С полным пониманием стратегической значимости Одессы Ставка ВГК 5 августа 1941 г. отдала командованию Южного фронта директиву: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот». С этого дня и пошел отсчет героической, до 16 октября, обороны города и военно-морской базы. Противник имел пятикратное превосходство над защитниками Одессы в артиллерии и более чем шестикратное в личном составе.
С 13 августа Одесса была полностью блокирована с суши. Фронт представлял собой дугу длиной примерно в 80 км, которая упиралась своими основаниями в берег моря. Единственным средством надежной связи с Большой землей оставались морские коммуникации. Полукольцо вокруг города постепенно сужалось. Тем не менее об оставлении города никто не помышлял. 19 августа приказом Ставки ВГК был создан Одесский оборонительный район (OOP), в который вошли Одесская военно-морская база, Отдельная Приморская армия, корабли ЧФ и части народного ополчения. Во главе OOP был поставлен командир Одесской военно-морской базы контр-адмирал Г. В. Жуков, командующий Отдельной Приморской армией генерал-лейтенант Г. П. Софронов стал его заместителем по сухопутным войскам. В одном строю, бок о бок отстаивали родной город пехотинцы и моряки.
В составе Отдельной Приморской армии активными действиями выделялась 25-я Чапаевская стрелковая дивизия генерал-майора И. Е. Петрова. По поручению командования армии Петров возглавил южный сектор обороны, получив под свое командование, кроме 25-й стрелковой, 2-ю кавалерийскую дивизию и один стрелковый полк 95-й стрелковой дивизии. Войска сектора в течение месяца стойко отражали атаки врага, что позволило командованию OOP подготовить и нанести в восточном секторе, где наши части отошли в наибольшей степени, комбинированный удар по группировке противника.
В ночь на 22 сентября в его тыл в районе Григорьевки был высажен морской десант в составе полка морской пехоты, одновременно был выброшен парашютный десант. Навстречу десантникам наступали стрелковые части, пополненные пятью тысячами пехотинцев, которых удалось перебросить морем с Большой земли. В результате две дивизии румын были разгромлены и враг был отброшен на 5–8 км, утратив возможность обстрела города и порта.
Возможности обороны города были далеко не исчерпаны. Но все дальше и дальше под ударами группы немецких армий «Юг» отходили на восток войска Южного фронта. Части 51-й армии не смогли сдержать войска 11-й немецкой армии в районе Крымского перешейка и оставили Перекопские позиции, позволив противнику ворваться в Крым. Потеря же Крыма неизбежно повлекла бы за собой и потерю Одессы — пятачка земли, остававшегося в глубоком неприятельском тылу.
Уже в ночь на 1 октября в Одессу из Севастополя прибыл заместитель наркома ВМФ вице-адмирал Г. И. Левченко с директивой Ставки ВГК от 30 сентября 1941 г. Поскольку она имела принципиальное значение не только для Одессы, но и для Севастополя, имеет смысл привести ее максимально полно:
«…В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать OOP и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова.
Ставка приказывает:
1. Храбро, честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам OOP в кратчайший срок эвакуироваться из Одесского района на Крымский полуостров.
2. Командующему 51-й Отдельной армией бросить все силы армии для удержания Арабатской стрелки, Чонгарского перешейка, южного берега Сиваша и Ишуньских позиций до прибытия войск из OOP.
3. Командующему Черноморским флотом приступить к переброске из Одессы войск, материальной части и имущества в порты Крыма: Севастополь, Ялту и Феодосию, используя по своему усмотрению и другие удобные пункты высадки.
4. Командующему ЧФ и командующему OOP составить план вывода войск из боя, их прикрытия при переброске, при этом особое внимание обратить на упорное удержание обоих флангов обороны до окончания эвакуации.
5. Командующему OOP все не могущее быть эвакуированным: вооружение, имущество и заводы, связь и рации — обязательно уничтожить, выделив ответственных за это лиц.
6. По высадке в Крыму войсковые части OOP подчинить командующему 51-й армией…»{119}
Реализовывать директиву в части, касающейся сухопутных войск OOP, выпало генералу Петрову, который 5 октября ввиду тяжелой болезни генерал-лейтенанта Софронова вступил в должность командующего Отдельной Приморской армией.
У нас есть возможность увидеть Петрова тех дней глазами его верного сослуживца Н. И. Крылова: «Отношения с новым командующим сразу установились простые и ясные. К Ивану Ефимовичу я давно уже испытывал не просто уважение, но и глубокую симпатию. И радовался, ощущая дружеское расположение с его стороны. Это отнюдь не мешало ему быть чрезвычайно требовательным. Чуждый всякого дипломатничанья, прямой и естественный во всем, Петров умел говорить правду-матку в глаза и старшим, и младшим. Можно было и с ним быть совершенно откровенным.
Ивану Ефимовичу не сиделось на КП, и он находил возможность почти каждый день вырываться то в одну, то в другую дивизию. После того как мы вывели из боев часть сил, положение на одесских рубежах снова стало напряженным, и командарм считал необходимым лично бывать на переднем крае»{120}.
Первое, что сделал Петров после назначения командармом, — предложил смелый, даже в чем-то дерзкий план эвакуации войск. Почему смелый?
Предыдущий план, разработанный еще генералом Софроновым и, к слову, утвержденный Ставкой, предусматривал постепенный отход четырех дивизий армии на вторую линию главного рубежа обороны. В течение какого-то, довольно короткого срока две дивизии должны были оборонять рубеж, а две другие выйти из боя и отойти в порт для эвакуации. Затем, поскольку вести бои за город не предусматривалось, оставшиеся две дивизии со второй линии главного рубежа обороны должны были быстро отойти сразу в порт и погрузиться на корабли и транспорты. Правда, при этом пришлось бы отказаться от эвакуации части техники и конной тяги, но личный состав был бы вывезен полностью.
Вступив в командование армией, Петров критически пересмотрел план своего предшественника. Возникло серьезное опасение, как бы объявленное заранее решение об эвакуации не повлияло на снижение стойкости войск: зачем, мол, держаться на каком-то рубеже до последнего, если все равно отсюда придется уходить? Кроме того, по данным разведки, противник пополнил наступающие дивизии свежими частями, чтобы незамедлительно взять город, не случайно 9 октября он опять перешел в общее наступление. Смогут ли в таких условиях ослабленные вдвое (после отхода двух дивизий) передовые части Приморской армии удержать линию фронта?
Свою точку зрения Иван Ефимович позднее пояснял так: «Получение приказа Ставки об эвакуации внесло ясность в обстановку и поставило перед войсками отчетливую, конкретную задачу — организовать эвакуацию так, чтобы не было никаких потерь ни в людях, ни в материальной части…
Торопливость и связанная с ней нервозность проведения эвакуации, а тем более при таком плане, какой был намечен, — выводить гарнизон частями, — грозили серьезными потерями и материальной части, и личного состава. Поэтому командование Приморской армии, проанализировав создавшуюся обстановку, предложило эвакуацию войск отложить на 10 дней. За это время последовательно и планомерно вывезти всех раненых, госпитали, все тылы, материальные ценности, излишнюю артиллерию, транспорт, а оставшиеся войска, освобожденные от тяжелой материальной части, эвакуировать сразу, в одну ночь, внезапно оторвавшись от противника»{121}.
Что говорить, план сулил в случае успеха огромные преимущества, но он был и сложен, и сопряжен с большим риском. Нужно было в короткий срок переработать планы и графики движения, загрузки транспортов, обеспечить прикрытие покидавших боевые позиции войск. Наконец, требовалось предупредить малейшую утечку информации, ибо обнаружение противником отхода наших частей неминуемо погубило бы все дело.
Все эти факторы не могли не принимать во внимание старшие начальники. Поначалу предложение об изменении плана эвакуации встретило возражение и контр-адмирала Г. В. Жукова, и командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского. Последний даже прислал в Одессу члена Военного совета флота дивизионного комиссара Н. М. Кулакова, чтобы разобраться на месте, выслушав доводы авторов нового плана. Главный политработник флота, обстоятельно переговорив с Петровым и другими командирами и штабистами, убедился в их правоте и дал телеграмму командующему флотом. Ответная радиограмма разрешала действовать по плану, предложенному командующим Приморской армией, с посадкой на суда в ночь на 16 октября.
За оставшиеся дни генерал Петров вместе с контр-адмиралом Жуковым организовал вывоз техники, вооружения, материальных ценностей в максимально возможном количестве. В Крым были переброшены стрелковая дивизия, армейские склады, госпитали, автотранспорт и другие грузы. Часть артиллерии, сдерживавшей наскоки врага, правда, пришлось оставить. Параллельно советским войскам приходилось противостоять возобновившемуся наступлению противника. Притом что огневая мощь армии сокращалась, Петрову удалось усилить активность боевых действий, организовать ряд мощных ударов авиацией и артиллерией. Орудийным огнем помог и флот. У противника не должно было возникнуть даже мысли о возможном отходе наших войск. И, как показали дальнейшие, стремительно набиравшие темп события, не возникло.
Главные силы армии до последнего часа продолжали удерживать занимаемый рубеж, а затем осуществили неожиданный для противника маневр, внезапно оторвавшись от противника и быстро отойдя в порт. Сам И. Е. Петров вспоминал о ночи с 15 на 16 октября так: «…После заката солнца, в сумерках, основная масса войск бесшумно снялась с позиций и, быстро построившись в колонны, двинулась в порт. А через полтора-два часа прикрывающие части, поддерживая на линии фронта редкий ружейный, пулеметный и минометный огонь, также снялись и пошли в порт на погрузку. На линии фронта