.
А хозяин упряжки, сидящий все это время на скамье среди ликующих сограждан, уже готовился к приятному моменту получения награды. Награды, завоеванной чужими руками. Так своеобразно выглядел порой в Элладе принцип разделения труда…
Известны даже случаи, когда владелец упряжки вообще не приезжал на игры. Так, например, поступали могущественные правители, обремененные государственными делами; И в то же время несомненно, что искренние симпатии зрителей принадлежали возницам, которые сами добывали победы на ипподромах на своих упряжках.
Когда Геродот Фиванский победил в беге колесниц, Пиндар так восхвалял его:
Ныне хвалу Геродоту с его колесницей
Четвероконной сложу. Он не доверил узды своей
Чуждой руке — и за то я вплету ему похвалу
С Иолаем и Кастором в гимн хвалебный.
Ссылка на легендарных героев Иолая (племянника и возницу Геракла) и Кастора (сына Зевса) тут символична: они всегда правили лошадьми собственноручно.
Итак, в изящную колесницу запрягали пару или четверку лошадей. Дистанция бегов колебалась от 1 круга (примерно шесть стадиев) до 12 кругов. Таким образом, самый длинный пробег приблизительно равнялся 12 км.
Павсаний подробно описал ипподром в Олимпии, располагавшийся между стадионом и долиной Алфея.
В самом его начале находился портик с деревянной треугольной оградой, напоминавшей нос корабля. На двух из 120-метровых сторон этой ограды помещались стойла для упряжек. Всего стойл было сорок, и в каждом могли одновременно стоять две упряжки.
Внутри треугольной ограды возвышался алтарь бога Посейдона — покровителя скачек и бегов. Его венчал бронзовый орел с распростертыми крыльями. А у вершины треугольника на столбе был укреплен медный дельфин.
По сигналу элланодиков с помощью специального устройства орел «взлетал», а дельфин в тот же миг «нырял». Поскольку колесницы последовательно располагались вдоль катетов равнобедренного треугольника, то ограничительные канаты, натянутые вдоль стойл, сначала опускались перед теми упряжками, которым предстояло бежать по внешним, то есть большим, кругам ипподрома. Последними выезжали на поле упряжки, находившиеся ближе всего к вершине треугольника.
Так соблюдалось равенство условий для состязавшихся.
И лишь когда все колесницы выравнивались в линию, по сигналу трубача они устремлялись вперед. Места же на старте распределялись по жребию.
Подгоняемые криками и ударами бичей, мчатся кони. Широко расставив чуть согнутые в коленях ноги, стоят на двуколках возницы. Они наклонились вперед, зорко следят за соседними упряжками и крепко сжимают в руках собранные пучком вожжи…
Вдоль оси бегового поля возвышались три каменных столба, на которых были высечены обращения к возницам:
Будь решителен!
Не медли!
Успей повернуть!
Возле главного поворотного столба-меты притаился алтарь злобного божка Тараксиппа (это имя в переводе с древнегреческого означает «устрашающий коней»), которому часто перед скачками приносились жертвы.
Вполне естественно, что каждый участник старался сделать поворот как можно ближе к столбу-мете, чтобы поскорее, не потеряв ни метра, устремиться назад, к финишу. И тут, на повороте, на большой скорости колесницы нередко задевали осью за роковой столбик или наезжали одна на другую. Летели в стороны лопнувшие колесу, переломанные оси и перильца колесниц, падали на каменистую почву ипподрома возницы-неудачники. Многие участники для «надежности» плотно обматывали вожжи вокруг своего туловища, и если вовремя не успевали их перерезать, то ошалевшие от страха кони долго тащили своего хозяина по земле…
Израненных или уже бездыханных возниц уносили с ипподрома через специальный выход, который многозначительно назывался «калитка печали». Так, в 462 году до и. э. на скачках в Дельфах из сорока атлетов остался в живых лишь один возница. Гомер в «Илиаде» описывает еще сравнительно благополучный исход таких состязаний. «Первый ристатель» Эвмел сброшен наземь (правда, причиной этого было не его неумение, а козни враждебной Афины):
Сам с колесницы сорвавшись, через обод он грохнулся оземь,
До крови локти осаднил, изранил и губы, и ноздри,
Сильно разбил над бровями чело; у него от удара
Брызнули слезы из глаз и поднявшийся голос прервался.
И тем не менее скачки были очень популярны.
В 416 году до н. э. Алкивиад, известный афинский аристократ, считавшийся образцом гармонически развитого эллина, выставил на игры целых семь колесниц. Всегда по нескольку упряжек посылал на игры сиракузский тиран Гиерон (в те времена слово «тиран» не имело отрицательного оттенка и просто означало «единовластный правитель»). Что ж, они абсолютно ничем не рисковали, а жизнь наемных возниц стоила дешево.
Пиндар в своих блистательных и торжественных эпиникиях не только восхвалял победителей. В его поэзии прослеживается и ряд этических норм, своеобразный «кодекс чести» атлета.
Первое. Почетна и желанна лишь трудная победа. То, что получено случайно или нечестным путем, не приносит морального удовлетворения ни самому атлету (если он, конечно, настоящий атлет!), ни зрителям.
Воспевая победу мальчика Агесидама в кулачном бою, поэт говорит:
Легкая победа немногим досталась:
Труд — наилучшее украшение жизни[16].
Следовательно, даже благородное происхождение и благосклонность богов не приносят такой славы, как приносит победа, добытая в тяжком и честном поединке!
Второе. Атлет всегда должен помнить, благодаря чьим наставлениям он смог победить. Слова благодарности, обращенные к тренеру-педоному, встречаются во многих эпиникиях.
Две победные оды Пиндара посвящены мальчику-борцу Алкимеду Эгинскому. И в обеих звучат слова благодарности и похвалы Мелесию — тренеру и воспитателю Алкимеда, который сам был прекрасным атлетом.
В молодые годы он побеждал на стадионах и добывал немало наград, а сегодня Мелесий удостоен наивысшей награды — победы своего ученика:
Теперь же наградой ему — сам Алкимед,
Тридцатую (!) завоевавший победу.
Третье. Атлеты должны сочетать физическую силу, атлетическое мастерство и добропорядочность. Воспевая Пифея, старшего брата и тренера Филакида с Эгины, поэт упоминает, что этот атлет — человек с искусными руками и большим умом.
А в эпиникии, посвященном панкратиасту Стрепсиаду из Фив, боец показан не только как могучий великан, но и как красавец. А главное — Его добропорядочность — не ниже телесной красы.
Четвертое. Уважения заслуживает только бескорыстно честный победитель. Хотя иногда жажда награды побеждает порядочность, как с грустью констатирует поэт, но да здравствуют, да славятся умелые всадники и мужи с неалчными душами! И пусть стремление к славе не заставит их свернуть с прямого пути!
Итак, Пиндар в своих стихотворениях не просто возвеличивал могущественных победителей, а ставил перед собой и определенную морально-этическую цель. Социальной и фактической основой поэтических обобщений служили реальные условия античных игр.
Вероятно, и по этой причине любовь и почтение, которыми пользовался Пиндар у современников, были огромны. И, добавим, не только у современников. Когда более чем через сто лет после смерти поэта Александр Македонский взял штурмом Фивы — родину прославленного творца эпиникиев, он разрушил весь город кроме одного-единственного дома. Это был дом Пиндара.
Павсаний свидетельствует, что до 25-й олимпиады (620 год до н. э.) состязались только одноконные колесницы. Но затем на ипподромах появились и биги (двуупряжки) и квадриги. Запрягали в колесницы жеребят и даже мулов (так называемая «апэна»).
Первым официальным победителем в состязании колесниц был провозглашен спартанец Александр.
Надпись на статуе этого лакедемонянина гласит, что его дед был увенчан за победу в пятиборье.
В 648 году до н. э. прочно входят в программу игр верховые скачки. Всадники тех времен не признавали седел и стремян, правя только вожжами, без удил. Дистанция обычно равнялась одному кругу. Но даже на таком сравнительно коротком пути случалось всякое.
Вот рассказ неутомимого и дотошного Павсания:
«Кобыла коринфянина Фейдола, согласно воспоминаниям сограждан, ее имя было Авра (Ветерок), случайно в начале бега сбросила всадника, но тем не менее продолжала бежать как следует, повернула около столба и, услыхав звук трубы, дала полный ход, первой пришла к элланодикам и, поняв, что она победила, остановилась. Элейцы провозгласили победителем Фейдола и разрешили ему поставить статую этой кобылы» (XI, XIII, 5).
Не вызывает сомнений, что в этом необычном случае сыграли решающую роль не только ум и спортивная выучка лошади, но и недюжинные тренерские способности ее хозяина. Ибо такое возможно лишь при полном взаимопонимании и взаимной преданности человека и животного.
Невольно вспоминается, как уже в наше время, в 1956 году на Олимпийских играх в Стокгольме, неожиданную и тяжкую травму на трассе Большого олимпийского охотничьего конкура получил Ганс-Гюнтер Винклер. И тем не менее он победил! Победой спортсмен был обязан удивительной преданности и способностям кобылы Халлы.
Захватывающим зрелищем были и так называемые «апобатикон агонэс». Участник должен был соединять в себе качества и наездника, и акробата, и бегуна: до поворота он с улыбкой свешивался с лошади до самой земли, а обогнув мету, то соскакивал на землю, то снова оказывался на спине скакуна.
Но уже на 75-й олимпиаде эти состязания были несколько упрощены: проскакав на кобыле почти всю дистанцию, уже недалеко от финиша всадник соскакивал на землю и заканчивал соревнование бегом, держась за узду. Такие скачки назывались «кальпа».