— Принято решение, — продолжал командарм, — провести артиллерийскую контрподготовку по основным группировкам войск противника, сосредоточившимся в исходных районах для наступления на северном и ялтинском направлениях. Многочисленную артиллерию и танки врага мы, конечно, вывести из строя не рассчитываем: у нас для этого нет средств и боеприпасов. Главная задача контрподготовки — истребить как можно больше живой силы, изготовившейся для перехода в наступление, ослепить пункты наблюдения и нарушить управление войсками{155}.
Около двух часов ночи наблюдатели стали докладывать о том, что на всей немецкой стороне заметно передвижение солдат, слышатся шум моторов и лязг гусениц. Было ясно, что немцы занимают исходное положение для наступления. Командарм не ошибся, назначив артиллерийскую контрподготовку на 2.55 7 июня. Как выяснилось позднее из показаний пленных, противник назначил начало своей артподготовки на три часа, а штурм — на четыре часа утра, следовательно, в своих расчетах генерал Петров упредил их всего на пять минут! Но эти пять минут сыграли очень важную роль.
К сожалению, из-за недостатка боеприпасов стрельба нашей артиллерии продолжалась всего 20 минут. Но даже при такой непродолжительной контрартподготовке пехота противника, вышедшая уже на исходные позиции, понесла значительные потери, была нарушена связь. Немецкое командование вынуждено было для начала организованной атаки ввести силы из второго эшелона и начать наступление позднее запланированного.
В 5.00 две тысячи орудий и минометов обрушили свой удар на севастопольцев. Главный удар наносил LIV армейский корпус (три пехотные дивизии и еще одна во втором эшелоне) при поддержке 100 танков. Немцы наступали из района Камышлы, Бельбек в направлении северо-восточного берега Северной бухты. Вспомогательный удар вдоль Ялтинского шоссе на Севастополь наносил XXX армейский корпус силами двух пехотных дивизий с 60 танками, имея во втором эшелоне еще одну пехотную дивизию. На сковывающем направлении, на участке Верхний Чоргунь — Мекензия действовали румынские части.
«…Сила начатых противником атак не шла в сравнение ни с чем прежним, — отмечал в своих воспоминаниях бывший член Военного совета Черноморского флота дивизионный комиссар, будущий вице-адмирал Н. М. Кулаков. — Особенно на правом фланге нашего четвертого сектора и примыкавшем к нему левом фланге третьего — перед фронтом 172-й стрелковой дивизии полковника И. А. Ласкина и 79-й морской бригады полковника А. С. Потапова, где сосредоточились части четырех немецких пехотных дивизий и до ста танков. Вскоре определилось, что ось главного вражеского удара, нацеленного вновь, как и в декабре, на станцию Мекензиевы горы, приходилась на стык третьего и четвертого секторов»{156}.
Советская артиллерия, особенно крупные калибры полевой артиллерии и батареи береговой обороны, минометы открыли уничтожающий огонь по наступающему противнику. Пехота, несмотря на тяжелые потери, не оставила своих позиций. На многих участках первая атака врага захлебнулась.
И. Е. Петров привел текст донесения одного из немецких офицеров своему командованию: «Наше наступление наталкивается на планомерно оборудованную, сильно минированную и с большевистским упорством защищаемую систему позиций. Губительный огонь артиллерии противника непрерывно ведется по всем немецким позициям. Он мешает наблюдательным пунктам вести наблюдение и затрудняет действия огневых средств. Он поминутно разрушает разветвленную телефонную сеть… Первые дни боев показывают, что под адским артиллерийским огнем противника наступление дальше вести невозможно».
Несмотря на упорство советских солдат, немцам все же удалось выйти к рубежу Мекензиевы горы. Это продвижение стоило им более пяти тысяч убитыми. Из-за столь больших потерь немецкое командование уже на третий день наступления вынуждено было ввести в бой второй эшелон корпуса — 22-ю пехотную дивизию. А кроме того, впервые с начала третьего штурма использовало танки. В свою очередь, Петров ввел в бой резерв — 345-ю дивизию. К исходу 10 июня на направлении главного удара наступление фашистов было приостановлено. Командующий Приморской армией принял решение с утра 11 июня нанести на стыке III и IV секторов контрудар силами частей обоих секторов при поддержке артиллерии секторов и береговых батарей. В ходе кровопролитных встречных боев наши части вновь овладели станцией Мекензиевы горы и продвинулись на 200–300 м северо-восточнее.
Генерал Петров управлял боевыми действиями с запасного КП на Северной стороне, то есть находясь в непосредственной близости от эпицентра событий. «На несколько часов ночью он появлялся на КП, чтобы заслушать доклад Крылова, посоветоваться с ним, сходить на заседание Военного совета к адмиралу Октябрьскому, — пишет В. В. Карпов. — Затем он отдает необходимые распоряжения, редко удается час-два соснуть, и опять возвращается в ставший уже знаменитым домик Потапова на Северной стороне»{157}.В течение последующих двух дней противник произвел перегруппировку и 14 июня возобновил атаки, стремясь прорваться к Северной бухте. Но ему не удалось продвинуться вперед. Большие потери вынудили немецкое командование прервать свое наступление, чтобы подтянуть резервы.
На направлении вспомогательного удара вдоль Ялтинского шоссе наиболее ожесточенные бои развернулись с 12 по 16 июня. Противник ввел в бой в направлении на Камары до 100 танков и штурмовых орудий. 16 июня ему удалось вклиниться в нашу оборону на стыке I и II секторов и захватить совхоз «Благодать». В последующие дни, вплоть до последнего дня обороны, бои на всех направлениях шли с крайним напряжением и ожесточением.
Наиболее критическими для частей IV сектора, оборонявшего подступы к Северной бухте (их численность была соразмерна составу не более двух полков), были дни с 17 по 20 июня. Для создания сплошного фронта обороны личного состава уже не хватало. Остро недоставало боеприпасов — на каждое орудие осталось не более двух десятков снарядов. Зато их в избытке было у противника. В эти дни на головы обороняющихся ежедневно обрушивались по 4–4,5 тысячи бомб, десятки тысяч артиллерийских снарядов и мин. 17 июня противник нанес сильный удар в районе IV сектора и, несмотря на сопротивление, все же вышел к берегу моря, отрезав, таким образом, остатки частей полковника Капитохина и береговую башенную батарею
№ 30 майора Г. А. Александера. 18 июня немецкие части при поддержке авиации, тяжелой артиллерии и реактивных батарей продолжали теснить подразделения IV сектора.
Накануне на совещании у командующего флотом адмирала Октябрьского генерал Петров предложил с утра произвести контратаку силами 138-й стрелковой бригады и 345-й стрелковой дивизии в направлении балок Графской и Сухарной, чтобы помочь дивизиям Ласкина и Капитохина, точнее — остаткам дивизий. Получив одобрение, командарм организовал подготовку контратаки. Однако, как только она началась, атакующие ощутили на себе сильнейший огонь противника. Попытки, предпринятые для соединения с остатками 95-й дивизии и деблокирования 30-й батареи, тоже успеха не имели.
Ряды советских бойцов таяли: потери только убитыми составили больше семи тысяч человек, вдвое больше оказалось раненых. От 172-й и 95-й стрелковых дивизий, по сути, сохранились только их номера. Ведя тяжелые оборонительные бои, советские части к 20 июня вынуждены были отойти на северные укрепления Севастополя в район Северной бухты. Донельзя ослабленные подразделения смогли удерживать позиции в течение целых трех дней! Но отсутствие резервов и особенно боеприпасов принудило Петрова принять решение в ночь на 23 июня эвакуировать оставшихся в живых на южный берег Северной бухты, где они вновь заняли оборону.
При этом у противника вполне доставало сил, чтобы одновременно вести наступление и вдоль Ялтинского шоссе. Упорное сопротивление врагу здесь оказывала 7-я бригада морской пехоты. Стойкость обороны была исключительной, но сказывались большие потери, отсутствие у командования хоть каких-то резервов и — опять-таки — крайний недостаток боеприпасов, которые из-за морской блокады подвозились нерегулярно и в небольших количествах. 18 июня прибыл последний транспорт «Белосток», в дальнейшем снаряды, патроны, продовольствие доставлялись лишь на немногочисленных боевых кораблях, подводных лодках и самолетах. «В условиях полной блокады с моря и воздуха, — писал в статье к десятилетию Победы И. Е. Петров, — наши войска почти не имели возможности пополнять боеприпасы и восполнять убыль в личном составе. Большие потери, понесенные нашими войсками, понуждали последовательно сокращать фронт, задерживаясь на заранее подготовленных рубежах»{158}.
В ночь на 21 июня в связи с угрозой охвата врагом частей III сектора командующий Приморской армией принял решение на отвод левофланговых частей II и III секторов на главную линию обороны — Памятник, высота 256,2. Это на какое-то время позволило выстроить организованную оборону на Федюхиных высотах. За 16 дней боев темпы продвижения противника измерялись всего лишь десятками метров в сутки. Понеся огромные потери в людях и технике, он добился незначительного тактического успеха. Но в конкретных условиях борьбы за Севастополь и этот небольшой успех приобретал оперативное значение. Вражеская артиллерия могла теперь вести поражающий огонь на всю глубину нашей обороны.
В последующие дни противник штурмовал укрепления III сектора на Инкерманских высотах, прикрывавших с востока кратчайшее направление к Севастополю. К исходу 27 июня немцы, введя в бои свежие резервы, смогли прорвать оборону на участке 8-й бригады морской пехоты и овладеть высотами 169,4 и Сахарная головка. Об условиях, в которых шли бои, говорит уже тот факт, что моряки, израсходовав все боеприпасы, подчас вынуждены были отбиваться камнями. В ночь на 28 июня остатки частей 25-й стрелковой дивизии и 3-го полка морской пехоты оставили Инкерманские высоты и были отве