николая, то этот не простит ему оказанной оппозиции.
Мнение же, высказанное, будто бы известная щедрость Константина могла быть побуждением гр. Милорадовича стоять за Константина в надежде зажить еще расточительнее, вовсе не заслуживает никакого уважения, тем более что никогда Константин не считался таким щедролюбивым».
…Человеку, прошедшему через несколько войн, счастливо избежавшему в них тяжелых ранений и контузий, судьба уготовила погибель не на поле брани. Военный губернатор столицы Российской империи был сражен пулей на Сенатской площади в день 14 декабря 1825 года во время выступления членов (названных после декабристами) тайных обществ против царствования династии Романовых. Выстрел (или выстрелы) прозвучали «в половине первого или около». На следующий день герой Отечественной войны 1812 года ушел из жизни.
25-летний поручик лейб-гвардии Финляндского полка, который встал на сторону нового самодержца «всея Руси», барон А.Е. Розен, ставший членом Северного общества незадолго до восстания, оставил после себя мемуары под названием «Записки декабриста». Он, волей судьбы оказавшись в кругу «мятежников», описывая события 14 декабря, рассказал и о том, как перед каре лейб-гвардии московцев был убит военный губернатор столицы:
«…Граф М.А. Милорадович, любимый вождь всех воинов, спокойно въехал в каре и старался уговорить солдат; ручался им честью, что государь простит их ослушание, если они тотчас вернутся в свои казармы.
Все просили графа скорее удалиться; князь Е.П. Оболенский взял под узду его коня, чтобы увести и спасти всадника, который противился; наконец Оболенский штыком солдатского ружья колол коня его в бок, чтобы вывести героя из каре. В эту минуту пули Каховского и еще двух солдат смертельно ранили смелого воина, который в бесчисленных сражениях и стычках участвовал со славою и оставался невредим; ему суждено было пасть от русской пули».
Генерал от инфантерии в то утро был одет в полную парадную форму, при всех орденах и голубой Андреевской ленте. Пуля, посланная отставным офицером Каховским, прошла в Андреевскую ленту в левый бок и остановилась в правой части груди. То есть Милорадовичу стреляли не в лицо и не в грудь.
Обвиняемый в убийстве столичного генерал-губернатора, Каховский дал на следствии такие показания: «Я выстрелил по Милорадовичу… выстрел мой был не первый, по нем выстрелил и весь фас каре, к которому он подъезжал». Однако свидетельств о ружейном залпе каре лейб-гвардии Московского полка по верхоконному Милорадовичу, который подъехал к московцам в сопровождении своего адъютанта А.П. Башуцкого, сына коменданта Зимнего дворца, история не знает. Каховский же стрелял в генерал-губернатора из пистолета.
Башуцкий с помощью четырех человек из толпы обывателей доставил тяжело раненного генерала в соседние с Сенатской площадью казармы Конногвардейского полка, в пустую комнату бывшего в отпуске полкового офицера. Здесь Михаил Андреевич и скончался в ночь на 15-е число.
Описаний того эпизода из восстания декабристов на Сенатской площади известно немало. И они все в чем-то разнятся между собой. К примеру, И.Д. Якушкин описывает убийство военного губернатора столицы так:
«С общего совета, Оболенский со стрелками выступил вперед на небольшое расстояние от колонны Московского полка; в это время он увидел Милорадовича, верхом подъехавшего с другой стороны к колонне. Оболенский тотчас стянул своих стрелков, схватил солдатское ружье и кричал Милорадовичу, умоляя его не подъезжать к солдатам, но Милорадович был в нескольких шагах от них и начал уже приготовленную на случай речь.
Тут Каховский выстрелил в него из пистолета, пуля попала ему в живот. Он схватил рану рукой, причем лошадь его быстро повернулась и бросилась на Оболенского. Оболенский ткнул Милорадовича штыком, лошадь и раненый на ней всадник исчезли в толпе.
Милорадович недолго жил после полученной раны. Николай Павлович навестил его перед самой кончиной и, выходя от него, сказал своим приближенным:
«Он сам во всем виноват!»
Известный советский историк академик М.В. Нечкина назвала убийство петербургского генерал-губернатора Милорадовича «выдающимся событием дня восстания» декабристов. И, таким образом, «значительная опасность, грозившая восстанию, была устранена».
Нечкина писала: «Как держало себя революционное каре (лейб-гвардии Московского полка. – А.Ш.) в эти трудные первые часы? Геройски. Нельзя дать иного ответа. Оно не дрогнуло перед генерал-губернаторскими уговорами, оно решительно смело со своего пути Милорадовича…
Декабристы-начальники в этот момент вели себя, несомненно, стойко. Каховский убил Милорадовича…»
Милорадович был похоронен в Духовской церкви Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге, недалеко от могилы русского военного гения А.В. Суворова-Рымникского. Это было символично: Михаил Андреевич раскрыл свое дарование военного вождя именно под суворовскими знаменами в Итальянском и Швейцарском походах 1799 года.
Через более чем столетие, уже в советское время, в 1937 году его прах и надгробная плита были перенесены в Благовещенскую усыпальницу лавры. Именно туда сегодня приходят ревнители отечественной истории и «грозы 12-го года», чтобы отдать почести личности человека, много потрудившегося на поле Бородина и при изгнании императора французов с его Великой армией из пределов России.
Генерал от инфантерии граф Милорадович Михаил Андреевич был награжден российским Отечеством: орденами Святого Андрея Первозванного, Святого Георгия 2-й и 3-й степеней, Святого Владимира 1-й степени, Святого Александра Невского, Святого Иоанна Иерусалимского с алмазами, золотой шпагой «За храбрость» с лаврами и золотой шпагой с алмазами с надписью: «За спасение Бухареста».
Его парадный мундир украшало немало и орденов иностранных: прусские Черного Орла и Красного Орла 1-й степени, австрийские Леопольда 1-й степени и Марии Терезии 2-й степени, баварский Максимилиана Иосифа 1-й степени, баденский Верности, сардинский Святых Маврикия и Лазаря.
Современники оставили последующим поколениям самые добрые слова о М.А. Милорадовиче, но порой достаточно противоречивые в суждениях об этой личности. Прославленный партизан Отечественной войны Денис Давыдов в таких словах доброй иронии отзывался о боевом генерале, которого знал близко: